Двойной без сахара (СИ) - Горышина Ольга

— как смерть. Либо завтра будет дождь, либо месячные, а мои тампоны остались в Ирландии. Весело будет заявиться с такой просьбой к Каре. А аптеки в этой глуши я не заметила.

На высокой кровати лежало два матраса, и я почувствовала себя принцессой на горошине — такой мягкой показалась перина, или дали о себе знать дальняя дорога, ворох потраченных нервов и головная боль. Легкое, но теплое пуховое одеяло сторицей заменяло пижаму. И если бы не чужой дом и необходимость делить кровать с Шоном, я бы и майку сняла. Был бы он настоящим отцом, уснул бы в кроватке Элайзы, не дочитав книжку. Я бы с большой радостью не видела его до утра.

— Как ты?

Я даже не заметила, как он вошел. Наверное, уснула.

— Как я? — Я с неохотой перевернулась на другой бок. Шон присел на самый край, но даже в полумраке я видела сведенные к переносице брови.

— Почему ты спрашиваешь?

— Карен сказала, что тебе следует заварить чаю… — проговорил он одними губами.

Я приподнялась на локтях и с трудом сдержала голос на шепоте.

— Да неужели? Карен сказала… А она не сказала, что мне нужно просто поспать? Что у меня болит голова на этот чертов дождь? Нет? Или мне в лоб надо было сказать незнакомой тетке, что перед месячными я на стенку лезу?

— Извини, я же не знал, — еще тише прошептал Шон, разглаживая примятое им одеяло.

— Конечно, ты не знал! — я все же повысила голос. — Откуда тебе знать? Мы даже месяц с тобой не знакомы! Ты сказал это Вилтонам или забыл? Или даже сам забыл, что у нас удачный секс был всего один раз и не факт, что когда-нибудь повторится!

— Лана!

Он протянул ко мне руку. Но я уже выдохнула и вновь зашептала, надеясь, что Ричард спит или у него плохой слух, а Карен еще не поднялась в спальню.

 — Ты забыл, о чем мы с тобой договорились? Я согласилась остаться до следующего июля, чтобы присмотреться друг к другу… И что я слышу от мистера Вилтона — добро пожаловать в семью, а женская половина этой семьи без стеснения интересуется, когда у нас будет ребенок. Шон, что это?

— Лана, я это не контролирую…

— Контролируешь, милый, еще как контролируешь! Зная Вилтонов и свои отношения с ними, ты мог бы предположить, как они отнесутся к приведенной в их дом женщине! Ты мне сказал о сыне, этого было достаточно! Я поверила тебе на слово и не просила доказательства его существования…

— Лана, не смей говорить о Джеймсе, как о неодушевленном предмете!

— Лана, не смей! Лана, не смей! — Мне стало плевать на тонкие стены и хозяев за ними. — Все можно только Шону Муру. Так вот, Шон Мур, мне надоело быть неодушевленным предметом здесь, который уже поставили на полочку в отведенное ему место! Ты меня спросил, хочу я этого или нет?

— Лана, не смей! — Шон продолжал шептать. — Я не планировал этого. Я думал взять Джеймса в зоологический музей. Ты думаешь, я мог находиться с ним в одном городе и не встретиться? Ты думаешь, я мог?

Я вновь выдохнула. В ушах шумело от злости.

— Ты не мог, я все прекрасно понимаю, и я дождалась бы тебя в Лондоне,

— Я надеялась, что говорю шепотом. — Тебе не надо было тащить меня сюда и рассказывать обо мне Каре. Во всяком случае не сейчас, когда мы с тобой друг другу никто.

— Лана, это не так! — перебил Шон, и шепот его стал напоминать голос мистера Вилтона. — Мы с тобой не чужие, и если Карен права и ты…

— Карен не права! — прошипела я. — А если и права, то что тебя волнует, а? Кролика покупать не придется…

Я не вынесла его взгляда и уставилась в одеяло, потому увидела, как Шон ударил по нему кулаком, а потом перегнулся ко мне и прорычал прямо в лицо:

— Меня волнует лишь то, что ты не хочешь этого ребенка. Больше меня ничего не волнует.

Я отодвинулась на самый край и подтянула одеяло к подбородку. Шон поднялся с кровати и начал расстегивать рубашку. Я закрыла глаза, желая провалиться в сон до того, как он залезет под мое одеяло. Только в этот момент к нам постучали. Я подскочила. Шон покосился на дверь и начал судорожно застегивать пуговицы. Это была Карен. А кто же еще?!

