Льюис Кэрролл - Нина Демурова

В 1946 году рукопись была передана для продажи в одну из нью-йоркских галерей. Неожиданно выступил Лютер Харрис Эванс, директор Библиотеки Конгресса США. В начале года, лежа в больнице, он прочитал в «Нью-Йорк тайме» о предстоящей продаже и отметил, что на аукционе «Сотбис», где ранее была выставлена рукопись, Британский музей предлагал сумму в десять тысяч фунтов. «Это навело меня на мысль о том, — вспоминал Эванс, — что было бы хорошо, если бы группа американцев выкупила рукопись и преподнесла ее Британскому музею». Он обратился к Л. Розенвальду, одному из видных спонсоров Библиотеки Конгресса; тот обещал, что лично внесет солидную сумму и посоветует ряду друзей принять участие в сборе средств. «Затем, — пишет Эванс, — я позвонил доктору Розенбаху и поручил ему купить рукопись (я готов был предложить за нее до 100 000 долларов, которые я переведу ему со своего личного счета)».

Доктор Розенбах купил рукопись за 50 тысяч долларов. Эванс начал кампанию по сбору средств на приобретение «культурного сокровища английской нации» — и вскоре собрал почти всю сумму. Список тех, кто сделал пожертвования от ста долларов и выше, был послан в Британский музей, хотя поначалу его не собирались предавать гласности. «В 1948 году, — пишет Эванс, — я доставил рукопись в Британский музей и добрал впоследствии недостающие несколько тысяч долларов». За этим скупым сообщением стоит еще одна история.

В те годы из Америки до Европы добирались на лайнерах (всё это происходило более шестидесяти лет назад!). Для безопасности драгоценной рукописи был сконструирован специальный непотопляемый кейс, снабженный флажком и радиосигнализацией на случай гибели судна. По счастью, плавание прошло благополучно. Сев в поезд, идущий из порта в Лондон, Эванс уже предчувствовал конец своей миссии. Ступив на платформу в Лондоне, он вздохнул с облегчением и направился к выходу в город — и вдруг остановился. Кейс с драгоценной рукописью остался в вагоне!

О том, как искали рукопись, история умалчивает. Важно, что она была найдена и передана в Британский музей — «в знак благодарности доблестному народу, который долгое время бился с Гитлером почти в одиночку». Рукопись принимал глава Англиканской церкви архиепископ Кентерберийский, выразивший глубокую благодарность за этот «дар от чистого сердца». Присутствовавшие на церемонии, по словам Эванса, «сморкались и всхлипывали, что было совсем не похоже на англичан». Более полувека рукопись хранилась в Британском музее; теперь она в Британской библиотеке.

Пятнадцатого февраля 1881 года, более чем через 15 лет после выхода в свет «Алисы в Стране чудес», Льюис Кэрролл сделал в своем дневнике запись: «Отправил Макмиллану письмо с новым предложением: издать “Алису для малышей” (The Nursery Alice) — с картинками в книжке». Издатель, выпустивший обе сказки об Алисе, одобрил новую идею Кэрролла, и вскоре тот уже обсуждал картинки к новой книге с Джоном Тенниелом, иллюстратором «Страны чудес» и «Зазеркалья».

Книга готовилась долго. Кэрролл был занят — писал роман «Сильвия и Бруно», математические и богословские труды, заботился о родных и близких; много времени отнимало у него и кураторство над клубом.

Было решено, что в книгу войдут 20 иллюстраций Тенниела — в увеличенном и раскрашенном виде. Работая над оформлением нового издания, предназначенного для совсем маленьких детей, которые даже грамоты не знали, Тенниел слегка изменил первоначальные картинки: в сцене в саду сменил «Тройку пик» на «Тройку червей», одел Алису в новое платье с поясом, завязанным бантом, нарисовал ее заново с вытянувшейся шеей, добавил или убрал кое-какие детали и, конечно, всё раскрасил. Его гонорар на этот раз равнялся 100 фунтам.

Изготовление цветных иллюстраций в те годы было делом непростым. Печать осуществлял Эдмунд Эванс, выдающийся мастер цветной гравюры по дереву. У него печатали свои книжки такие художники, как Уолтер Крейн, Рэндольф Колдекотт, Кейт Гринуэй и другие мастера, прославившие английскую детскую книгу. Рисунки для обложки выполнила Гертруда Томсон, приятельница Кэрролла.

«Алиса для малышей» вышла в свет лишь 18 декабря 1889 года. Ее иллюстрации показались Кэрроллу слишком яркими и безвкусными. Расстроенный, он пишет Макмиллану, что «ни одна из них не должна продаваться в Англии», и поручает Эвансу напечатать иллюстрации заново. Второй завод, отпечатанный в 1890 году, удовлетворил и требовательного автора, и художника. Что до отвергнутых ранее страниц, то их переплели и пустили в продажу: четыре тысячи экземпляров были отправлены в Соединенные Штаты, а остальные шесть тысяч все-таки предложены английским покупателям всего по два шиллинга за экземпляр (серия «Народное издание»).

Открывает книгу стихотворение Кэрролла «Милая детская», написанное с глубоким чувством, навеянным воспоминаниями о матери:

Прижаться к маминой груди:Забыть ребяческие страхи,Ушибы, слезы, охи, ахи,Не знать того, что впереди!Слегка подушку смяв щекой,Во сне выводишь ты рулады,И слаще в мире нет отрады…Любовь дарует нам Покой.

Пригубить мамин поцелуй:В нем мед и нежное дыханье,В нем скрыто тайное посланье —«Будь счастлива!» и «Не балуй!».Его спешишь ты разгадатьИ радостью полна до края,Сейчас ты в двух шагах от рая…Дом нам дарует Благодать[156].

Заглавные буквы в последней строке каждой строфы (Любовь — Покой — Дом — Благодать) подчеркивают значение этих слов. Кэрролл предпослал книжке предисловие, адресованное матерям малышей, для которых написана книжка:

«У меня есть все основания полагать, что “Приключения Алисы в Стране чудес” прочитали сотни английских Детей в возрасте от пяти до пятнадцати лет, — а также Дети от пятнадцати до двадцати пяти лет — и Дети от двадцати пяти до тридцати пяти лет. Есть среди нас даже и такие Дети, что устали от мрачных насмешек Жизни с ее горестями и мишурой, здоровье и силы которых слабеют, — и всё же не дали иссякнуть источнику радости, что кроется во всех близких детству сердцах. Обойдем молчанием повесть о прошедших годах этих Детей “определенного возраста” и предадим ее почтительному забвению.

А теперь я мечтаю о том (возможно, я слишком многого хочу?), чтобы мою книжку читали дети от нуля до пяти лет. Читали?! Нет, конечно! Я хочу, чтобы ее листали, ласкали, трепали, мяли и целовали эти крошки с ямочками на щеках, которые не знают грамоты и едва научились говорить, как надо, — они так весело шумят в детской, наполняя наши сердца глубокой радостью!..»