Двойной без сахара (СИ) - Горышина Ольга

— Только я не хочу жертвовать реальным сыном ради нереальной женщины. Скажи мне наконец, что я лечу с тобой в Штаты, — Я кивнула. — Потом мы возвращаемся в Ирландию, разбираемся с моей и, возможно, твоей работой. Затем я еду с тобой к твоим родителям…

— Шон! — Меня не интересуют планы на пятилетку, как и его самого. Ему важен Джеймс! — Два дня. Мы уедем в среду вечером. В четверг я хочу вылететь в Сан-Франциско. Согласен?

В глазах Шона вспыхнул дьявольский огонь. Интересно, так будет всегда? Твое слово плюс мое, поделенное на два? Хотя пусть так, чем иметь их на разных чашах весов.

— Тебе взять футболку переодеться?

— А у меня есть лишняя?

— Есть. Я не умею считать до двух. Я ничего твоего не выложила.

Шон ушел в соседний дом за снаряжением, а я осталась на кухне выслушивать истерику Элайзы из-за того, что ее не берут в парк. Наконец мое сердце не выдержало.

— Отпусти ее со мной, — сказала я, когда Кара процедила сквозь зубы, что это время Шона с Джеймсом, и девочка не должна им мешать. — Мы просто погуляем. Я ведь не буду лазить с ними по камням.

Кара долго смотрела в сторону, а потом позвала из гостиной дочь и повела домой переодеваться. В дверях она столкнулась с вернувшимся с прогулки свекром.

— Как там Джордж? — спросил Ричард.

— Еще не вставал. Если что, мы поедем на поезде или поменяемся машинами с Шоном, и я поведу. Не волнуйся. Лучше прими таблетки. Ты на полчаса припозднился.

Карен поспешно сделала сэндвич для внучки и ссыпала мне в ладонь монетки по одному и два евро.

— На обратной дороге купите молока и яиц.

Я попыталась вернуть деньги, но в ответ мне сжали ладонь.

— У тебя точно нет столько монет, а там автомат. Шон знает.

Я ссыпала деньги в карман и вышла к машине. Дети уже сидели на заднем сиденье, а Кара что-то тихо говорила Шону, и тот кивал — явно давала инструктаж. Я прибавила шаг, но Кара успела отойти от машины и перехватить меня на середине пути.

— Держи, — Она сунула мне в руки термос. — Никому не давай. Это только тебе.

— Что это?

— Яд, — улыбнулась она. — Любовный. Должен помочь.

Я не сумела улыбнуться.

— Ромашковый чай. Мне помогало от тошноты.

— Кара, я не…

— Какая разница, отчего тебе плохо! Тебя ведь подташнивает, это видно. А дорога долгая. Если бы моя коза не увязалась с Шоном, я предложила бы тебе остаться. Но завтра можешь лежать весь день. Они втроем с двумя справятся, не переживай.

Я и не переживала. Меня ее забота нервировала больше, чем мое состояние. В прошлый раз недомогание смешалось с похмельем после попойки с Шоном, и сейчас я не могла вспомнить, как именно мне должно быть плохо. Можно, конечно, списать тошноту на погоду — голова трещит. Только никогда прежде меня не укачивало, а ведь дорога даже не петляла, как в Ирландии. Чай, который я пила малюсенькими глоточками, давал временное облегчение, но через полчаса я попросила Шона остановиться. Он заехал на чужую дорожку, потому что кругом были каменные стены, и вышел ко мне. В глазах его светился настоящий страх.

— Можем вернуться…

Я оперлась рукой о каменный забор и обеспокоенно обернулась к дому — хозяева не спешили выходить, чтобы прогнать непрошенных гостей.

— Лучше найди аптеку.

— Зачем тебе аптека?

— Хочу адвил купить. Или что у них тут убивает головную боль.

— Лана! — он схватил меня за плечо, но я скинула его руку.

— Прекрати! Даже если это оно, я не собираюсь помирать от боли. Я спрошу совета у фармацевта. Пожалуйста, отвези меня в аптеку.

— Ты уже в состоянии ехать?

— Да!

Мне хотелось в это верить. Я пристегнулась и взяла из подстаканника термос.

— Мама Мэгги… — послышалось с заднего сиденья.

Наплевав на всех, я развернулась и сказала:

— Заткнись! — выдохнула и добавила: — Пожалуйста.

Потом откинулась на подголовник и закрыла глаза. От стыда за несдержанность и из-за «кирпича», сползшего со лба на веки.