— Я вскипятила чайник и достала пакетики.

— Карен, спасибо за заботу, но Лана в порядке.

— Ты знаешь, где кухня, — ответила хозяйка приказным тоном, и Шон, кивнув, пожелал ей спокойной ночи.

— Хочешь чаю? — спросил он, затворив дверь. Я отрицательно мотнула головой. — А я пойду попью.

Я ничего не ответила, но Шон понял, что я предпочла бы, чтобы он остался в гостиной на диване, но он не мог сделать этого в чужом доме. Однако мы оба надеялись, что я усну до его возвращения, но все было напрасно. И через час я не стала притворяться, что сплю.

— Лана, что ты действительно хочешь?

Он раздевался медленно, будто идея лечь со мной в постель претила ему так же, как и мне.

— Честно? Хочу домой. Хочу бокал вина. Хочу пенную ванну. И чтобы никого не было рядом.

— И даже меня? — спросил Шон, откидывая одеяло.

— И даже тебя. Я устала. Устала, как собака. Или как у вас там говорят? Я полностью протухла? Извини, но ты понял… Я устала играть перед дорогими тебе людьми непонятную роль. Я тебе не жена и даже не невеста. Ты разыграл свою партию моими картами, а говорил, что просто открыл карты для честной игры. Это обман, Шон. Но самое противное, что ты впутал в эту игру детей. Знаешь, что спросила меня Элайза, как только мы отошли от вас? Люблю ли я тебя?

— И что ты ей ответила? — спросил Шон после долгой паузы, которую я сделала, потому что почувствовала в горле кислый ком.

— Я промолчала, — еле выговорила я и тяжело выдохнула, чтобы тут же глубоко вдохнуть.

— Вот и дальше молчи. Мы уедем завтра. Поздно вечером. Я готов вести машину всю ночь. Только отдай мне этот день с сыном. Пожалуйста.

Я кивнула, хотя он и не видел меня. Дышать становилось все тяжелее и тяжелее и пришлось попросить Шона открыть окно. Он закинул занавеску за раму и присел подле меня. Рука его показалась безумно холодной на моем пылающем лбу.

— Скажи, чем я могу тебе помочь?

Я пожала плечами. Шон взял мою вторую руку свободной рукой и сжал поверх одеяла на уровне живота.

— Я приму любое твое решение. Не жалей меня.

Затем поднес мою руку к губам и поцеловал.

— Поверь, я ничего не подстраивал. Взгляни на мою жизнь. Если бы я умел просчитывать ее хоть на один шаг вперед, я бы не сделал несчастными столько людей. Я не хочу, чтобы ты была следующей. Если не видишь со мной будущего, уходи. Я не побегу за тобой больше. Но если останешься, тебе придется принять меня со всем этим багажом. Готова ли ты ко всему этому или нет, решать только тебе. Если тебе нужно время, я пойму. Но если ты уже твердо решила сказать мне «нет», не тяни. Не давай лживой надежды ни мне, ни тем, у кого за меня действительно болит сердце.

— Шон, — Он сразу отпустил мою руку, и она упала обратно на живот. — Закрой окно, холодно. И ложись спать.

Он подчинился. Матрас хоть и был мягким, но мы не скатились на середину.

Глава 48 "Черника с молоком"

— Frere Jacques, Frere Jacques, dormez-vous? Dormez-vous? — Я с трудом разлепила глаза за звук французской песенки, но тут же закрыла, увидев перед собой лицо Элайзы. — Sonnez les matines, sonnez les matines. Ding ding dong, ding ding dong.

По крыше тоже стучало — не звонко, дзынь, а тихо тук, тук… Сильный дождь, видно, я проспала, как и Шона. На его подушке с ногами сидела Элайза и отбивала кулачками такт песенки. Поняв, что сумела разбудить меня, она соскочила вниз и, вытянувшись вдоль моего тела, заглянула в заспанное лицо.

— Мама Мэгги тоже много спала…

И Элайза многозначительно замолчала. Продолжать не было необходимости, как и отвечать на незаданный вопрос, потому я спросила:

— Ты дядю Шона видела?

Она часто закивала:

— Они Джеймс ушли гулять со старым Капитаном.

У родителей Джорджа жил огромный ньюфаундленд. Старый пес вчера даже не вышел из угла, когда мы впервые зашли в дом — как Шон пошел с ним гулять? На руках, что ли?