Двойной без сахара (СИ) - Горышина Ольга

— Не мог сказать словами без пантомимы?! — бросила я ему в спину. Он уже снял пиджак и пошел повесить его в шкаф. — Я тоже устаю! И потому ничерта не помню!

— И даже про ужин? — послышалось из спальни.

— А у тебя насморк? Ты запахов не чувствуешь? — выкрикнула я, хотя в крохотной квартирке можно было оглохнуть и от шепота.

Шон вернулся в рубашке, но уже без галстука и с расстегнутыми верхними пуговицами.

— Я чувствую, что мне не особо рады. Вместо того, чтобы громить квартиру больше, чем ты уже сделала со своими книгами, могла бы не снимать кольца вообще.

— Оно мне мешает!

— Настолько, что ты не вспоминала о нем целых три дня?!

— Неправда!

— Правда! Я нашел его на полу и положил в яблоки.

— Почему ты мне не сказал?

— Все ждал, что ты спросишь: милый, ты не видел моего кольца?

— Твой сарказм ни к чему… — Я швырнула кольцо обратно в вазочку.

— Ни к чему хорошему не приведет. Если отношения определяются наличием на пальце кольца, то грош цена таким отношениям. Я не думала, что тебе это настолько принципиально, — добавила я, поняв, что дальше дверного проема Шон не пойдет. — Извини. Надеюсь, я все еще имею право узнать про сюрприз?

— А ты уже про него узнала. Разве тебя не удивил тот факт, что ты сумела приготовить ужин?

Я не сумела ничего ответить, не в силах отвести глаз от абсолютно серьезного лица Шона.

— Странная шутка, — попыталась я отшутиться полушепотом.

— Я не шучу. Мне осточертело приходить вот в такой дом, — он сделал рукой произвольный полукруг. А стараться и не стоило: он успел ткнуть и на диванные подушки на полу, и на стопки эскизной бумаги, и, черт возьми, огрызок яблока — брала вслепую и потому не заметила кольцо. Да, чистотой квартира не сияла.

— Я завтра все уберу, обещаю.

— Завтра ты идешь на свой несчастный курс. На него у тебя есть время, а провести со мной лишний час — много чести!

— Шон, я сдам проект и станет легче.

— Ты возьмешь новый! Может, у Джорджа и были благие намерения, но в итоге он разрушил мою семью.

Кажется, кто-то переработал. Похоже, у него был тяжелый день и досталось мне. Великовозрастные дети хуже моих маленьких учеников. Как бы не перестать улыбаться в ответ.

— Шон, давай ужинать. Я старалась…

— Знаешь, я тоже стараюсь на работе, только я перестал понимать ради чего… У тебя своя жизнь, у меня своя. Где точки соприкосновения? Только общая кровать? В которую мы приходим в разное время.

Чего же его понесло сегодня?

— Шон, ты не лекцию читаешь! Говори прямо, что ты хочешь.

— Я хочу семью, а ты хочешь книжки, вот и весь ответ.

— Шон, у нас семья…

— У нас общая фамилия, но у нас не семья. И ты прекрасно знаешь это. Ты выгоняешь меня каждое утро и злишься, что я прихожу слишком рано. Ты променяла меня на своих кроликов. Как я должен себя чувствовать?

 — Шон, у тебя температура? Чего ты несешь? Я тебе ж ни слова не сказала, когда ты добавил еще один курс.

— Да ты рада была б, если бы я добавил три! — теперь закричал он.

— Тебя это более чем устраивает! Но, прости, больше окон в расписании нет. Но я могу играть в пабе чаще, чем два раза в месяц, раз я тебе настолько не нужен!

Попала вожжа под хвост! Но как же трудно держать уши закрытыми!

— Шон, я скоро все закончу. И будет по-старому…

— Вот именно, все по-старому! — Господи, где я опять ошиблась с выбором слова? Лучше б перешла на гэльский, там я знаю всего три слова, не ошибешься! — А я хочу по-новому! Я не для того на тебе женился, чтобы постоянно видеть твою спину!

— Хватит! — Да, моему терпению пришел конец! — Три дня я с тобой, даже без телефона! Совесть надо иметь! Для этого четыре дня я пашу, как проклятая, и ты смеешь предъявлять мне претензии?!

