Орден куртуазных маньеристов (Сборник) - Вадим Степанцов

* * *

Я был кандидатом наукИ членом Союза писателей,За это дала мне странаЖилищные льготы немалые.И вдруг я на днях узнаю,Что наши козлы-реформаторыВсе льготы списали в архив,И льготы отныне не действуют.Какой же, нам, собственно, прокТогда защищать диссертации,Зачем становиться тогдаТалантливым крупным писателем?Как все, я не очень любилИзгадивших всё реформаторов,Но после таких новостейЯ их разлюбил окончательно.Лишь тут я внезапно прозрелИ понял ужасную истину:Средь нас, простодушных людей,Повсюду живут реформаторы.Живут они вроде как все,Но лишь до известного времени,Когда им дозволят крушить,Курочить и грабить отечество.А как от приличных людейВ толпе отличить реформатора?На этот уместный вопросЯ так вам отвечу по опыту:Не надо его отличать,Он сам ото всех отличается,Поскольку мозолит глаза,Всё время торча в поле зрения.Умение складно болтатьПрисуще всем этим молодчикам,Но главное, что их роднит, –Лицо неестественно честное.Кричу я народам Земли:Страшитесь их подлого племени,Едва реформатор возник –Смутьяна хватайте немедленно.А несколько сот нахватав,В фургонах везите их за город,Свалите в глубокий овраг,А сверху полейте соляркою.

А там уже как бы самаРука к зажигалке потянется,А дальше бессильны слова,Но будет воистину весело.

* * *

Я уважаю в людях силу,На силу сделал ставку я.Гайдар, Чубайс и Чикатило –Мои духовные друзья.За их дела я не ответчик,Но что-то к ним меня ведет.К примеру, средний человечекВ газеты вряд ли попадет.Таких людишек в телеящикНе допускают нипочем,Но для герое настоящихВсегда приют найдется в нем.Они гонимы злобным светомИ презираемы везде,Но в ящике волшебном этомОни пригрелись, как в гнезде.Они способны на Поступок,Я твердость вижу в их очах,А средний человечек хрупок,Духовно он давно зачах.В тоске хватает он кувалду,Чтоб погасить экранный свет,Иль уезжает в город Талдом,Где телевидения нет,Иль пьет вонючую сивуху,Грозя экрану кулаком,Но так и так всегда по духуОн остается слабаком.Ему ходить пристало в юбке,И нечего ему наглеть.Он о любом своем поступкеРаскиснув, склонен сожалеть.Зато Чубайс и ЧикатилоНе сожалеют ни о чем,И каждый вечер бьет их силаИз телевизора ключом.

* * *

Сотрудничество с мироедамиТеперь считается за доблесть.В конторе, пахнущей обедами,Я что-то подписать готовлюсь.Напротив – рыло необъятноеТого, кому я продал душу.О чем-то спорю деликатно я,Чтоб не разгневать эту тушу.Но в ходе вежливой дискуссииВдруг пелена с очей спадает.И эта тля в моем присутствииЕще о чем-то рассуждает?!Доверенности генеральныеИ экземпляры договоровСебе в отверстие анальноеЗасунь и смолкни, жирный боров.И прочую документациюТуда советую засунуть.Таким, как ты, страну и нациюПродать – естественней, чем плюнуть.Недаром даже боров кажетсяС тобою рядом чистоплотным,И всякий, кто с тобою свяжется,Рискует тоже стать животным.На небо, тусклое, как олово,Гляжу и разобраться силюсь:Откуда вы на нашу головуТак неожиданно свалились?Да, видел в прошлом много дряни я;Напоминать, однако, надо ль,Что вы побаивались ранееНа всю страну смердеть, как падаль?Пусть сильные, пусть знаменитые,Но все обречены народы,Где именуются элитоюРазбогатевшие уроды.Вы не былого порождение –На это вы ссылаться бросьте.Я изъявляю вам почтение,Ведь вы из будущего гости:Того, где тлен и запустениеИ человеческие кости.

* * *

Не покидай своего помещения,Чтобы не вызвать к себе отвращения,Ибо от всех, с кем ты в жизни встречаешься,Слишком разительно ты отличаешься.Скверного я не сказал ничего еще:В зеркале ты не похож на чудовище,Ни двухголовости, ни троеглазия –Есть даже толика благообразия.Я не желаю касаться наружности,Я лишь коснусь твоей скрытой недужности.Встречный, тебя еще даже не слушая,Видит в глазах твоих лед равнодушия.В этих гляделках не видно стремленияК ценностям нынешнего поколения,Как же ты хочешь добиться почтенности,Если не веруешь в общие ценности?Выход один лишь имеется, кажется:Стань человеком, кончай кочевряжиться,Не оскорбляй всю прослойку служивую,Брезгуя демонстративно наживою.Впрочем, ты можешь, конечно, пока ещеВыйти во двор, зареветь угрожающеИ представителя нового времениТреснуть с размаху бутылкой по темени.Это и будет во всей откровенностиАктом неверия в общие ценности –И долгожданным предлогом существенным,Чтоб зачеркнуть тебя в списке общественном.

