Фантастика 2003. Выпуск 1 - Николай Науменко

Реанимация…

Не имея возможности повернуть голову, Сычев скосил глаза в другую сторону. На стульчике у окошка сидела пожилая санитарка. Сложив морщинистые руки на коленях, она с грустью смотрела на больного.

Сычев шевельнул губами.

— Лежи, милый, лежи, — тут же наклонилась к нему санитарка. — Пить тебе сейчас все равно нельзя.

Александр Викторович дернул щекой, давая понять, что просит не о том. Он пытался объяснить, что ему надо, но пластиковая трубка, вставленная в рот, мешала двигать языком. Пару раз ему все же удалось издать слабое нечленораздельное мычание.

— Ну, что ж ты такой беспокойный, — с тихой укоризной произнесла санитарка.

Она протянула руку, чтобы поправить трубку, которую Сычеву все же удалось сдвинуть с места, и на секунду освободила ему язык.

— Поделись… — едва слышно выдохнул Александр Викторович.

— Чего? — Санитарка наклонилась еще ниже, пытаясь разобрать, что говорит больной.

— Поделись… — с трудом выдавил из горла Александр Викторович. — Поделись со мной… своей печалью…

Санитарка удивленно смотрела на Александра Викторовича.

Добрая женщина, она не понимала, о чем он ее просил.

==нет== Валентин Леженда. Дело кота Баюна, стр. 505–517

текст отсутствует

Ирина Маракуева. Похождения стажера Подареного

Предисловие автора

Ах, этот вечерний чай в лаборатории кафедры физиологии высшей нервной деятельности МГУ, этот трёп за мытьём посуды в дальневосточной экспедиции лаборатории физики живых систем! Такие разные… биологи и физики, такие одинаковые в своём радостном восприятии мира. Сколько тем! И проблемы пола, и расы, и механизмы деления, и языки, и наследование признаков, эволюция, Творец… Мне повезло: большую часть своей научной жизни я провела в «мужских» коллективах. Дамы если и наличествовали, то с мужским складом ума, а то и телесной конституции. Позже, учителем в обычной школе, я видела таких необычных мальчиков и девочек… И к концу урока, словно призыв к тому, лабораторному чаю, слышала: «Расскажите что-нибудь, И.В.!». Им, недорослям, обязательно нужны были. Вам, повзрослевшим, любимым, ищущим — побасёнки, в память о тех чаепитиях неважно где, но в лабораториях человеческого разума.

Опус № 1

О Великом Научном Открытии

На планете ХО-1077 мы малость попали впросак. Ну, как обычно, разбрелись кто куда по материкам, и каждый занялся своим делом: гуманоиды этого мира роились, казалось, везде. Все результаты, как в любой первый визит, были прикидочными, так что многого от нас не требовалось.

Мы с Всученым облюбовали компактный материчок, чтобы не путаться под ногами остальной честной компании. Я погрузился в выкраденную книжку про животных, а он занялся растениями — как всегда, практически. Поэтому врач Верный бегал за ним по пятам, запрещая употреблять в пищу незнакомые плоды, а вечерами мы с Всученым поверяли друг другу результаты своих трудов. И — сделали Открытие за оборот до старта к следующей планете! Представляю, какие будут выражения морд у наших, признанных и заслуженных!

Мы устремились на вечерние посиделки в кают-компании.

Там, как всегда, царил музыковед Липа, поскольку у здешних гуманоидов оказалась прямо-таки страсть к его обожаемой музыке.

— Нет, вы не представляете, что они тут ещё придумали! Они двигаются под музыку на цыпочках, называется балет! Сейчас я Вам покажу. — Он с натугой растро; лся и исполнил танец всех трех маленьких лебедей под бульканье тум-та, тум-та, тум-тарарам-па.

— Прекрати сейчас же, Липа! — завопил Верный, — ты же беременный, тебе растр; ивание противопоказано!

— А мне та средняя штучка понравилась, — мечтательно сказал Всученый, — такая субтильненькая, глазками машет, ножками эдак как-то… В следующем сезоне размножения ты, Липа, такую вот изобрази!

— Ничего подобного, ему для этого худеть надо, а он у нас совершенно правильной комплекции, — возразил Верный.

— Можно даже и прибавить, — благодушно пробулькал капитан Орёл.

Липа восхитился, трансформировался в грудастую пышную аборигенку, воздел пухлые ручки и запищал: «О, С;ле м;а».

Орёл покраснел и отвернулся, пробурчав:

— А вот такую в следующий раз можно…

— Ну, конечно, начальство располагает, — сердито сказал геолог Рубик, — да только на что дети потом похожи будут? На героев раскопок нашего эксгуматора древностей Бяды?

— А что Бяда? Мои Матери Земли в тысячу раз прекраснее ваших стрекозлиных лебедей! — возмутился тот.

— А я говорю, — вмешался Верный, — что растр; ивание противопоказано. Липа, сколько детей ты хочешь рожать?

— Как — сколько? Одного, себе, чтобы было с кем поговорить, или по щупальцам треснуть, ежели настроение будет плохое. А что?

— Да ты, Липа, ещё пару раз нам сбалетишь, и родишь тройню — почти всем хватит.

— Как тройню? — всполошился Орёл, — У меня грузоподъемность судна не на семьи, а на экспонаты рассчитана!

— Да рожу я его после рейса, серьёзно, вы его и не увидите!

— Ещё как увидим, — Верный осуждающе посмотрел на Липу. — Сколько раз я тебе говорил? Смотри. Симфонический оркестр изображал? Это — раз. Частушки пел? Это — два. А теперь ещё лебедями балетовал. Родишь троих, да ещё преждевременно, в рейсе, мне на голову!

— Одно славно, — задумчиво сказал Всученый, — ведь тогда он нам в рейсе во второй сезон размножения перейдёт? Я-то ничего, но ведь Орёл у нас ещё не рожал? Вот что, Липа. Делай что хочешь, а Орла нам не порть! Изволь рожать в срок.

— И вообще, коли разговор о размножении в нашей мужской компании приключился, то мы с Всученым вам тут открытьице сделали, — как бы невзначай обронил я. — У них здесь животный и растительный мир соприкасаются в размножении! Так что в виде лебедя наш Липа лиану родить может! Или кактус.

— Ну-ка, ну-ка! — заинтересовался Орёл, — что там о соприкосновении?

— Да вот, лиана у них тут такая, киви называется. Так она производит волосатые яйца. Люди их потом собирают, складывают в приборы, похожие на наши термостаты, чтобы увеличить поголовье вымирающих птиц киви — таких клювастых, унылых, волосатых и нелетающих. Всученый говорит, это трудно, наверное, поэтому из термостатов многие яйца куда-то увозят, — и я раскрыл свою не сильно могучую длань, где лежало симпатичное волосатое яйцо.

— Ой, как трогательно! — подбежал полный материнских инстинктов Липа, — можно его подержать?