Огнем и мечом (пер. Вукол Лавров) - Генрик Сенкевич

— Пан Володыевский, — сказала она, — поклянитесь мне, что я живая не достанусь им.

— Клянусь! — ответил Володыевский.

Они выехали в поле, вернее, в степь, протянувшуюся на четверть мили до нового леса. Открытая со всех сторон прогалина лежала перед ними вся залитая ярким серебристым светом месяца. На ней было светло, как днем.

— Самое опасное место, — шепнул Заглобе Володыевский. — Если они в Черном Острове, то пойдут между лесами.

Заглоба ничего не ответил, только стиснул ногами бока лошади. Лес становился все ближе, виднее, как вдруг маленький рыцарь вытянул руку по направлению к востоку.

— Посмотрите… видите?

— Какие-то пни и заросли в отдалении.

— Эти пни шевелятся! Ну, пришпорим коней; теперь они нас заметят непременно!

Ветер засвистел в ушах беглецов. Желанный лес приближался.

Вдруг с правой стороны поля долетел сначала гул, похожий на рокот морских волн, и спустя минуту один громовой возглас потряс воздух.

— Видят нас! — прорычал Заглоба. — Псы, мерзавцы, дьяволы!

Лес был так близко, что беглецы, казалось, чувствовали его свежее, холодное дыхание.

Но, с другой стороны, и туча татар все подвигалась; от темного ее тела начали отделяться длинные полосы, точно щупальца морского чудовища. Они с ужасающей быстротой приближались к беглецам. Чуткое ухо Володыевского начинало различать отдельные возгласы: "Алла! Алла!".

— Конь мой споткнулся! — крикнул Заглоба.

— Ничего! — ответил Володыевский.

Но в голове у него один за другим мелькали быстрые, как молнии, вопросы: что будет, если кони не выдержат, что будет, если один из них упадет? У них были великолепные татарские бахматы, необычайно выносливые, но они шли уже от Плоскирова, почти не отдыхая. Можно было бы пересесть на запасных, но и запасные были утомлены. "Что будет?" — думал Володыевский, и сердце его, может быть, в первый раз в жизни забилось тревогой не за себя, а за Елену, которую он за время путешествия полюбил, как родную сестру. Он хорошо знал, что татары, погнавшись, уже не скоро оставят свое преследование:

— Пусть гонятся, но ее не видать! — сказал он сам себе, стискивая зубы.

— Конь мой споткнулся! — закричал во второй раз пан Заглоба.

— Ничего! — повторил Володыевский.

А вот и лес. Всадников поглотил мрак, но и татары были близко, в нескольких сотнях шагов.

Но маленький рыцарь уже знал, как ему поступить.

— Жендзян! — крикнул он. — Сворачивай с панной на первую же тропинку с дороги.

— Хорошо! — ответил паж.

Володыевский обратился к Заглобе:

— Пистолеты в руки!

И вместе с этим он ухватил поводья его лошади.

— Что вы делаете? — крикнул шляхтич.

— Ничего, придержите вашего коня.

Расстояние между ними и Жендзяном, который мчался с Еленой, все увеличивалось. Наконец они прискакали к месту, где дорога круто поворачивала на Збараж, а прямо шла узкая лесная дорожка, полузакрытая ветвями. Жендзян и Елена поехали прямо и скоро скрылись во мраке леса.

Володыевский остановил свою лошадь и лошадь пана Заглобы.

— Ради Бога! Что вы делаете? — рычал шляхтич.

— Мы задерживаем погоню. Для княжны нет другого спасения.

— Погибнем!

— Ну, и погибнем! Становитесь здесь, на обочине! Здесь! Здесь!

Они притаились во тьме под деревьями; бешеный топот татарских бахматов все приближался.

— Вот и конец пришел! — сказал Заглоба и поднес к губам баклагу с вином.

Он долго пил, но наконец встрепенулся.

— Во имя Отца и Сына и Святого Духа! — крикнул он. — Я готов идти на смерть!

— Сейчас, сейчас! — сказал Володыевский. — Трое скачут впереди; я того и хотел.

Действительно, на светлой полосе дороги показались трое всадников, сидящих, очевидно, на самых резвых бахматах, прозванных на Украине волкогонами, потому что на них можно было преследовать волка; за ними, в двухстах или трехстах шагах, неслись еще несколько всадников, а за ними густая, сплошная масса ордынцев. Лишь только трое татар поравнялись с засадой — грянули два выстрела, Володыевский, как рысь, кинулся на середину дороги, и прежде чем пан Заглоба успел опомниться, третий татарин упал, как подкошенный.

— Вперед! — крикнул маленький рыцарь.

Пан Заглоба не заставил повторять команду еще раз, и они помчались по тракту, как два волка, преследуемые стаей охотничьих собак. В это время другие татары подъехали к своим поверженным товарищам и остановились в ожидании остальных. Они убедились, что эти волки умеют кусаться насмерть.