— У Ланы болит голова. Пожалуйста, помолчите немного, — сказал тихо Шон и отъехал от чужого дома.

Я вцепилась в ручку двери, чтобы мое тело не отклонялось даже на миллиметр, и сумела выдержать дорогу до деревни. В аптеку я пошла одна. Надо было купить тампоны. И все же, спрашивая у фармацевта обезболивающее, я поинтересовалась, что можно при беременности? Я еле выговорила это слово. И хотела заодно спросить про тест. Хотя нет смысла делать его, когда не уверена в длительности задержки. А про положительный результат я и без него узнаю…

Машина оказалась пуста. Куда его понесла нелегкая? Оказалось, в банк! Кто бы сомневался! Шоколада-то в машине в достатке! Мне свою часть не хотелось совершенно. Наивкуснейшее лакомство сейчас таблетка. Шон протянул мне бутылку воды, но я предпочла любовное зелье. Его оставалось на несколько глотков, а больше мне и не сделать.

Шон смерил меня обеспокоенным взглядом, но, к обоюдному счастью, воздержался от вопроса, как я себя чувствую? Элайза молчала. И все равно мной овладела неконтролируемая злость на детей, и, когда в парке они понуро прошли мимо вагончика с мороженым, я в душе позлорадствовала. Что за черт! Мне предстоит провести несколько часов с Элайзой тет-а-тет, и о чем говорить, когда тема мамы Мэгги под запретом?

Мы прошли довольно внушительный отрезок асфальтированной лесной дорожки, когда я заметила, что руки Шона пусты.

— А каски и веревки?! — схватила я его за голый локоть.

— Они нам не нужны, — улыбнулся он, и Джеймс радостно кивнул.

Не нужны? Они решили составить мне компанию и только зря вытрясли из меня душу? Голова почти не болела, тошнота отступила, но это состояние я никогда не забуду!

Шон держал меня за руку. Вернее, я перехватила его руку на своей талии

— я больше не падаю, я снова человек! Второй моей рукой завладела Элайза.

Дорога вывела нас к грудам камней, которые точно могли приволочь сюда только великаны! В ледниковый период и бывшее морское дно верить не хотелось. Одинокие фигурки виднелись то на одной груде, то на другой. Люди карабкались вверх на свой страх и риск. Тут и каска не поможет. Лучше гулять по тропке и глядеть на великанов снизу вверх-вверх-вверх…

— Джеймс, догоняй!

И Шон рванул с места. Мы остались стоять. Нам этих двоих, даже поскачи мы зайцами, не догнать. Кто же первым взбежит на травяной холм и коснется нижнего камня? Шон поддался, и Джеймс первым ударился о великана и, удирая от Шона, закинул ногу на нижний камень, потом на второй, третий… Я рванула к ним, позабыв про Элайзу. К счастью, Шон полез следом, но мальчик карабкался вверх со скоростью обезьяны. Шон казался мне совсем неуклюжим на его фоне, но он настигал озорника, вот- вот схватит… Ну, давай! А потом я в ужасе встала, как вкопанная. А что дальше, что? Куда они денутся оба с такой высоты?

Элайза нагнала меня и потянула в сторону:

— Хочешь, я покажу, где растет черника?

Я отмахнулась от нее. Не понимает ведь, что жизнь брата висит на волоске, а вместе с ней и жизнь Шона. И моя тоже! Сердце подпрыгнуло к горлу и безжалостно стучалось в зубы!

Я медленно пошла к сваленным в кучу валунам, а лучше б боялась вдалеке и не слышала дрожащего голоса Джеймса, спрашивающего у Шона, куда ему ставить ногу. Они спускались по другой стороне, которая показалась мне даже более отвесной, чем та, по которой он самостоятельно взлетел на самый верх. Господи, ну и выдержка у Шона! Я прикрыла рот ладонью, чтобы не заорать, когда нога Джеймса не нащупала камень. Шон прижал его рукой к склону, и я закрыла глаза, решив открыть их, только когда услышу радостный вопль Шона, что они живы…

— Ну как мы смотрелись? Хорошо? — закричал Шон издалека. — Всего одна осечка в этот раз!

Мое сердце остановилось и с грохотом ухнуло в пустую грудь.

— Идиот! — закричала я с русским ударением!

Английские слова испарились из головы. Оставались только руки, чтобы отхлестать Шона. Жаль, что веревки в машине — я сейчас сделала бы из них семихвостую плетку! Я вцепилась в ворот футболки, наплевав на детей.