Кетополис: Киты и броненосцы - Грэй Грин

Грэм терпеливо вздохнул и обвел рукой окружающую темноту.

– Это – другой мир. Абсолютно другой. И живут здесь по своим законам. Любой механизм может сломаться, для его обслуживания нужны знающие люди. А за человеческим организмом ухаживать проще. Тем более, когда все, что от него надо, – чтобы он ногами перебирал.

– Ногами?

– Да. Там все дело в креплении сухожилия к кости. В руке он крепится по-другому.

Ошарашенный, Дантон замолчал. То ли представлял, как именно крепятся сухожилия, то ли, наоборот, старался не представлять. В наступившей тишине тихонько звенела сеть.

– Зачем вы взяли с собой эту… тряпку?

– Чтобы звенела. – Грэм удивился. – Как можно спускаться вниз без чего-то подобного? Вы что, хотите китов услышать?

И вдруг запел-заголосил:

Он любит свой гарпун и море,Играет в карты, пьет вино.А я умру с тоски и горя,Киту-бродяге все равно.

Чуть отдышавшись, продолжил:

– Здесь их слышно лучше, чем наверху. Вот и приходится находить способы. Пару раз я просто колокольчик брал, но потом сеть приобрел. Она всегда звенит.

Офицер снова замолчал. Грэм даже подумал, что тот испугался и сейчас запросится наверх, но ошибся.

– Нам долго еще спускаться? Скорость у нас примерно полметра в секунду. Насколько глубоко мы окажемся?

– Уже недолго. Слышите вот этот стон?

Вдоль туннеля действительно пронесся даже не звук, а намек на него.

– Это и есть песни китов? – издевательски спросил Козмо.

– Нет, это мехи тянут. Забавно то, что внизу этот звук ничуть не громче. Впрочем, еще минут пять – и сами почувствуете.

Эти пять минут они молчали. Первым возле платформы для высадки оказался Дантон. С нарочитой морской сноровкой он еще в воздухе выпутался из петли и аккуратно спрыгнул. Журналист, закутанный в сеть, даже не пытался повторить маневр спутника. Чуть придержав петлю, он аккуратно приземлился и принялся отвязываться. Новый, такой же неясный стон заполнил пространство.

– Тихо, милый, сейчас отпущу, – пробормотал Грэм. – Вот и все, тяни дальше.

Веревка, дрогнув, провалилась еще ниже. Офицер заинтересованно следил за ее движением.

– А что там в глубине?

– Не знаю. И знать не хочу. Перестаньте задавать вопросы.

– Почему?

– Да потому, что это чревато! Понимаете вы? Или возомнили себя новым Ионой, которому никакое чрево не страшно?! – Грэм даже собрался плюнуть с досады, но предпочел говорить дальше. – Там может быть все что угодно! Выберите любую страшную басню из тех, что ходят наверху, и вы не ошибетесь! Тайный проход для китов и безопасные садки для молодняка? Конечно! Вивисектор, нашедший приют в подземелье и продолжающий здесь свои эксперименты? А почему нет? И дети пропадают именно поэтому! Огромный биомеханический монстр, созданный то ли Вивисектором, то ли для борьбы с ним? Конечно! А детали для сборки поставляются с верхних заводов, без сомнения!

Грэм закашлялся:

– Вы сюда пришли ребенка спасать?! Ну так и занимайтесь ребенком!

– Хорошо, – невозмутимо согласился Козмо, – ведите меня к ребенку.

Грэма затрясло от страха.

Они ждали его. Странно, с чего бы в этот раз? Никаких обещаний и предварительных встреч, ни задатка в виде еды, ни сигнала о спуске.

А впрочем, сеть звенела, так что и без сигнала можно. Никаких обговоренных планов у спасителей не оказалось. Грэм думал, что все пройдет как обычно, за исключением свертка с деньгами. Но тут пусть уже Дантон разбирается.

Так что, увидев привычную шеренгу сгорбленных фигурок, Грэм осторожно потянул офицера за руку.

– Не делайте лишних движений. Все должно пройти легко. – И, сделав еще пару шагов вперед, обратился к подземным.

Точнее, попытался. Непонятно откуда выскочившая Франя с ребенком под мышкой вцепилась журналисту в волосы.

– Не отдам! – крикнула она и, оттолкнув Грэма, бросилась в боковой проход. Журналист нелепо взмахнул руками и приложился виском о что-то твердое.

Сознание покинуло его.

– Тихо, дорогая, тихо, вот так, да, сейчас, а…ах… ну что же ты, разве не хорошо? Давай еще, вот так… Глупышка, именно от этого бывают дети, а не от вашей добычи… Тебе нравится, правда? Вот так…

– Грэм, очнитесь. Я не знаю дороги обратно. Грэм, вы слышите? Открывайте глаза. – Настойчивый голос офицера вырвал журналиста из воспоминаний. Еще не очень понимая, что происходит и куда делась податливая Франя из видения, он прошептал:

– Она всегда хотела ребенка. Каждый раз надеялась, что этого – не заберут. И в конце концов взяла его сама.

– О чем вы думали, выводя морлока на поверхность? Вы хоть понимаете, какой опасности подвергаете город?

– Я понимаю, что заботливей няньки, чем Франя, не видел. И если бы это было в моей власти, у нее был бы ребенок!

– Ну и сделали бы ей этого ребенка!

Грэм расплакался. По-настоящему, взахлеб.

– Я пытался. У них не может быть детей, не может.

– Ну хватит. – Дантон даже как-то растерялся. – Нам надо выбираться.

– Надо. Сейчас пойдем.

Они брели в полной темноте. Все так же звенела сеть, тихонько попискивал младенец.

– Как вы находите дорогу?

– Считаю повороты. И метки – на стенах. Цветные пятна, видите? Синие.

– Где мы выйдем?

– На Песочной площади. Там…

В этот момент раздался выстрел. Второй, третий… Грэм остановился было, но Козмо резко дернул его за рукав:

– Вперед! Это сзади стреляют! Или вы думаете, порох внизу не взрывается?

Будто в ответ на этот вопрос впереди раздался взрыв. Звон стекла, глухой звук, будто упало что-то огромное.

Грэм, наконец, разглядел метку на стене.

– Туда! Уже недалеко. Бежим.

Сзади раздался еще выстрел, и они побежали. Эти последние метры показались журналисту нескончаемыми. Стены, повороты, вот уже слышны голоса, кто-то плачет, что-то шуршит… Не останавливаясь, Грэм стащил сеть и бросил ее на пол. Все равно он больше никогда не пойдет под землю. И никто его не заставит!

Туннель закончился открытым проходом. В предрассветные часы это место поражало пустотой и отрешенностью, но сегодня все было не так. Полицейские, чиновники, компания нетрезвых рабочих. Журналист по привычке глянул в сторону часов и замер.

Часов не было. Осколки маленьких колбочек валялись по всей площади, а большая, надколотая около самого низа, производила впечатление полуразделанной китовой туши. И песок из нее сыпался, сыпался, сыпался, заполняя площадь тем самым неповторимым шуршанием, слышимым даже под землей.

«Я простою здесь до последней песчинки, – вдруг решил он. – А потом пойду и напишу этот чертов репортаж. Но сначала подожду, пока не высыпется весь песок».