Великая война. 1914–1918 - Джон Киган

Война в Италии, 1915–1918 гг.

Профессионалы из армии Савойского дома, особенно искусные в артиллерии и инженерном деле (их основы были заложены итальянскими изобретателями эпохи Возрождения), делали всё возможное, чтобы объединить старое и новое в единую национальную силу. Одна из характерных особенностей савойского офицерского корпуса заключалась в том, что он — единственный в Европе — предоставлял возможность сделать военную карьеру евреям, согласно своим способностям и талантам. Главным препятствием для создания боеспособной армии была разница уровня рекрутов с севера и юга. В настоящее время тезис, что в Первую мировую войну южане были худшими солдатами, чем северяне, ставится под сомнение[560]. Некоторые части с юга страны достойно проявили себя в боях. Тем не менее факт остаётся фактом: более образованные и квалифицированные призывники с севера направлялись в артиллерию и инженерные войска, а в пехоте непропорционально большую часть составляли рекруты с сельскохозяйственного юга. Таким образом, разделение королевства на север и юг во время Первой мировой лишь укрепилось — «небогатые южане платили более высокую цену, измеряемую человеческими жизнями, за войну, которая была развязана династией с севера и которую вели, жестоко и бескомпромиссно, северные генералы»[561].

В данных обстоятельствах не может не вызывать уважения то, что итальянская армия провела 11 кровопролитных — и бесплодных — наступлений в горах на границе с Австрией. В период с мая 1915 по август 1917 года они предпринимались каждые три месяца — чаще, чем могли себе позволить французская или британская армия на Западном фронте, причём в более тяжёлых условиях. Потери от артиллерийского обстрела в скалистой местности были на 70% выше, чем на равнинах Франции или Бельгии[562].

Дисциплина в итальянской армии тоже была строже. Вполне возможно, что итальянский главнокомандующий, генерал Луиджи Кадорна, был прав, и социальное расслоение в его армии требовало такого строгого наказания за дисциплинарные проступки, какого не знала ни немецкая армия, ни британские экспедиционные силы, — например, массовые казни или наказание по жребию[563]. Немцы и британцы вряд ли смирились бы с подобными «методами убеждения» — они были возможны только среди терпеливых и не привыкших жаловаться крестьян, из которых состояла итальянская пехота[564].

Впрочем, предел прочности есть у любой армии. Он может быть превышен, когда солдаты боевых частей приходят к выводу (не важно, верному или нет), что шансы остаться в живых перешли границу между возможностью и вероятностью, то есть случайный шанс погибнуть превратился в статистическую определённость. Французы достигли этого предела в начале 1917 года, когда число погибших сравнялось с численностью пехоты на передовых позициях. Более 1.000.000 павших на поле боя — это больше, чем 135 пехотных дивизий французской армии. Таким образом, солдат мог вычислить, что шансы — случайный фактор — складываются не в его пользу, или, как выражались британские рядовые, «выпал его номер». К осени 1917 года потери итальянской армии, в состав которой входили 65 пехотных дивизий — 600.000 солдат и офицеров, составили 571.000 человек убитыми, и ощущение, что «выпал его номер», могло стать массовым. «Как это ни удивительно, накануне одиннадцатой битвы при Изонцо, проходившей на плато Бианзицца с 19 августа по 12 сентября, боевой дух был высоким. Главной причиной этого стала надежда, что это будет последнее, решающее сражение войны»[565]. Результат оказался обескураживающим. «Потери армии составили 100.000 человек, а в результате продвижения вперёд итальянские позиции стали ещё более уязвимыми, чем прежде. К концу второй недели сентября в это масштабное сражение бросили 51 дивизию… а окончание войны казалось таким же далёким, как раньше».

Далёким не для австрийцев, хотя они снова попросили помощи у немцев. Австрии пришлось обратиться за поддержкой к Германии весной 1915 года, когда успехи русских в Галиции привели к падению Пшемысля и Лемберга, а теперь причиной подобной просьбы стало давление итальянцев во время одиннадцатой битвы при Изонцо. 25 августа император Карл писал кайзеру: «Опыт, который мы приобрели в одиннадцатой битве, убедил меня в том, что в двенадцатой нам придётся гораздо тяжелее. Мои командиры и храбрые солдаты пришли к выводу, что такую неудачную для нас ситуацию можно предотвратить наступлением, но у нас нет для этого необходимых средств, то есть войск»[566]. Он просил немцев сменить австрийские части на Восточном фронте, чтобы освободившиеся дивизии можно было перебросить на Изонцо. В конечном счёте император согласился, что немецкие войска лучше задействовать непосредственно против итальянцев (на этом настаивал Людендорф), и после того, как был рассмотрен и отвергнут план отвлекающего наступления из Тироля, семь немецких дивизий, объединённых с шестью австрийскими в новую 14-ю армию, перешли в контрнаступление на Изонцо. Немецкие части прошли тщательный отбор. Среди них была 117-я дивизия, имевшая богатый опыт боёв в Карпатах, 200-я дивизия, в состав которой входили подразделения лыжников, и также знаменитый Alpenkorps, баварская горная дивизия, в одном из подразделений которой, вюртембергском горном батальоне, служил командиром роты молодой Эрвин Роммель.

Для двенадцатого сражения при Изонцо немцы и австрийцы сосредоточили 35 дивизий против 34 итальянских и 2430 пушек против 2485. Этого было явно недостаточно для прорыва или даже — по обычным меркам — для начала наступления, однако Кадорна, главнокомандующий итальянской армией, увлёкся непрерывными атаками, не принимая в расчёт то, что противник рано или поздно примет контрмеры, а потом и вообще сделал всё, чтобы облегчить ему задачу. Захватив большую часть долины горной реки Изонцо, Кадорна, сам того не желая, устроил себе ловушку в тылу. Форсировав водную преграду, он продвинулся недостаточно далеко и оставил в руках врага два плацдарма, которые давали возможность нанести удары по долине с севера и с юга и сомкнуть кольцо вокруг его 2-й армии.

Именно таким был австро-германский план. Его осуществлению в значительной мере способствовал своими действиями Кадорна — главнокомандующий держал основные силы на передовых позициях, где они с большой вероятностью были бы отрезаны, а резервы разместил слишком глубоко в тылу, так что они не успевали вовремя прибыть на передовую в случае необходимости[567]. Между ними практически никого не было. Ситуация не менялась, хотя в октябре уже были явные признаки того, что враг готовит наступательную операцию. Кадорна не сумел определить направление удара, поскольку штабные офицеры боялись его гнева и никто не решался дать совет по передислокации войск на самом уязвимом участке. Впрочем, один смельчак нашёлся. Генерал Капелло, командир одного из корпусов 2-й армии, не согласился с мнением главнокомандующего, что захваченные в результате одиннадцатого сражения