Фантастика 2003. Выпуск 1 - Николай Науменко

У меня не нашлось слов. Возвращались с «ведром», наполненным зародышами лисичек. А навстречу — старая аборигенка, с пустым «ведром» (ведро — коническая ёмкость с ручкой). И эта аборигенка всплёскивает руками и кричит:

— Ой, зайчушк; уже пошли!

— Как — зайчушк;? — волнуется Мяфа. — Это лисички. И куда пошли? По-моему, они тихо лежат!

— Ну да, лисички, а ещё их у нас зайчушк; называют, а то ещё — петушки.

— Мяфа! — говорю я очумело. — Это зародыши и тех, кто ест, и тех, кого едят — всех разом, чтобы лисички, когда родятся, не голодали!

— Ох ты! — веселится самка Шурина. — А ты юморной, рыжий! А «пошли» значит: «появились».

За выяснением значения слова «юморной» проходит оставшаяся дорога. Рыжий — это цвет моих волос, то есть красный. Тут ясно всё.

С ведром пошедших зародышей возвращаемся на корабль. Там ждёт сообщение Всученого: «Нужна температура кристаллизации воды». Я больше не могу! Какие зародыши могут развиваться в таких условиях? Но грибы мы кладём в термостат, установленный на эту температуру.

Мяфа готовит обиталище для зайчушек, кур и любимых лисичек. Я тупо жду. Всученый невнятно сообщает: «Линзы на глазах — не деталь строения, а предмет одежды. Девушки просят снимать. Вышел конфуз». Мяфа выяснил: девушки — это молодые самки.

Спустя пару дней Всученый является на борт в возвышенном состоянии духа и с книгой «Актинидия китайская. Культура и промышленная переработка плодов». Оказывается, яйца киви — это просто плоды, киви — торговое название плодов, и при температуре замерзания воды их хранят, чтобы не бродили! При брожении образуется спирт, и его пьют, когда хотят «отрубиться». Всученый провёл практические изыскания в месте «отрубания», называемом «бар». А птица киви к лиане никакого отношения не имеет. Зато Всученый теперь имеет связи в научной среде (разумеется, через самок, то есть девушек).

Конец мечте. Я подавлен. Всученый полон планов переработки киви. Мяфа составляет словарь названий одного и того же предмета. Например: лицо, рожа, ряха, будка, циферблат, харя, морда. А также предметов с одинаковыми названиями вроде лисичек — зверей и лисичек-грибов. Я добавил ему «бар»: место отрубания и единица измерения давления. Мяфа издевается над нами по вечерам со своими загадками.

— Вот, например, объясни мне, Подарёный, что такое «Пожарник разматывает кишку»?

— Ну, значит, клоп… Эй, разве у них такие длинные кишки? И зачем им их разматывать?

— Нет, это значит: «Тушащий огонь разматывает гибкую трубу для воды»!

— Ой.

— Вот тебе и ой! А ты, Полыба, объясни, что такое: «Ступай на все четыре стороны».

— Это неприлично! — сердится Полыба. — Чётное тиражирование — патология, генетика путается!

— Ну, у них генетика путается давно, у них два пола, — вмешиваюсь я. Мяфа продолжает:

— Полыба, имеются в виду стороны света.

— Слушай! Физик я или нет? Четыре стороны у света — что-то новое!

— Ага! — торжествует Мяфа, — а у них стороны света определяются по полюсам и экватору и определяют координаты. Сторона Света Восток — это где звезда всходит. И так далее. Понимаешь, звезда! А они — свет! Какие могут быть ко мне претензии, когда я перевожу? И отстаньте от меня со своими заданиями.

Мяфа носится с идеей развести на корабле грибы лисички, и уже завёз целый отсек лесной земли с деревьями, закопал лисички и теперь ждёт. Он решил стать биологом.

Я, честно говоря, увлёкся языком. Вот, например: червяк — это животное, а также, Полыба сказал, специальная металлическая штука, обеспечивающая передачу в механизме. А рожа — это лицо, и болезнь красной ноги. А ложе — там лежат, а в ложе — сидят; ложный — неправильный, а изложить — пересказать! Как их, аборигенный, мудрец говорил: «Главное, чтобы всё было зыбко, непредсказуемо». Зыбко мне!

Орёл всё понял и уводит корабль к следующей планете. Пусть здесь ломаются посторонние девятки. Увозим лисички, контейнер замороженных яиц киви и ящик с продуктом их переработки в прозрачных сосудах. Мяфа говорит, что Шурин призывал его «раздавить бутылочку» и долго смеялся, когда Мяфа выяснял, как её давить. Вторую, нераздавленную бутылочку (прозрачный сосуд с продуктами переработки киви) мы оставили Шурину на прощанье, перед отлётом. Последний привет тебе, Х0-1077!

Опус № 4

О горе и радости

Всё! Тоска закончилась. Прибыли! Впереди Липа, позеленевший от удовольствия, в патронташе для горшков, весь увитый мохнатым потомством и сияющий. Сзади — голубой от злости Верный. И чего злится? Погулял на родине, погрелся на солнышке, даже загорел, а сам — сплошное недовольство.

Пока устраивали потомство в оранжерее под верещание Липы, я отвёл Верного в уголок.

— Ты чего голубой? — прошептал я с интересом.

— Нет! Ты подумай сам! Родил — и живи дальше — так нет. Этот идиот Липа сохранил материнский инстинкт. Всё у нас не так. Ведь Липа начал размножение! Что, если мы все такие ненормальные будем? Вот другие, знакомый мой, Ляпа, тоже музыковед, родил себе, подрастил слегка, и бросил деду — не таскать же дитя с собой в рейс! Да и молод ещё. А Липа вцепился в эти лианы всеми щупальцами, носится вокруг них… Нет, ты представляешь, я их в горшки высажу, только спать уйду — он уже у них: выкапывает и таскается, весь опутанный, по гостям — хвалится! Как же их можно укоренить? Липа, говорю, лианы должны расти. А он твердит, что они очень живые, поэтому укорениться не могут, но вот на велосипеде научиться наверняка сумеют! А? Не пойму, на чём он тронулся — на велосипедах или на детях, но Липа явно не в себе. Едва уговорил его укоренить бедняжек, но только когда патронташ придумал. Теперь, вот посмотришь, будет сидеть в оранжерее и квохтать. Глаза бы мои его не видели! Я, конечно, семейный врач, но семья — это не только Липа с потомством. Ты не представляешь, как я там извёлся, волнуясь за вас!

Я вдохновил Верного на подвиг: настучал ему на Мяфу с Всученым, которые осваивали передовые технологии: Мяфа солил выращенные лисички, а Всученый гнал «самогон» (аборигенный термин для грязного спирта с запахом тухлых плодов) из запасов киви. Потом они вдвоём занимались дегустацией в химической лаборатории, поочерёдно давя бутылочку и поедая лисичек. Их песенный репертуар оставался неизменным, каждый день деревья гнулись и шумел камыш. Это могло повредить нашим деревянистым потомкам, а уж если Липа услышит, как они поют без его руководства, у него может случиться нервное заболевание: ведь он ещё такой возбудимый после родов! Верный отправился ограничивать, запрещать, останавливать и переориентировать, то есть заниматься своим делом. Зато теперь он не синий.