Россiя въ концлагерe - Иван Солоневич

Да, тутъ разговаривать, дeйствительно, нечего. Съ Успенскимъ договориться о переводe колонiи, пожалуй, было бы можно: выдумалъ бы еще какую-нибудь халтуру, вродe спартакiады. Но разговаривать съ ГУЛАГомъ у меня возможности не было никакой. Я все-таки рискую задать вопросъ: "А чeмъ, собственно, мотивировано приказанiе оставить колонiю здeсь"?

-- Ну, чeмъ тамъ оно мотивировано -- это не ваше дeло.

Н-да, дискуссировать здeсь трудновато. Я докладываю о своей находкe въ лeсу -- хорошо бы соорудить спортивную площадку.

-- Ну, вотъ это дeло... Всeхъ туда пускать мы не можемъ. Пусть вамъ завтра Полюдовъ подберетъ человeкъ сто понадежнeе, берите лопаты или что тамъ и валяйте... Только вотъ что: лопатъ у насъ нeту. Какъ-то брали въ Южномъ Городкe, да потомъ не вернули. Не дадутъ, сволочи, развe что вамъ -человeку свeжему...

Я досталъ лопаты въ Южномъ Городкe -- одномъ изъ лагпунктовъ водораздeльскаго отдeленiя. На утро сто безпризорниковъ выстроилось во дворe колонiи рваной и неистово галдящей колонной. Всe рады попасть въ лeсъ, всeмъ осточертeло это сидeнiе за проволокой, безъ учебы, безъ дeла и даже безъ игръ. Колонну окружаетъ еще нeсколько сотъ завистливыхъ рожицъ: "дяденька, возьмите и меня", "товарищъ инструкторъ, а мнe можно"...

Но я чувствую, что съ моимъ предпрiятiемъ творится что-то неладное. Воспитатели мечутся, какъ угорeлые, изъ штаба въ Вохръ и изъ Вохра въ штабъ. А мы все стоимъ и стоимъ. Наконецъ, выясняется: начальникъ Вохра требуетъ, чтобы кто-нибудь изъ воспитателей расписался на спискe отправляемыхъ на работу ребятъ, взявъ на себя, такимъ образомъ, отвeтственность за ихъ, такъ сказать, сохранность, за то, что они не разбeгутся. Никто расписываться не хочетъ. Видемана въ колонiи нeтъ. Распорядиться некому. Боюсь, что изъ моего предпрiятiя ничего не выйдетъ и что колонну придется распустить по баракамъ, но чувствую -- для ребятъ это будетъ великимъ разочарованiемъ.

-- Ну, а если распишусь я?

-- Ну, конечно... Только въ случаe побeга кого-нибудь, вамъ и отвeчать придется...

Мы идемъ въ Вохръ, и тамъ я равнодушно подмахиваю свою фамилiю подъ длиннымъ спискомъ отправляемыхъ на работу {414} ребятъ. Начальникъ Вохра провожаетъ меня весьма неопредeленнымъ напутствiемъ:

-- Ну, смотрите же!

___

На будущей площадкe выясняется, что въ качествe рабочей силы мои безпризорники не годятся рeшительно никуда. Несмотря на ихъ волчью выносливость къ холоду и къ голоду, работать они не могутъ: не хватаетъ силъ. Тяжелыя лопаты оттягиваютъ ихъ тоненькiя, какъ тростинки, руки, дыханiя не хватаетъ, мускульной выносливости нeтъ никакой. Работа идетъ порывами -- то сразу бросаются всe, точно рыбья стайка по неслышной командe своего нeмого вожака, то сразу всe останавливаются, кидаютъ лопаты и укладываются на мокрой холодной травe.

Я ихъ не подгоняю. Торопиться некуда. Какой-то мальчишка выдвигаетъ проектъ: вмeсто того, чтобы выкорчевывать пни -- разложить по хорошему костру на каждомъ изъ нихъ: вотъ они постепенно сгорятъ и истлeютъ. Раскладывать тридцать костровъ -- рискованно, но штуки три мы все-таки разжигаемъ. Я подсаживаюсь къ группe ребятъ у одного изъ костровъ.

