Избранное - Нора Георгиевна Адамян
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Галя выпила три бокала. Тело стало воздушно легким. Только на сердце было по-прежнему тяжело. Она танцевала с отцом вальс и близко-близко разглядывала его худое, в тонких морщинках лицо. А ведь когда-то «как играли страсти его послушною душой!».
И вот сидит мама, пополневшая, поседевшая, грозит пальцем своему Петру Васильевичу, который тянется налить себе очередную рюмку.
И все-таки Гале кажется, что у них было все проще, все легче и ясней. Не так, как у нее. Но какие они молодцы! Никто из них никогда ничего у нее не спросил. Ее материнство они приняли как радостное событие.
Она крепко поцеловала отца, поцеловала маму и Юлю, протянула руку Петру Васильевичу. Он опустился на одно колено, лукаво прищурив выпуклый глаз.
В нем, конечно, тоже есть обаяние.
Зазвонил телефон. Никто не подойдет. Марья Трофимовна давно спит, спит изревевшаяся Люська. У Александра Семеновича темно. Тоже встречает Новый год где-нибудь.
Холодными пальцами Галя взяла трубку.
— Галина Владимировна, с Новым годом вас, с новым счастьем…
— Спасибо, Антон Львович, дорогой, вас также.
— Вот тут рядом моя знакомая Наташа, она тоже вас приветствует.
Девушка с загнутыми кверху ресницами.
— Всего вам хорошего обоим…
Едва Галя положила трубку, телефон зазвонил снова.
— Вам Александра Семеновича? Его, кажется, нет…
Он распахнул дверь. Не выдержал. Не смог заснуть и проспать эту праздничную ночь, отказаться от ненужных поздравлений, от всей этой чепухи…
И почему-то ему казалось, что Галя ушла. Ее голос прозвучал так неожиданно.
Галя тоже удивилась:
— Вы дома?
Он вдруг вспомнил, что небрит, что костюм на нем, наверное, помялся, и, не глядя на нее, взял трубку.
Мальчик тихо сказал:
— Папа…
— Слушаю, — ответил Александр Семенович.
— Мы желаем тебе здоровья, успехов…
Он замолчал. Трудно ему по телефону желать счастья, успехов.
— Ну, спасибо, вам также.
Володя заторопился:
— Папа, ты понимаешь, мы с Ирочкой решили не встречать в этом году, а потом пришли наши друзья и вытащили нас.
«Конечно, от Ирочки твоей ни песен, ни басен», — подумал Александр Семенович.
— Ну и хорошо! Надо веселиться. Вы ведь не старики.
— Ты понимаешь, в ее состоянии… — сказал Володя.
Вечно у нее какое-то состояние. Вечно она чем-то недовольна. Он дал волю своему раздражению:
— Опять у нее что-то не так?
— Нет, все нормально, — торопливо сказал Володя, — врачи сказали — в апреле.
— Что в апреле? — спросил Александр Семенович.
— Ребенок.
Он вернулся в комнату, еще плохо понимая, что произошло. Прежде всего возникла потребность немедленно что-то сделать. Потом появилось чувство виновности перед Ириной и досада на свою недогадливость. Потом он представил себе ребенка, маленького живого ребенка, и его охватила радость. Значит, можно начать все сначала: первые игрушки, первые книжки, счастливое познание мира.
Он зажег свет, включил настольную лампу. Как всегда, жена улыбалась ему с карточки.
Он подумал: «А если девочка? Ведь возможно какое-то повторение, в глазах, в улыбке? Вдруг случится чудо?»
В комнате сильно пахло мандаринами и яблоками. Александр Семенович открыл форточку. Донеслись песня, музыка, женский смех.
В коридоре приглушенно разговаривали, топали ногами, надевая калоши.
Галя провожала своих гостей.
Все-таки они были уже немолодые. Им хотелось домой, в теплые кровати. Мама сказала:
— Я пришлю с утра Ниночку, она заберет Тимку к нам на целый день, а ты погуляй.
Потом они ушли, и стало тихо. Так тихо, что было слышно, как веселятся соседи. И снова позвонил телефон. Анатолий спросил:
— Ну как, весело тебе в твоей компании?
— Ничего, весело…
— Ты, кажется, окончательно разгневалась?
— Что тебе надо?
— Ну вот, Галка, хватай такси и приезжай, улица Обуха, сорок семь. Я тебя буду встречать у ворот ровно через двадцать минут. Договорились?
— Нет, я не приеду.
— Брось свои штучки. Сейчас на них нет времени. У нас здесь мужчин больше, чем девочек. Ну, жду.
— Не жди. Я не приеду.
Короткий разговор. Бывало, они беседовали дольше.
Александр Семенович слышал все, что она говорила. Она сказала «нет» так, как действительно говорят «нет».
Он раскрыл дверь, забыв о своем помятом костюме и небритом лице. Галя еще стояла у телефона.
— Я вас не поздравила с Новым годом, Александр Семенович, — сказала она. — Я ведь боюсь в глаза вам смотреть, а вы ничего об этом не знаете.
— Не знаю, — согласился он, — я ведь тоже не поздравил вас и ничего вам не пожелал…
— А мне ничего не надо желать, — она заглянула в его комнату. — И вина у вас нет. Хотите, я принесу?
— Есть у меня вино, сейчас откроем.
— Не надо, не открывайте.
Она вошла и легко села на тахту, подобрав под себя длинные ноги.
— Я и так немного пьяная. Александр Семенович, а знаете, для чего Анатолий менялся? Он эту плохонькую комнату сдать хочет. Его квартирой премировали. Двухкомнатной. С мусоропроводом. А я ничего не знала. Вы мне верите?
«Ах, умница Аннушка, как в воду глядела», — первым делом подумал Александр Семенович. Галя не ждала его ответа:
— Обманул нас Толечка. Всех обманул. Ну, перед вами я одна виновата. Ведь виновата? Правда? Вы за него хлопотали, комиссию ему устраивали. А я перед вами виновата.
Он не умел и не любил утешать женщин. И сейчас не умиление и не жалость вызвали в нем Галины слова.
— Больше всего вы сами перед собой виноваты, — сказал он жестко.
— Почему? — спросила она. — Почему?
— Потому что не меня вы обманывали, а себя, и давно. Разве вы не видели, что он такое? Вы, красивая, умная, теряли свое достоинство, свою гордость, унижались перед ним. Вы родили ему ребенка, он вам ноги за это должен был целовать. А вместо этого вы, как девчонка, просили его о каждой встрече. Вы и сейчас побежите за ним…
— Александр Семенович! — слабо крикнула она.
— Я не буду просить прощения за эти слова. Я так думаю.
— А может быть, я его любила?
— Неправда. Вы просто взяли то, что под рукой. То, что легче.
— Все так делают.
— Нет. Только слабые.
Галя засмеялась:
— Чепуха! Все, что вы говорите, чепуха. Все девушки ждут героев и принцев, а влюбляются в первых попавшихся. Одной повезет больше, другой меньше. Может быть, только одной на мильон, и то не самой лучшей, достается принц и алые паруса. Только это не с моим счастьем…
Галя не дала ему ничего сказать:
— Значит, вы так плохо думаете обо мне, Александр Семенович? Спасибо, хоть красивой считаете. Или вы это просто так сказали?
Ему показалось — она смеется,
