Мать Вода и Чёрный Владыка - Лариса Кольцова

взаимодействия гуманоидных и разумных форм жизни. Девушка — ребёнок даже не почувствовала мутного наката вскипающей волны, окатившей её всю до зауженных ноготков, до трогательных завитушек ушных раковин со стороны взбудораженного её чистотой продавца, о котором она и не подозревала как о продавце её личной красоты. Как и о Рудольфе — покупателе того же. Но что она думала о нём, осталось тайной.

Чапос же в тот вечер для неё не существовал, вытесненный впечатлениями от гуляющей столицы. Только Рудольфу она предоставляла некоторое местечко в своём внутреннем пространстве, возможно, и ожидая дальнейшего развёртывания событий, возможно, и готовясь к ним. Она ловила блёстки от трескучих фейерверков. Они разрывались снопами вверху, вниз же падали мельчайшие искристые бисерины, делая еду несъедобной, если попадали в тарелки. Ласкира подставляла ладошки с длинными пальцами, характерными для творческих натур, но её натура развита не была — некому было. С весёлым искренним смехом она ссыпала блёстки в бокал к Рудольфу, давшему ей скромный праздник, принятый ею за предбанник счастья. Она смахивала с его обнажённой руки кровососущих насекомых, роящихся над галдящими распаренными людьми в ночном плотном и стоячем воздухе. Стараясь замаскировать свою ласку, о чём-то маловразумительно говорила, изменив обычной немоте, улыбалась всем окружающим, в том числе и Чапосу, не видя при этом никого, кроме Рудольфа. Возможно, что чувства её были сложнее, чем простая благодарность. Бедная, она и не подозревала, что угрюмый гребнистый выползень из клоаки с затаённым полыханием в своей утробе, — а у Чапоса все физиологические процессы протекали и разворачивались в одной горизонтальной плоскости, — сидящий в тот момент в неразличимой тени для неё, и есть тот, кто отворит ей закрытую пока дверь в будущее. И не та рука, с которой она ласково смахивала мошкару, и которая обнимала её красивые, но неуверенно ссутулившиеся плечи ошеломлённой столичным шиком провинциалки, а волосатая безжалостная ручища «третьего лишнего» на том празднике станет ручищей судьбы и утянет её туда, откуда она не найдёт выхода.

Для самого Рудольфа в тот момент она тоже не существовала, или вернее, ничего не значила, а только порождала сожаление, что на её месте не сидит совсем другая. Воображение в расцвеченной фейерверками полутьме рисовало сладкоежку с аппликацией бабочки на груди полудетского платья. Воображаемое лицо тонуло во мраке, потому что плохо уже вспоминалось, и не было чёткого представления о том, какой она стала за эти годы. Временной отрезок, короткий сам по себе, был всё же значителен для жизни той, кто из юной девушки уже оформилась в женщину. А юная Ласкира, ничуть не похожая на Нэю в те короткие, но застрявшие в нём глубоко, дни и ночи, смеялась рядом в чёрно-синем и душном интерьере под открытым, отчего-то беззвёздным небом, и не развлекала утонувшую в водах метафизической реки его душу. На одном берегу этой реки, пологом и песчаном, стояла Нэя, и зелёная вода ласкала её босые ноги. В отличие от покорных чёрно-лиловых как у лошади глаз Ласкиры, в светлых глазах Нэи отражался бирюзовый полдень. А на другом берегу, непроглядно-далёком и скалисто-обрывистом, стояла Гелия, не пожелавшая оставить тёмному потоку и своего отражения…

Даже в воспоминании он пребывал с Нэей, которой в тот вечер рядом не было, но в мыслях его она была — это абсолютно точно, и сами мысли помнились вполне отчётливо. Они не имели ярко выраженного сексуального наполнения, а были только оформленной в её образ тоской. С одного бока сидела незримая Нэя, уплетая кремовые шедевры кондитерского местного изготовления. С другого бока Ласкира — Колибри, раздавившая пирожное в вазочке в неприглядное месиво. Или она объелась или была поглощена тревожными мыслями о своей дальнейшей участи, когда приступ веселья покинул её…

Ноющая каверна души

В тот злосчастный день на берегу озера он увидел, насколько ошибся в своих прогнозах. Девушка радикально изменилась в сторону характерной и впечатляющей красоты, похудев и выправив свою неуверенную осанку, войдя в самоощущение собственной женской неотразимости. Она как будто сбросила зыбкую кисею с себя, лишающую её в первой юности чёткости и окончательной выраженности лица и всех форм также. Утратила, видимо, от стрессов свой подростковый жирок, детскую сонливость удивительных тёмно-фиолетовых глаз. Чапос сумел рассмотреть в пухлом бутоне взрыв будущего и близкого цветения, а сам Рудольф остался равнодушен к ней, к её просыпающемуся яркому темпераменту, к её робкому зову. В этом и была скрыта причина, почему «козлу доверили капусту», почему Чапосу предоставили миссию спасения украденной Чапосом же девушки. Безразличие самого Рудольфа и не только к самой Ласкире, а ко всему окружающему миру Паралеи в то время. С противоположного берега реки вселенской жизни — ночного непроглядного берега, поглощённые этой ночью светлые глаза Гелии излучали космическую черноту запредельности. Её приговор грешнику, её запрет на человеческие радости неразборчивому животному. И Рудольф посадил животное в силовое запретительное поле, а Ласкира досталась другому хваткому чудовищу. Неумелая попытка Олега «спасти» её из лапищ бездны, упорно тянущих свою добычу назад, провалилась.

Он вспомнил свой кошмар, навеянный порнографическими откровениями Чапоса, в которых гнусный ящероид смаковал подробности своих случек с нею, с Ласкирой, о чём не подозревал тогда Рудольф. Кошмарный сон, реализованный им самим в подземном отсеке в отвратительную явь. Кошмар, вылезший за пределы сугубо индивидуального закрытого пространства, в который был вовлечён и другой человек, — Нэя с навязанной ей ролью жертвы чудовища, — не желал рассасываться и освобождать его личный светлый покой. Покоя не было, как не было и света внутри. Определённо, Чапос чёрный колдун. На иной, конечно, манер чем Хагор, но способен оказывать подавляющее воздействие на мозг возомнивших о себе землян. Кто был тут низший, кто высший, не имело значения. Не было земных соответствий, они другие инопланетные твари при полном подобии внешнем. И не они, а он вторгся в их мир со своим мерилом человечности или бесчеловечности, это смотря с какой стороны смотреть.

Так была его вина или нет в истории Олега и Колибри? Ласкира — Колибри могла и вспомнить его. Динамика подобных процессов плохо поддавалась контролю, и память могла автономно выйти из искусственной амнезии. Оставлять её на военной базе у Олега он не мог уже по любому. Ведь там, на берегу озера, в ней что-то и всколыхнулось, и возможный прорыв заторможенных образов прошлого стал главной причиной, по которой он её удалил. А так? Пусть бы мальчик и тешился. Хотя какова была бы и перспектива подобной связи? Пришлось бы создавать семейное общежитие в подземном городе, как и на поверхности