— Видите! — сказал Володыевский. — Я знал, что они остановятся.

Но наши друзья выиграли только несколько сот шагов; остановка в преследовании длилась недолго, теперь татары гнались уже большим отрядом и поодиночке не высовывались вперед.

Кони Володыевского и Заглобы были изнурены долгой и бешеной скачкой и мало-помалу замедляли ход. Особенно тяжело приходилось коню старого шляхтича: под бременем его веса он споткнулся еще раз, другой, и остатки волос пана Заглобы встали дыбом при мысли, что он вот-вот упадет.

— Пан Михал, дорогой пан Михал, не оставляйте меня! — отчаянно кричал он.

— Не беспокойтесь! — отвечал Володыевский.

— О, чтоб эту лошаденку волки…

Он недоговорил; около его уха просвистела первая стрела, за нею, словно пчелы, начали жужжать другие. Одна пролетела так близко, что едва не задела лица пана Заглобы.

Володыевский обернулся и два раза выстрелил по татарам.

Конь пана Заглобы споткнулся еще раз и так сильно, что чуть не упал совсем.

— Ради Бога! Конь мой падает! — в отчаянии крикнул шляхтич.

— С седла и в лес! — загремел Володыевский.

Он осадил коня, соскочил с него, и оба они с паном Заглобою исчезли в темноте.

Но маневр этот не укрылся от внимания косых глаз татар. Несколько десятков басурман тоже спешились и пустились в погоню.

Ветки сорвали шапку с головы пана Заглобы, били его по лицу, рвали его жупан, но шляхтич несмотря на это бежал пока, словно ему было тридцать лет отроду. Он падал, поднимался вновь и мчался еще быстрее, сопя, как кузнечный мех, пока, наконец, не свалился в какую-то глубокую яму. Силы окончательно покинули его. Он понял, что уже никогда не выберется отсюда.

— Где вы? — тихо спросил Володыевский.

— Здесь, внизу. Я пропал, окончательно пропал, обо мне нечего заботиться! Спасайтесь сами!

Но пан Михал без колебаний прыгнул в яму и зажал рукою рот пана Заглобы.

— Тише! Может быть, они пройдут мимо! В конце концов мы можем защищаться.

Едва он успел проговорить эти слова, как появились татары. Одни, действительно, миновали яму, полагая, что беглецы ушли вглубь леса, другие шли шумно, ощупывая деревья и оглядываясь по сторонам.

Рыцари затаили дыхание.

"Пусть кто-нибудь пожалует сюда, — в отчаянии подумал Заглоба, — угощу же я его!"

Вдруг посыпались искры: татары начали высекать огонь.

При слабых вспышках можно было разглядеть их дикие лица с выступающими скулами и толстые губы, дующие в тлеющий трут. Несколько минут они прохаживались вокруг ямы, похожие на лесных чудовищ, все более и более внимательно выслеживая добычу.

Прошла еще минута, минута тяжелого, тревожного ожидания. Вдруг со стороны дороги донеслись какие-то неясные звуки и нарушили покой лесной чащи.

Татары остановились как вкопанные: пальцы Володыевского впились в плечо пана Заглобы.

Крики становились все слышней, вот блеснул красноватый огонь, а вслед за ним раздался залп мушкетов — один, другой, третий, возгласы: "Алла!". Стук сабель, ржание коней, топот… На дороге кипела битва.

— Наши! Наши! — крикнул Володыевский.

— Бей, режь! Бей, секи, убивай! — рычал пан Заглоба. Мимо ямы быстро промелькнули татары, которые что было

мочи бежали к своим. Володыевский не выдержал, выскочил из ямы и не разбирая дороги погнался за ними.

Заглоба остался на дне ямы один.

Он попытался выбраться, но не смог. У него болели все кости, и он еле держался на ногах.

— А, мерзавцы! — сказал он, оглядываясь по сторонам. — Бежите? Хоть бы один остался. Я бы ему показал на дне этой ямы, что значит польский рыцарь. И перебьют же вас там! Что это? Выстрелы все чаще! Хотел бы я, чтобы это был сам князь Еремия… Алла! Алла! Погодите, скоро над вами юлки завоют: алла! Но пан Михал, как он меня одного оставил? Впрочем, что ж тут странного? Молод, подраться хочется. Эх, хорошо бы баклага была со мной, да ее, должно быть, черти взяли или лошади растоптали. Как бы еще меня какая-нибудь гадина не укусила. А это что?

Крики и залпы мушкетов начали удаляться в сторону поля.

— Ага! Преследуют вас! Не выдержали, собачьи дети! Хвала Всевышнему!

Шум почти затих в отдалении.

— Ловко бегут! — ворчал старый шляхтич. — Однако я вижу, что мне придется посидеть в этой яме. Пожалуй, еще волки съедят. Сначала Богун, потом татары, а в конце волки. Пошли, Господи, Богуну кол, волкам бешенство, а с татарами наши молодцы справятся. Пан Михал! Эй, пан Михал!