Андрей Боголюбский - Алексей Карпов

Будем и мы считать, что убийство князя произошло именно в ночь на 29-е число, а не в ночь на 30-е (хотя последняя дата нередко фигурирует как в исследовательской, так и в церковной литературе). Определённая трудность связана с тем, что в конце июня один за другим следуют сразу два дня святых апостолов — день Петра и Павла 29-го числа и Собор двенадцати апостолов 30-го, и иногда летописцы принимали канун одного дня за канун другого. Андрей был убит на память святых Петра и Павла — в этом сходятся все источники. Но убит он был ночью, а ночь в древней Руси входила в состав следующего за ней дня (отсюда название суток: «нощеденствие»). Если бы Андрей был убит в ночь с 29-го на 30-е, то уместнее было бы говорить о его кончине на память двенадцати апостолов, и в воскресенье, а не в субботу.

По-настоящему версии Ипатьевской и Лаврентьевской летописей расходятся в хронологическом отношении в другом, а именно в дате перенесения тела убитого князя из Боголюбова во Владимир. Но об этом речь ещё впереди.

Исследования антропологов, изучавших костные останки Андрея Боголюбского, в основном подтверждают, а отчасти дополняют ту страшную картину, которая изображена в летописной повести о его убийстве.

Князь действительно подвергся внезапному нападению нескольких человек. Среди них были профессиональные бойцы, отменно владевшие оружием и способные нанести смертельный удар, — по крайней мере об одном или двух это можно сказать с полной уверенностью. На скелете князя исследователи обнаружили многочисленные «свежие» ранения, полученные им перед самой смертью, — от «старых» они отличаются отсутствием так называемых «реактивных изменений», связанных с их заживлением. Причём эти «свежие» ранения были нанесены разным оружием — прежде всего рубящим (мечами и саблями), а возможно, ещё и колющим (копьями или «рогатинами», по выражению новгородского летописца). Словом, всё было примерно так, как об этом говорится в летописной повести: «…Иссекше его саблями и мечи», или, в другом её варианте: «…И секоша и мечи и саблями, и копииныя язвы даша ему…»

О «язвах», то есть ранах, следует сказать особо. Все они тщательнейшим образом описаны, причём не одним каким-либо экспертом, а разными специалистами, работавшими в разное время и независимо друг от друга. При различии подходов и несходстве отдельных выводов мнения экспертов совпадают в главном. Установлено же ими следующее{358}.

Всего насчитывают не менее десятка ударов, которые стали причиной многочисленных повреждений, обнаруженных при исследовании скелета князя. Справа над виском голова князя была пробита насквозь, причём удар нанесён с очень большой силой. «При этом ударе, — отмечает исследовавший останки князя в 2007 году профессор В.Н. Звягин, — возникли сквозной дефект в полости черепа (3,3 на 2 миллиметра) и протяжённая трещина (39 миллиметров), идущая назад к венечному шву». В области затылка обнаружен надруб кости (длиной 2 или 2, 5 сантиметра, глубиной 2–3 миллиметра и шириной 3 миллиметра) от удара рубящим оружием — мечом или саблей. Очевидно, что голова князя не была защищена шлемом. Помимо этого выявлены: рубленые повреждения второй и третьей левых пястных костей с отсечением передне-верхних частей головок; рубленые повреждения нижнего отдела левых локтевой и лучевой костей в виде глубоких врубов; рубленое повреждение среднего отдела левой локтевой кости в виде поверхностного надруба; рубленое повреждение наружной поверхности левого плеча в верхней трети с поверхностным надрубом плечевой кости; рубленое повреждение передневерхней поверхности левой ключицы в наружной трети в виде поверхностного надруба; рубленое повреждение верхнего отдела левого предплечья с разрубом-переломом лучевой кости и врубом на локтевой кости (при этом ударе была рассечена лучевая артерия); рубленое повреждение наружной поверхности левого плеча в средней трети с глубоким врубом на плечевой кости; рубленое повреждение левой лопатки с разрубом и отчленением плечевого отростка лопатки и глубоким врубом в основании клювовидного отростка; рубленое повреждение плечевой кости с отсечением наружной части головки и большого бугра. «Локализация разрубов на лопатке указывает на широкое внедрение концевой части рубяще-режущего орудия в подключичную область и, следовательно, на возможное нарушение целостности подключичной артерии», — отмечает В.Н. Звягин. Описания последних двух или трёх ранений, вероятно, соответствуют летописному рассказу о том, как «окаянные» добивали уже истекавшего кровью князя, когда Пётр, «Кучков зять», «оття», то есть отсёк, ему руку, — правда, в версии летописи, правую, а не левую. И здесь также кажется несомненным, что князь не был защищен какими-либо латами или доспехами. Кроме того, выявлены рубленое повреждение левого бедра в нижней трети с глубоким врубом (идущим снизу вверх) на наружной поверхности бедренной кости, а также повреждения задней поверхности правого бедра и обеих берцовых костей. Но и это, по-видимому, ещё не всё! Следует учесть давнее высказывание специалистов: «Количество ран… вероятно, было больше, чем об этом можно… судить лишь на основании состояния скелета, ибо не каждый удар был связан с повреждением кости». Кроме того, к сегодняшнему дню сохранились не все кости скелета князя.

