Популярная психологическая энциклопедия - Сергей Степанов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Следует отметить, что этот кинематографический сюжет был представлен публике в то самое время, когда в Великобритании практически завершался переход от селекционной системы образования к эгалитарной. Художественный фильм на актуальную тему призван был подкрепить соответствующие общественные настроения.
Дело в том, что Великобритания являет собой пример наиболее острого противоборства ранее указанных тенденций. Как известно, первые психологические тесты (шкала Бине – Симона) в системе школьного отбора были использованы во Франции в начале ХХ в. Но это была архаичная дифференциация «годных» и «негодных» – недобравшие баллов отправлялись во вспомогательные школы. В Англии к делу подошли тоньше. Была разработана трехпоточная система среднего образования, в которую школьники включались в возрасте 11 лет. Дети, признанные наиболее способными по результатам тестирования, проходили обучение на более высоком уровне и в дальнейшем получали доступ к высшему образованию; образовательные возможности остальных ограничивались. Принятая в 1944 г., эта система почти сразу же начала подвергаться критике за свой дискриминационный характер, а в 1960—1970-х гг. была постепенно отменена.
Аналогичные процессы почти в то же время (особенно в 60-е гг.) имели место в США, в частности в связи с борьбой национальных меньшинств за гражданские права. В общественном сознании идея школьной селекции оказалась напрямую увязана с идеями расовой сегрегации, поскольку чернокожие школьники в массе своей никогда не справлялись с интеллектуальными тестами на уровне белых. Десегрегация школы потребовала параллельной дискредитации тестирования и какого бы то ни было отбора. И хотя тестирование IQ широко практикуется в США по сей день, недостаточный балл уже не составляет барьера на пути к получению образования.
В нашей стране апофеоз селекции пришелся на конец 20-х – начало 30-х гг. и был связан с широким внедрением педологических процедур в практику народного образования. Как и в подобных зарубежных прецедентах, маятник оказался оттянут слишком далеко и рано или поздно должен был качнуться в противоположную сторону. Что и произошло в 1936 г., когда официальным декретом школьному отбору был положен конец. В этом положении маятник пребывал более полувека, пока на рубеже 90-х не качнулся обратно. Связано это было с массовыми иллюзиями в общественных настроениях, возлагавших большие надежды на отказ от уравниловки.
Иллюзии рассеялись быстро. И маятник стремительно понесся в другую сторону. Отказ от уравниловки обернулся чудовищным расслоением общества, воспринимаемым многими крайне болезненно. Психологи, пришедшие в школу с арсеналом тестов, застыли в недоумении – едва они наладили систему отбора, как эта практика снова объявляется негуманной.
Правда, с учетом исторического опыта, возвратного движения маятника ждать не так уж долго. Но самые здравомыслящие не ждут очередного поворота, а пытаются обосновать концепцию золотой середины – селекции ради дифференциации, а не дискриминации. Идея не нова, но за полтораста лет так и не получила безупречного воплощения. Так что психологам, если они не станут впадать в крайности, работы еще хватит надолго.
ПЕДОЛОГИЯ
4 июля 1936 г. вышло печально известное Постановление ЦК ВКП(б) «О педологических извращениях в системе Наркомпросов», которое не только исковеркало судьбу многих советских ученых, но и на долгие годы уложило отечественную психологическую науку в прокрустово ложе официальных дозволений и запретов.
Справедливости ради следует признать, что партийное постановление 1936 г. возникло не на пустом месте и не было продиктовано одним лишь произволом далеких от науки чинуш. На такую реакцию педология долго «напрашивалась». Реакция вышла запредельная, по принципу «лучшее лекарство от перхоти – гильотина». Правда, нельзя отрицать, что «перхоти» было предостаточно и лечения этот недуг объективно требовал, хотя, безусловно, не хирургического.
Журнал «Педология. Новый век»
Основная претензия, высказанная в постановлении (и, кстати, вовсе не безосновательная), сводилась к тому, что педологи в своей практике злоупотребляют тестированием, а это приводит к недопустимым социальным последствиям. Вывод: тестирование – метод никуда не годный, поэтому подлежит запрету. Более того – все рассуждения педологов ненаучны, и сама педология – лженаука. Входившие в моду ярлыки вредителей и врагов народа в постановлении еще не прозвучали, но недвусмысленно подразумевались. В середине 30-х такое решение партийного руководства даже самых хладнокровных заставило содрогнуться. (По одной из версий, официальный лидер советской педологии А.Б.Залкинд после оглашения на партсобрании данного постановления умер прямо на улице от инфаркта.)