* * *

Когда я еду на машинеИ сдуру встану в левый ряд,То вскоре с ужасом замечуОгни, что за спиной горят.То джип, усадистый, как жаба,Свирепый, словно носорог,Меня мгновенно настигаетИ с полосы сгоняет вбок.Он истерически сигналит,Помеху жалкую гоня,И я покорно уступаюНапору стали и огня.Когда бы даже ЛомоносовСтал в левом двигаться ряду,Его бы вмиг оттоль согналиИ оплевали на ходу.Когда б Толстой иль ДостоевскийТот ряд решились бы занять,То джипы их по всей дороге,Как зайцев, стали бы гонять.Ни Менделеев, ни КурчатовНе вправе ездить в том ряду –Их тут же сгонят и покажутИм средний палец, как елду.И если б даже маршал ЖуковВ тот ряд по недосмотру встал,То он со страху очень скороПолез бы вновь на пьедестал.Всем полководцам, всем ученымИ всем поэтам невдомек,Какие штуки замышляетСидящий в джипе толстячок.Но чтобы он поспел повсюду,Куда поспеть имел в виду,Он должен мчаться без помехиВ том левом скоростном ряду.Являют нам единый принципЭпохи пройденные все –Что предприимчивость и деньгиПо левой ездят полосе.Как славно, что в моей РоссииНе все распадом сметено,Что никаким былым заслугамПопрать сей принцип не дано.

Что есть пока еще устои,Перед которыми равныВсе граждане и все гражданкиМоей страдающей страны.

* * *

Есть различные типы средь всяких народов –Так бывают различные типы японца;Но в японской семье есть немало народов,Что позорят Страну Восходящего солнца.Есть японцы-рабочие, есть мореходы,Есть крестьяне – над рисом которые гнутся,Но, как сказано выше, есть также уроды –Самураями эти уроды зовутся.Их одежда нелепа, походка спесива,Кожа в синих наколках и речь глуповата,Но в кармане у каждого важная ксива:Каждый служит помощником у депутата.Ксива – это прикрытье для дел негодяйских,Ведь в японской земле депутаты священны,Ну а что же священно для душ самурайских?Только гейши, сакэ и, конечно, иены.Коль по-братски тебя самурай обнимает,Будь вдвойне недоверчив, втройне осторожен,Ведь потом он тебя в тихом месте поймаетИ свой меч, ухмыляясь, потянет из ножен.Самураю и злейшее зло не противно,Коль оно до иен позволяет добраться,Ну а врет самурай вообще инстинктивно –Потому что о правду не хочет мараться.Не понять чужакам нас, японцев, хоть тресни:Самураи – позор и проклятье державы,Но с эстрады звучат самурайские песни,А в торговле царят самурайские нравы.Самурайским наречием все щеголяют(Кстати, “ксива” – и то самурайское слово),И вообще самураям во всем потрафляютИ себя позволяют доить, как корова.Если кто-то себя объявил самураем,Для него остальные – лишь дойное стадо,И пускай от бескормицы мы помираем –У таких пастухов не дождаться пощады.К самурайскому сердцу взывать и не пробуй –Самураи такого ужасно не любят,Соберутся толпой – и с чудовищной злобойВмиг смутьяна мечами в капусту изрубят.Самураи мечтают, как будто о рае,О жене, о семье, о домишке в предместье,Но не могут по-честному жить самураи –В этом сущность их странного кодекса чести.

Впрочем, красть в наши дни они стали по-русски –То есть сразу помногу и только законно,А простых самураев сажают в кутузки,Чтобы жили спокойно большие патроны.Самурай за решеткой бормочет зловеще,Что устал обитать в столь безжалостном мире,И любой подвернувшейся под руку вещьюПокушается сделать себе харакири.Ничего! Сам себя самурай не обидит –Он совсем не дурак и дотерпит дотоле,Как из мерзкой темницы скорехонько выйдет –Ведь патронам он все-таки нужен на воле.В наши дни самураи – почтенные люди,Но, мой мальчик, гляди тем не менее в оба:В их глазах, прожигая налет дружелюбья,Всё горит самурайская, древняя злоба.Потому-то и будь осторожен, мой мальчик,В наше время друзей и жену выбирая:Пригляделся – а друг твой в душе самурайчикИ невеста – достойная дочь самурая.

* * *