— Для этого! — передразнил меня Шон. — Для этого тебе не надо пахать, как проклятой. У женщины в семье иное предназначение. Увы, природа избрала для этого вас. Потому мужчинам ничего не остается, как зарабатывать деньги, и я с этим справляюсь на данный момент. Я разрешил тебе заниматься рисунком для удовольствия. Не смей только говорить, что ты делаешь это, потому что тебе жрать нечего. И вот удовольствие от работы ты поставила выше желания быть мне женой! Странно ждать от меня одобрения подобного выбора, не находишь?

— Я нахожу, что ты несешь чушь! Не смей говорить, что ты не накормлен и у тебя утром нет чистой рубашки! Я и подумать не могла, что изысканный ужин для тебя важнее книги, на которой указана твоя фамилия. Знаешь, дорогой, огласи весь список недовольства мной… Пожалуйста.

Увы, Шон не поймет шутки. Мы выросли на разных фильмах. Да и шутками тут, похоже, больше не пахнет…

— Без проблем, — Шон так и не отошел от дверного косяка. — Возьми у меня в сумке синюю папку. Там полный список. Почитаешь, если у тебя будет свободная минутка. Если это вообще тебе интересно.

Я даже рот открыла. Но мысли не воплощались в слова. Может, к обоюдному счастью. У моего профессора, похоже, окончательно снесло крышу. А мы еще и год не состоим в официальном браке.

— Очень интересно!

Боже, у меня еще никогда так не дрожали руки. Иджит! Я вытащила папку, раскрыла ее и замерла — в ней лежал лист с логотипом Стэнфордского университета.

— Что это? — я была не в состоянии прочесть размещенный под ним текст.

— Весенний семестр я учу калифорнийских студентов истории традиционной музыки в качестве приглашенного профессора, — донеслись до меня из дверного проема тихие слова. — Посмотри, что под ним.

Я с трудом разлепила листы короткими ногтями. Распечатка билетов на январь.

— Надеюсь, норвежцы не разобьют волынку, — в голос Шона вернулись задорные нотки. — Погостим у Вилтонов немного после дня рождения, потому что я пропущу летнюю встречу с Джеймсом.

Я отбросила папку.

— У тебя это письмо на руках больше месяца. Почему ты молчал?!

— Во-первых, мою жену мои успехи не интересуют, а во-вторых, письмо пришло после овуляции. Смысла не имело показывать его.

— Что?

Да отлепись ты уже от стены, иджит!

— Я выполнил условие. Теперь дело за тобой.

— Какое условие?

Я так тоже заработаю седые виски!

— Ты сказала, что отказываешься рожать в Ирландии, в Англии, в России. Только в Штатах. В январе как раз пойдет пятый месяц. Самое безопасное время для перелетов. И я даже успею вернуться в Корк на осенний семестр. Я все просчитал.

Я нашла диванную подушку. Правда ту, что лежала на полу.

— Я ведь не это имела в виду… Шон, — я подняла глаза на застрявшую в дверном проеме статую. — Ты для этого меняешь дворец на стэнфордские конюшни?

— Да, для этого. Я хочу ребенка. Я хочу двух детей, но не обещаю, что во второй раз будет Калифорния. Я посылал запросы в столько разных мест. И я не надеялся, что мне ответят из Стэнфорда. Хотя понятно, только дети богатеньких родителей могут позволить себе учить никому не нужные вещи.

Я посчитала месяцы. Времени впритык…

— А если с первого раза не получится?

— Лана, ты совсем не веришь в своего мужа? Хоть что-то в жизни у меня должно получиться с первого раза?

Я попыталась встать, но не смогла. Колени дрожали, да и не только они.

— А я могу проводить экскурсии по их музею. Я и в творчестве Родена разбираюсь. Я не зря в России училась… Правда, это по воскресеньям, но ты можешь играть в это время в футбол…

— Лана…

Но я уже не могла остановиться.

— А еще в Стэнфорде на родах могут присутствовать студенты. Я уверена, что ты не сумеешь отказать коллегам.

— Откажу, не переживай. Только это тебя волнует?

— Нет. я встать не могу. Дай мне руку, пожалуйста. Мы же не будем делать ребенка на полу.

Шон подтянул меня вверх.

— У меня жена приготовила замечательный ужин. Я безумно голодный. Я так нервничал сегодня, что совершенно не мог есть в обед.

— Наверное, готовил всю эту речь, иджит! — Я ударила его в плечо. И достаточно ощутимо. — Я временами тебя ненавижу.