-- А ты, дядь, на пенекъ сядай, а то штаны замочишь.

Я сажусь на пенекъ и изъ внутренняго кармана кожанки достаю пачку махорки. Жадные глаза смотрятъ на эту пачку. Я свертываю себe папиросу и молча протягиваю пачку одному изъ ближайшихъ мальчишекъ.

-- Можно свернуть? -- нeсколько недоумeвающе спрашиваетъ онъ.

-- Вертайте.

-- Нeтъ, мы не всю.

-- Да хоть и всю.

-- Такъ мы, дядя, половину отсыпемъ.

-- Валяйте всю, у меня еще махорка есть.

-- Ишь ты...

Достаются какiе-то листки -- конечно, изъ завклубовской библiотеки, -ребята быстро и дeловито распредeляютъ между собой полученную махорку. Черезъ минуту всe торжественно и молча дымятъ. Молчу и я.

-- Дядь, а дядь, а площадку-то эту -- зачeмъ строимъ?

-- Такъ я же вамъ, ребята, еще въ колонiи, передъ строемъ объяснилъ -въ футболъ будете играть.

-- Такъ это -- для митингу, вралъ, небось, дядя, а?

Я объясняю еще разъ. Ребята вeрятъ плохо. "Что-бъ они для насъ дeлать что стали -- держи карманъ"... "Насъ сюда для умору, а не для футбола посадили". "Конечно, для умору -- какой имъ хрeнъ насъ физкультурой развивать". "Знаемъ мы ужъ: строить-то насъ пошлютъ -- а играть будутъ гады".

-- Какiе гады? {415}

-- А вотъ эти... -- безпризорникъ привелъ совершенно непечатный терминъ, обозначающiй самоохранниковъ.

-- "На гадовъ работать не будемъ"... "Хрeнъ съ ними -- пусть сами работаютъ".

Я пытаюсь убeдить ребятъ, что играть будутъ и они: "Э, нeтъ, такое ужъ мы слыхали". "Насъ, дядя, не проведешь". "Заливай кому другому"...

Я чувствую, что эту тему лучше бы до поры до времени оставить въ сторонe -- очень ужъ широкая тема. На "гадовъ" не хочетъ работать и рабочiй, не хотятъ и безпризорники... Я вспомнилъ исторiю со своими спортпарками, вспомнилъ сообщенiе Радецкаго о ихъ дальнeйшей судьбe -- и даже нeсколько удивился: въ сущности, вотъ съ этой безпризорной площадкой повторяется совершенно та же схема: я дeйствую, какъ нeсколько, скажемъ, идеалистически настроенный спецъ -- никто же меня не тянулъ браться за эту площадку, развe что завклубъ; я, значитъ, буду планировать и, такъ сказать, организовывать, безпризорники будутъ строить -- а играть будутъ самоохрана и Вохръ... И въ самомъ дeлe -- стоило ли огородъ городить?.. Я переношу вопросъ въ нeсколько иную плоскость:

-- Такъ вамъ же веселeе пойти поковыряться здeсь въ лeсу, чeмъ торчать въ баракахъ.

Мои собесeдники оказываются гораздо сообразительнeе, чeмъ могъ предполагать.

-- Объ этомъ и разговору нeтъ, въ баракахъ съ тоски къ ... матери подохнуть можно, а еще зимой -- такъ ну его... Намъ расчетъ такой, чтобы строить ее все лeто -- все лeто будутъ водить...

