Мое самодержавное правление - Николай I

Сверх того, князь Меттерних, постоянно обращавший особенное внимание на дела высшей или тайной полиции, предложил мне прислать в Вену одного из наших жандармских офицеров, чтобы ознакомить его со всем движением этой части в Австрии и, введя его во все подробности ее механизма, через то самое согласить наши обоюдные меры против поляков.

И на это предложение я также с удовольствием согласился и по возвращении моем в Петербург тотчас же командировал в Вену подполковника Озерецковского, который был принят там со всею ласкою и предупредительностью.

Мы оставили Теплиц, пробыв в нем какую-нибудь неделю. Государь сел в коляску с императрицею, а я следовал за ними в государевой коляске. В крепости Терезиенштадт, назначенной для ночлега их величеств, мы нашли эрцгерцога Иоганна, который в качестве начальника инженеров принял государя и поднес ему все планы укреплений.

На другое утро местный гарнизон был выведен на учение с пальбою, а между тем открыли шлюзы, чтобы наполнить водою крепостные рвы, и государь в сопровождении эрцгерцога с генералами и офицерами подробно осмотрел все крепостные работы и строения. Оттуда мы в прелестную погоду поехали в Прагу, вид которой издалека поразил всех нас сходством с Москвою.

Государя с императрицею везли придворные лошади, а я следовал непосредственно за ними на почтовых, но при подъеме на гору в Градчину мои лошади запутались в постромках, и я отстал. Главная лестница к замку была наполнена зрителями, и у нижних ее ступеней ожидали князь Меттерних и Татищев, а на верхних австрийский император со своею супругою, эрцгерцогами и двором.

Я выскочил из коляски и спросил, где наш государь, Меттерних отвечал мне тем же самым вопросом. Дело было в том, что государя привезли другою дорогою, и всему Австрийскому двору пришлось отправиться в крайнем смущении на поиск тех августейших гостей, для приема которых он, собственно, и собрался.

Я, с моей стороны, также довольно сконфуженный одиночным появлением моей персоны, вмешался в толпу и пошел отыскивать назначенный мне для квартиры дом, который оказался окруженным высокими стенами, совершенно заслонявшими всякий вид. Вообще все отзывалось беспорядком, царствовавшим при Австрийском дворе вследствие отрицательного положения ее монарха.

Так, например, приехав в Прагу именно для приема и угощения императорской четы, забыли безделицу: приготовить для нее комнаты! Только за несколько часов до прибытия нашего государя князь Меттерних, пожелав лично удостовериться, все ли устроено как следует, с ужасом увидел, что ничего не сделано, и в досаде прибежал к своей императрице доложить о том. Тогда она поспешила выбраться с супругом из собственных покоев и уступить их своим августейшим гостям.

Постепенно собралась в Прагу и большая часть принцев и принцесс, следовавших за нами с самого Лигница. Все, больше или меньше, подверглись таким же недосмотрам и промахам в отношении к их помещению. Король Прусский сюда не приехал и отправился ожидать государя с императрицею в Силезию.

Прага была всякий вечер великолепно иллюминована, а утро проходило в смотрах и учениях тамошнего гарнизона. Император Николай со всевозможною предупредительностью занимал везде второе место, кроме учений, на которые Фердинанд не отваживал своей тщедушной особы.

Наш государь, в венгерском мундире, восхищал всех многочисленных зрителей, отовсюду стекавшихся посмотреть на него. При парадном спектакле в театре оба императора со своими супругами находились вместе в одной ложе; но наш сел позади, так что все обращенные к нему рукоплескания имели вид, будто бы относятся к Фердинанду, отвечавшему на них неловким киванием головы.

Большой бал при дворе был очень многолюден, и все, что Прага и ее окрестности могли выставить из общества дам, съехалось сюда щегольнуть своими брильянтами и богатствами Богемии. Наша 13-летняя великая княжна Ольга Николаевна, впервые явившаяся при этом случае в публике, сияла красотой и грацией.

Достойною спутницей ее на бале была прелестная и живая дочь эрцгерцога Карла, вступившая впоследствии в супружество с королем Неаполитанским.

После четырехдневного пребывания в Праге все августейшие гости начали готовиться к отъезду, и мы собирались отправиться в Силезию, как вдруг утром, когда уже поданы были экипажи, государь, подойдя к Фердинанду, сказал ему: «У меня есть до вас просьба: позвольте мне съездить в Вену, чтобы засвидетельствовать мое почтение вдовствующей императрице, вашей матушке и вдове друга брата моего Александра и моего».

Этот неожиданный вызов очень тронул бедного Фердинанда, который принял его с живою радостью и благодарностью[341]. Затем государь попросил у князя Меттерниха письма к его жене, и мы немедленно покатили в Вену. Императрица же направилась к Фишбаху, замку дяди своего, принца Вильгельма.

Тайна поездки в Вену не была поверена никому, кроме меня, и лишь накануне уже вечером я послал вперед фельдъегеря заказывать лошадей на мое имя. Только поутру, в день отъезда, было сообщено о нашем плане Татищеву, и он вручил мне ключи от венского своего кабинета, так как государь намеревался остановиться в посольском доме.

Князь Лихтенштейн, готовившийся садиться в коляску, чтобы следовать за нами в Силезию, узнал о перемене маршрута, к крайнему своему изумлению, только в самую минуту отъезда. Все были в восторге от этой любезной внимательности государя.

Благодаря огромным тринкгельдам, которыми я щедро наделял почтальонов, и рвению князя Лихтенштейна, всеми средствами старавшегося оживить хладнокровную флегму почтосодержателей, которым еще никогда не приходилось видеть таких спешных путешественников, мы мчались с обычною нашею быстротою и в дороге немало тешились строгим инкогнито государя, ехавшего в качестве моего адъютанта.

Я принимал возможно серьезный вид и по временам делал молодым офицерам моей свиты выговоры за их шум и громкий смех, а на одной станции, пригласив отужинать с собою почтосодержателя, мы очень забавлялись его кислым расположением духа.

Переезд был совершен всего в одни сутки – неслыханная скорость для этого края, где ни почтальоны, ни их лошади, ни сами проезжие никогда не торопятся.

Подъезжая к Вене, государь взял к себе в коляску князя Лихтенштейна, а я сел с молодым адъютантом последнего, и мы поехали, моя коляска впереди, прямо к посольскому дому, не обратив на себя внимания прохожих, кроме нескольких только лиц, узнавших меня и казавшихся удивленными моему внезапному появлению.

Ворота дома были заперты, и, когда я выскочил из коляски, швейцар при виде русского генерала, за которым следовал еще другой экипаж, так сильно раззвонился, что слуги и чиновники сбежались со всех сторон, как бы по набату. Один из лакеев узнал меня и повел по парадной лестнице, не замечая, кто идет за мною, а когда я спросил, где кабинет посла, и показал ключ от него, то и этот лакей и все прочие посмотрели на меня с удивлением.