Заслужили ли педология и педологи столь суровый приговор? В отношении педологии как науки большевики явно погорячились. До их постановления педология благополучно существовала не одно десятилетие, ни от кого не заслуживая подозрений во вредительстве. Одним из основоположников этого научного направления считают американца Г.С.Холла, в чьих трудах, в частности в знаменитой «Юности», были предприняты первые попытки комплексного (междисциплинарного, как сказали бы сегодня) подхода к проблемам возрастного развития. Сам термин «педология» был предложен еще в 1893 г. его учеником О.Хризманом для обозначения науки, призванной объединить разнообразные знания о ребенке. На рубеже веков термин получил популярность, под этим названием создавались научные учреждения и объединения, выходили печатные издания; так, в России в 1907 г. В.М.Бехтеревым был основан Педологический институт в Петербурге, а также основан журнал «Вестник психологии, криминальной антропологии и педологии». Однако единого содержания в понятие «педология» не вкладывалось, и наряду с ним употреблялись равнозначные термины «психология детства», «педагогическая психология», «экспериментальная педагогика», «гигиена воспитания» и др. Наиболее весомый статус педология приобрела именно в нашей стране, где в 20-х – начале 30-х гг. было открыто несколько педологических вузов и соответствующих факультетов и отделений в педвузах для массовой подготовки педологов и широкомасштабного внедрения педологических процедур в образовательную практику. В других странах, где педологию никто и не думал законодательно отменять, само это понятие постепенно вышло из употребления. Однако педология на Западе, растворившись в других науках, дала мощный толчок развитию детской и педагогической психологии, генетической психологии, педагогической социологии, социальной педагогике, этнографии детства. В этих науках оказались фактически ассимилированы достижения педологии, и сегодня на основе их успехов все более четко вырисовывается возможность новых попыток комплексного подхода к детскому развитию.
В самой идее всестороннего изучения ребенка ни с какой точки зрения невозможно было усмотреть ничего дурного. Однако для Советского Союза 30-х годов объективное изучение ребенка представляло собой реальную социальную угрозу. Разве можно согласовать идею гегемонии пролетариата с установленным педологами фактом, что дети гегемона хуже справляются с интеллектуальными задачами, чем дети непролетарского происхождения? По одной из версий (достоверность которой сегодня уже трудно проверить), особое негодование Отца Народов и Лучшего Друга Всех Советских Детей вызвал крайне низкий тестовый балл, выставленный его сыну Василию.
В результате главный удар пришелся именно на тестирование. И это в самом деле было уязвимым местом советской педологии. В качестве диагностических методик педологи-практики в широком масштабе использовали скороспелые поделки, торопливо скопированные с западных образцов, а то и сами западные тесты без их серьезной адаптации. К этой работе были во множестве привлечены недостаточно подготовленные энтузиасты, чьих навыков хватало на проведение тестовых процедур, но было явно недостаточно для глубокой интерпретации результатов. По результатам тестирования выводы зачастую делались поверхностные и чересчур категоричные.
Решение проблемы было найдено по-большевистски радикальное: если неумелые повара регулярно пересаливают пищу – поваров наказать, а соль и вовсе из рациона изъять. Отечественные науки о ребенке оказались на пресном пайке на несколько десятилетий.
Интересно: в 90-е гг., когда большевистский радикализм подвергся столь же радикальному осуждению, оказалась громогласно заклеймлена лишь избыточность репрессий, но не их обоснованность (в данной сфере, разумеется). Педологические извращения в самом деле имели место, и требовались конструктивные меры для преодоления этой ситуации. Беда в том, что меры были избраны деструктивные. В своих ошибках, если угодно – извращениях, педологи рано или поздно разобрались бы и сами и, вероятно, сумели бы их исправить. Определенные тенденции к этому в начале 30-х наметились. Самое обидное, что и эти тенденции оказались безжалостно пресечены драконовским постановлением ЦК.