___

Безпризорники всeхъ безконечныхъ совeтскихъ соцiалистическихъ, федеративныхъ, автономныхъ и прочихъ республикъ говорятъ на одномъ и томъ же блатномъ жаргонe и съ однимъ и тeмъ же одесскимъ акцентомъ. По степени выработанности этого жаргона и акцента можно до нeкоторой степени судить о длительности безпризорнаго стажа даннаго мальчишки. Кое-кто изъ моихъ собесeдниковъ еще не утерялъ своего основного акцента. Я спрашиваю одного изъ нихъ, когда это онъ попалъ въ безпризорники. Оказывается, съ осени прошлаго года, здeсь -- съ весны нынeшняго -- тысячу девятьсотъ тридцать четвертаго... Такихъ -- призыва этого года -- въ моей группe набирается пять человeкъ -- въ группe его человeкъ сорокъ... Еще одно открытiе...

Мальчишка со стажемъ этого года -- явственно крестьянскiй мальчишка съ ясно выраженнымъ вологодскимъ акцентомъ, лeтъ этакъ 13-14-ти.

-- А ты-то какъ попалъ?

Мальчишка разсказываетъ: отецъ былъ колхозникомъ, попался на кражe колхозной картошки, получилъ десять лeтъ. Мать померла съ голоду. "А въ деревнe-то пусто стало -- все одно, какъ {416} въ лeсу... повысылали. Младшiй братъ давно болeлъ глазами и ослeпъ". Разсказчикъ забралъ своего братишку и отправился въ Питеръ, гдe у него служила какая-то тетка. "Гдe служила?" -- "Извeстно гдe -- на заводe". "А на какомъ?" -- "Ну, просто на заводe"...

Словомъ -- тетка Ксюшка, а фамилiю забылъ -- вродe чеховскаго адреса: "на деревню, дeдушкe". Кое-какъ добрались до Питера, который оказался нeсколько не похожъ на все то, что лeсной крестьянскiй мальчишка видалъ на своемъ вeку. Братъ гдe-то затерялся въ вокзальной сутолокe, а парнишку сцапало ГПУ.

-- А, небось, слямзилъ тоже? -- скептически прерываетъ кто-то изъ ребятъ.

-- Н-не, не успeлъ... Неумeлый былъ.

Теперь-то онъ научится...

Второй -- призыва этого года -- сынъ московскаго рабочаго. Рабочаго съ семьей перебрасывали на Магнитку. Мальчишка -- тоже лeтъ 12--13-ти -- не то отсталъ отъ поeзда, побeжавъ за кипяткомъ, не то, набравъ кипятку, попалъ не въ тотъ поeздъ -- толкомъ онъ разсказать объ этомъ не могъ. Ну, и тутъ завертeлось. Мотался по какимъ-то станцiямъ, разыскивая семью -- вeроятно, и семья его разыскивала; подобрали его безпризорники -- и пошелъ парень...

Остальныя исторiи совершенно стандартны: голодъ, священная соцiалистическая собственность, ссылка отца -- а то и обоихъ родителей -- за попытку прокормить ребятъ своимъ же собственнымъ хлeбомъ, который нынe объявленъ колхознымъ, священнымъ и неприкосновеннымъ для мужичьяго рта -ну, остальное ясно. У городскихъ, преимущественно рабочихъ дeтей, безпризорность начинается съ безнадзорности: отецъ на работe часовъ по 12 -15, мать -- тоже, дома eсть нечего, начинаетъ мальчишка подворовывать, потомъ собирается цeлая стайка вотъ этакихъ "промышленниковъ" -- дальше опять все понятно. Новымъ явленiемъ былъ еврейскiй мальчишка, сынъ еврейскаго колхозника -- побочный продуктъ коллективизацiи джойнтовскихъ колонiй въ Крыму. Продуктовъ еврейскаго раскулачиванiя мнe еще видать не приходилось. Другой безпризорникъ-еврей пережилъ исторiю болeе путаную и связанную съ Биробиджаномъ -- эта исторiя слишкомъ длинна для данной темы...

Вообще здeсь былъ нeкiй новый видъ того совeтскаго интернацiонала -интернацiонала голода, горя и нищеты, -- нивеллирующiй всe нацiональныя отличiя. Какой-то грузинъ -- уже совсeмъ проeденный туберкулезомъ и все время хрипло кашляющiй. Утверждаетъ, что онъ сынъ доктора, разстрeляннаго ГПУ.