Трагедия России. Цареубийство 1 марта 1881 г. - Владимир Брюханов

С учетом происходившей убыли (аресты, отъезды за границу и т. д.) единовременная численность не могла превышать двух десятков, рассеянных по разным городам; на текущих собраниях, естественно, бывало гораздо меньше.

Персональный состав «Исполкома» держался в строжайшей тайне и стал известен только после 1917 года — не членам «Исполкома» члены могли представляться только как «агенты Исполкома 3-й степени». Ближайшие помощники имели 2-ю степень — к ним относились такие видные фигуры, как Н.И. Кибальчич и С.Н. Халтурин (только после 1 марта повысивший степень), все прочие (используемые по принципу — подай, принеси) — только 1-ю. Общую численность Тихомиров оценивал так: «десяток человек «Исполнительного Комитета» умели держать около себя в разных кружках, в конце концов, около 500 человек, готовых исполнять распоряжения «Комитета».»[844]

Морозов отметил: «На мое замечание на [Липецком] съезде, почему агенты первой степени должны быть с самым малым доверием, тогда как с первого взгляда это кажется наоборот, Тихомиров мне ответил:

— Для того, чтоб никакой агент не мог знать, сколько степеней еще остается ему пройти для того, чтобы достигнуть самому Комитета».[845]

Опыт большевиков 1917 года показал, что для захвата власти в России требовалось в пятьдесят раз больше людей, и — соответствующие деньги. Ведь и для деятельности «Исполнительного комитета» нужно было не мало, притом, что никто их его членов не замечался в роскошном образе жизни за счет партийных средств — как Азеф или Савинков в следующем поколении террористов.

Тихомиров писал: «ежемесячный бюджет «исполнительного комитета» в течение нескольких лет колебался около 5.000 рублей ежемесячно. Конечно, не студенты давали «на дело» эти 60.000 рублей в год!»[846]

Поясняем, что ежемесячный бюджет тогдашнего бедного студента, позволявший существовать годами, составлял порядка 10–20 рублей в месяц — включая плату за жилье; это не густо — поэтому постоянным было стремление студентов подрабатывать уроками, жить «коммуной» и т. д. Зато несложно было и принанять их поднести тюк с прокламациями или даже взрывчаткой — не бесплатно, конечно!

Что бы бывшему «генералиссимусу» не поделиться сведениями: кто же давал деньги на его деятельность? Придется вычислять это без его помощи, приняв за основу его оценку: тридцать тысяч рублей на полгода — это естественный период деятельности для данной организации.

О разделе средств «Земли и Воли» пишет Фигнер: «Денежные средства решили разделить поровну, но они были лишь в перспективе: большое состояние прежнего чайковца, члена «Земли и Воли» Дм[итрия] Лизогуба, состояло в имениях /…/. Но Лизогуб уже несколько месяцев находился в тюрьме в Одессе. /…/ его казнили вместе с Чубаровым и Давиденко.

/…/ насколько я помню, наши прежние товарищи по «Земле и Воле» не получили ничего, а у нас оставался ресурс — 23.000 руб., обещанные и действительно переданные нам супругами Якимовыми, которые сочувствовали террору. Кроме того, Зунделевич передал нам 8 тыс. руб., которые хранились у него, как предназначенные Лизогубом специально на террористические дела».[847]

Ее дополняет Попов: «надежды на лизогубовские капиталы остались надеждами, но зато 10.000 из херсонского казначейства остались в руках народовольцев, между тем как у чернопередельцев были только надежды на капиталы братьев Игнатовых, о судьбе которых я не знаю. Ближе к истине будет признать, что в материальном отношении народовольцы были лучше обставлены, чем чернопередельцы».[848]

Чрезвычайно любопытно свидетельство о супругах Якимовых. Это — те самые Якимов и Зацепина, которые еще в мае 1879 состояли в обществе «Свобода или Смерть». Об уставе этой организации не известно практически ничего, зато хорошо известно, что пребывание и в «Земле и Воле», и в «Исполнительном Комитете» считалось жестко пожизненным, причем Устав последнего предусматривал и передачу всех личных средств в пользу организации: «В Исполнительный комитет может поступать только тот, кто согласиться отдать в его распоряжение всю свою жизнь и все свое имущество безвозвратно, а потому и об условиях выхода из него не может быть и речи».[849]

Якимов же и Зацепина, едва успев записаться в члены не менее страшной организации, тут же передумали: они были влюблены друг в друга, решили пожениться и зажить нормальной жизнью — благо их материальные условия вполне это позволяли. Конфликт с революционной мафией, очевидно, разрешился компромиссом: упомянутые 23 тысячи явились выкупом Якимовых за обретение свободы (поистине: кому свобода, а кому смерть!). Когда же летом 1882 Вера Фигнер попыталась снова прибегнуть к этому же источнику денег, то ей было вежливо, но решительно отказано!