Что и говорить, картина действительно жуткая! Такие раны нельзя получить ни в единоборстве, ни в сражении. Как справедливо отметили антропологи Д.Г. Рохлин и В.С. Майкова-Строганова, первыми исследовавшие костяк князя ещё в 1934–1935 годах, имеющиеся повреждения позволяют с уверенностью говорить о нападении «нескольких человек… с определённой целью — не ранения, хотя бы и тяжёлого, а убийства тут же, на месте, во что бы то ни стало».

Князь защищался, как мог, «ибо был силен», по выражению летописца. И то, что в такой ситуации, безоружным, он сумел серьёзно ранить одного из нападавших, свидетельствует о его профессионализме воина, бойца. Не говорим уже о мужестве, с которым он боролся за свою жизнь! Следы этой борьбы также выявлены специалистами. Здесь, правда, их мнения расходятся. Большинство экспертов полагают, что лишь один удар обрушился на князя спереди, когда он находился лицом к лицу со своими убийцами, остальные же — со спины или сбоку, причём большую часть ранений князь получил лёжа, когда уже не имел возможности сопротивляться убийцам[194]. К иным выводам приводят наблюдения профессора Виктора Николаевича Звягина, специалиста в области судебно-медицинской экспертизы. По его мнению, «локализация и взаиморасположение повреждений, обнаруженных на скелете Андрея Боголюбского, свидетельствуют о том, что князь получил большую их часть в процессе борьбы и самообороны. При этом князь стоял левым боком к нападавшим, выдвинув вперёд согнутую в локте левую руку в качестве щита для защиты головы и туловища… Вне всякого сомнения, он активно перемещался, уходя от ударов, либо ослабляя их последствия… Будучи неоднократно раненым и истекая кровью, Боголюбский продолжал оказывать сопротивление». На скелете князя исследователь обнаружил только два повреждения, которые он определяет как полученные «в положении лёжа на спине: это рубленые раны левого бедра и правой половины лба». Ни меча, ни какого-либо иного оружия у князя действительно не было: «Каких-либо ран на внутренней стороне костей верхних конечностей, которые бы свидетельствовали об активном противоборстве князя Андрея с оружием в руках, не имеется». Анализируя характер имеющихся ран, исследователь предположительно устанавливает и число непосредственных убийц князя: ими могли быть лишь два человека. Первым из них, вооружённым «рубяще-режущим орудием типа сабли», В.Н. Звягин считает Петра, Кучкова зятя, упомянутого и в летописном рассказе. По мнению исследователя, он «атаковал князя спереди и несколько слева. Затем сместился левее и кзади. Удары саблей наносил под острым углом к поверхности тела князя с протягиванием. Это очень страшные удары, поскольку разрезы мягких тканей, имея большую протяжённость и глубину, сопровождаются повреждением многих кровеносных сосудов и обильным кровотечением. Удары наносил с дальней дистанции концом клинка. Судя по однотипности и силе ударов, он профессионально владел оружием и тактикой ближнего боя». О том, что удары эти наносились одним человеком, «свидетельствует не только морфология повреждений (острые концы, ровные края, гладкая плоскость разделения), но также и “стандартный” наклон орудия под углом 40…45° к поверхности костей, параллельность многих повреждений и техника ударов только концом клинка с протяжкой. Всё это устойчивые навыки владения сабельным оружием человека, привыкшего к конному бою». Судя по характеру повреждений, «нападавший был одного роста или несколько выше князя». Второй убийца орудовал мечом. В.Н. Звягин предполагает, что это был Яким Кучкович, но здесь конечно же возможны лишь гадания, ибо летопись, описывая само убийство, других имён, кроме имени Петра, не называет; Пётр же выделен особо потому, что это он своим ударом отрубил князю руку. (Заметим, что, по версии Звягина, это сделал как раз второй убийца.) Вооружённый «массивным клинковым оружием типа меча», этот второй убийца (может быть, как раз Пётр?) примкнул к первому позднее. «Его сильные рубящие удары в предплечье (с разрубом лучевой кости) и среднюю часть левого плеча парализовали защиту Боголюбского, после чего левая рука князя бессильно повисла вдоль тела. С этого момента голова и тело князя были не защищены… Острый угол наклона второго, клинкового, оружия… при ударах по левому плечу и голове Андрея Боголюбского указывает на то, что его тоже использовали как саблю. Известно, что меч эффективен лишь при рубящих и колющих ударах. Вряд ли второй убийца этого не знал. Скорее всего, меч ему просто был менее привычен, чем сабля. Именно “непрофессиональность” всех ударов, нанесённых мечом, косвенно подтверждает, что их “автором” был один человек». «Исход схватки стал неизбежен после обширной раны левого надплечья и плечевого сустава, с разрубом лопатки, головки плечевой кости и очень крупной подключичной артерии, — с максимальной подробностью восстанавливает исследователь картину происходящего. — Сильнейший сабельный удар по опущенной руке князя, нанесённый в прежней манере — под острым углом к поверхности его тела, вызвал фонтанирующее кровотечение. Минуты жизни Андрея Боголюбского были сочтены. Князь, по-видимому, упал. Первый эпизод драмы, о котором сообщают летописцы, истёк…»{359}