Как становятся предателями - Изяслав Кацман

частью своих обязанностей лейтенант, произведённый в капитаны, справлялся по высшему разряду. При этом и командованием подчинёнными не манкировал. Благо теперь у него дополнительный стимул для добросовестной организации охраны дворца появился.

Вообще по итогам бонкийской экспедиции и иханарской операции в звании повысили практически всех офицеров, непосредственно в них участвовавших, а также немало прочих. Так что в папуасской армии теперь имелось шестнадцать капитанов, шесть майоров и целых четыре надмайора. Старших лейтенантов же теперь было столько, что я даже не всех знал в лицо. А вот генерал так и остался один: на два гвардейских и пять армейских батальона мирного времени уже и присвоенных чинов хватает. Вот лет через пять, когда придёт пора производить в новые звания по выслуге, можно будет и генеральство не только для командующего всеми сухопутными войсками организовать, но и для офицеров, руководящих армией и гвардией, да и количество надмайров немного увеличить не помешает.

Сказать, что покидал Пеу совсем уж со спокойной душой, нельзя. Но, с другой стороны, я сделал, что мог: обеспечил типулу-таками командиром охраны, который будет беречь её не только из государственно-патриотических соображений, но и из личной привязанности; прошерстил Совет Солидных и Разумных Мужей, постаравшись ввести туда людей потолковее; перетряс министерства и представил Раминаганиве сотрудников, отвечающих за те или иные направления, дабы та знала, с кого в случае чего «стружку снимать». Я, конечно, не сомневался, что воровать без моего пригляда примутся куда больше, чем сейчас, но оставалось надеяться, что после заключения договоров с Икарией новые торгово-экономические партнёры сами начнут контролировать расходование средств и доходы от тех или иных проектов, и казнокрадов с мздоимцами прижмут к ногтю. По крайней мере, ирсийцы не производят впечатление людей слишком уж наивных и доверчивых. Хотя, положа руку на сердце, и в пути до Западного архипелага, и первые недели в Икарии то и дело думалось: как там без меня.

Потом, после месяца подробных обсуждений, когда на Пеу отправилось ирсийское посольство, и там установили станцию связи, появилась возможность узнавать, что происходит у моих родных папуасов. И новости хоть и успокаивали – ничего страшного без пригляда со стороны Сонаваралинги-таки не творилось, но и обидно немного было – мало кто интересовался, где я и как. Впрочем, чего жаловаться – сам же напросился на объявление вне закона и изгнание. Потому не вспоминать про меня при официальных межгосударственных отношениях было проще всем сторонам: «свалил Никодим, да и хрен с ним». Даже ребятишки из посольства Даринги, обосновавшиеся в выделенном для них поблизости с НИИ имени Батца двухэтажном особняке, едва только немного освоились, старались со мной не пересекаться.

Потому очень быстро выработался следующий формат моей работы на благо Пеу: ирсийцы беседовали с моими папуасами, я сидел скромно в уголке, стараясь не отсвечивать, а вмешивался только в случае необходимости, когда взаимного знания языка у договаривающихся сторон явно не хватало. Поначалу, учитывая, что переговоры шли на вохейском или палеовийском, моё участие требовалось почти постоянно, но постепенно ко мне обращались всё реже. А в один прекрасный момент довольно неожиданно я понял, что и без меня прекрасно обходятся.

И отныне вашему покорному слуге оставалось только надиктовывать длинные «портянки» об экономике, народонаселении, географии и природных богатствах Даринги сотрудникам Института. А уж те сами на основании этих бесед составляли записки в адрес «Комиссии по планированию при Верховным Исполнительном Комитете при Общеирсийском Съезде Уполномоченных Представителей Коммун». Но без моей проверки обычно ходу составленным документам не давали. А что делали с продуктом совместного творчества в Комиссии, я лично мог только догадываться. Мне никто не докладывал. Но, надеюсь, польза от всего этого была.

Также приходилось подробно рассказывать «полевым антропологам», сиречь разведчикам, про ситуацию на нашем острове, да вспоминать, кого из местных и в каких целях они могут использовать. Можно, конечно, упрекнуть меня в очередном предательстве. Но я уже решил для себя: чем быстрее и безболезненнее икарийцы «переварят» Дарингу, превратив её в подобие Гигурута или берегов Культурного залива, всего восемьдесят лет назад населённых находившимися примерно на одном уровне с подданными Раминаганивы туземцами, тем лучше будет для моих папуасов. Насильственно всё равно захватывать Пеу никто не собирается – начнут кропотливо выращивать «пятую колонну» из числа тех, кто станет учиться в Икарии и работать на построенных с помощью Ирса предприятиях. А мои рекомендации позволят в данной деятельности сэкономить немало времени в поисках нужных людей.

Наверное, всё же выдаваемая мной информация какую-то ценность представляла, коль руководство Института, дабы иметь всегда меня под рукой, предпочло оформить «оператором роботизированной уборки территории», как здесь именовались дворники. Работа в обычные дни не сильно напряжная: следи себе за ползающими по газонам и дорожкам «черепахами»; если какая-нибудь начинает тормозить или двигаться необычно, проверяй; меняй и заряжай аккумуляторы да отправляй в ремонт забарахливших. Ну и собирай совсем уж крупные ветки или листья, с которым роботы не справятся.

По большому счёту, надзирал я за работой обычных пылесосов, правда, огромных самоходных и способных всосать без особых проблем мусор размером с кулак. По словам попавших сюда после меня, на Земле такие штуки тоже появились: только, обычно использовались дома, а не на улице, да и размером поменьше были.

Весьма забавно: первая запись у меня в трудовой книжке, ещё в студенчестве, довольно заковыристая, и которую я так и не запомнил полностью, тоже означала по-простому «дворник». А написано же было «рабочий по обслуживанию чего-то там». Только орудовать приходилось метлой, лопатой, а зимой ещё и «долбилкой», представляющей собой приваренный к железной трубе топор, да и платили сущие копейки – я потому и свалил с такой «непыльной» работёнки, получив первую получку в сто пять тысяч «деревянных».[1]

Здесь же настоящий рай: «вкалывают роботы, а не человек», а продуктов и всевозможных «ништяков» в «центрах распределения», именуемых в обиходе магазинами, за прогулки на свежем воздухе в компании механических черепах можно получить намного больше, чем купить на зарплату дворника в ельцинской России. Если честно, я даже не знал толком, на что тратить зарабатываемые «человеко-часы». Плюс к этому дебильная система, при которой нельзя просто пойти в распредцентр и взять нужное в рамках отработанного времени, а требуется делать предварительный заказ. Продукты, допустим, ещё можно было брать из «самотёка», часть ширпотреба тоже, но что-нибудь более-менее дорогое, простите, «трудозатратное», без заявки хрен получишь.

Местный «адаптационный инспектор», приставленный ко мне в рамках «особого отношения», пробовал попервости наставлять меня на путь истинный – в икарийском понимании. Дескать, определяя