Так или иначе, но в августе 1879 «Исполком» располагал бюджетом, покрывавшим его потребности на последующее полугодие — и можно было приниматься за дело.

6 августа 1879 года 28 подсудимым в Одессе был вынесен смертный приговор, замененный большинству каторгой. Но 10 августа в Одессе были публично повешены Лизогуб, Чубаров и Давиденко — все трое близкие знакомые Александра Михайлова еще с 1875 года. 11 августа в Николаеве повешены Виттенберг (для помилования ему предлагали перейти из иудаизма в православие, но он отказался) и матрос Логовенко. Это создавало соответствующее настроение.

На первом заседании «Исполкома», 26 августа 1879 года, был вынесен смертный приговор Александру II.

Непосредственно накануне подготовки решающих террористических нападений был снова рассмотрен вопрос о конкретном руководстве в новой организации. Это заставляет и нас снова обратиться к личностям руководителей, и прежде всего к заглавной из них — Льву Тихомирову.

Он «изменил революции», находясь в эмиграции в 1888 году, получил полную амнистию от правительства Александра III, вернулся в Россию, чтобы затем продолжить политическую карьеру на крайне правом, как считается, консервативном фланге. Такая биография создает массу неудобств для комментаторов всех политических направлений.

Интересно при этом и то, что Тихомирову не было поставлено условие предательства соратников: он просто сказал: извините (правда — весьма громко!) — и его полностью простили!

Якобы представители власти не задавали ему никаких вопросов криминального плана — и это входило в условия достигнутых соглашений. Были ли они действительно полностью выполнены — неизвестно, но факт, что все его уцелевшие соратники единодушно подтверждали, что никаких ухудшений судеб измена Тихомирова им не принесла, а ведь он знал секреты, раскрытие которых должно бы было привести на виселицы десятки людей, находившихся и на свободе в России, и в заключении, и прежде всех — его самого!..

Как объяснить, что величайший революционер оказался изменником «делу революции»?..

Как, с другой стороны, власти могли распорядиться таким образом, что величайший преступник не понес никаких наказаний, в то время как гораздо менее виновные его сообщники были либо казнены, либо продолжали гнить и умирать на каторге — вплоть до всеобщей амнистии в октябре 1905 года?..

Молчаливым соглашением, соблюдаемым до настоящего времени, было принято, что Тихомиров не был никаким революционером и преступником, а был, как сформулировала Вера Фигнер (член «Исполкома», отсидевшая в крепости с 1883 по 1905 год), «наш признанный идейный представитель, теоретик и лучший писатель».[850]

Так же, примерно, продолжают трактовать революционный период деятельности Тихомирова и в наше время, приписывая этому террористу фактическую роль Н.К. Михайловского, бывшего действительно в определенной степени идеологом «Исполкома», соредактором (вместе с Тихомировым и поначалу с Морозовым) «Народной Воли» и представителем интересов «Исполкома» в прочей легальной и нелегальной прессе.

Образ Тихомирова — углубленного философа, аскетичного мыслителя, разочаровавшегося в революции, достигшего истинных глубин (или вершин) православной веры, стал новомодной современной легендой. Предисловие к современному изданию его воспоминаний носит характерное претенциозное название: «От Бога все его труды».[851] Позвольте поинтересоваться: цареубийство — тоже? В каких вообще шарашкиных школах преподается право рассуждать от имени Бога?

Фигнер писала: Лев Тихомиров «входил в тайную группировку внутри «Земли и Воли» и, как ее член, участвовал в Липецком съезде /…/. Когда же о[бществ]во разделилось на «Черный Передел» и «Народную Волю» Тихомиров стал членом «Исполнительного Комитета», дал окончательную редакцию программе новой партии и сделался главным редактором партийного органа. В осуществлении актов борьбы с самодержавием Тихомиров участия не принимал: у него не было темперамента для этого, и он не принадлежал к тем, которые по нравственным мотивам личным участием хотели «слово» воплотить в «дело». Но, как член «Исполнительного Комитета», при обсуждении этого рода дел, Тихомиров никогда не поднимал своего голоса против, а, как член «Распорядительной Комиссии» (эта комиссия из трех, с одной стороны, ведала дела особо секретные, а с другой — в ее ведении были текущие дела в промежутках между собраниями «Исполнительного Комитета»), наравне с другими, добросовестно исполнял все обязанности, и если позднее был освобожден от них, то это было с общего согласия — в интересах литературной работы»[852] — оставим на совести мемуаристки этот последний этап.