Маг. Биография Паоло Коэльо - Фернандо Морайс

Страница дневника, где Тониньо Будда признается, что в Мадриде, чтобы продержаться, подрабатывал массажем

По возвращению в Бразилию он — зазывала на шоу Рауля Сейшаса

А Пауло Коэльо, безразличный к страданиям «раба» (который в начале октября, не попрощавшись, вернется в Бразилию), кроме развлечений, знать ничего не хотел. Он обедал и ужинал в лучших ресторанах, много ходил в кино и по музеям, а также познал две новые страсти — корриду и электронную игру пинбол, причем не отходил от автомата, пока не перекрывал рекорд предыдущего игрока. Постепенно он так увлекся боем быков, что способен был проехать несколько часов на поезде, чтобы увидеть того или иного тореро — или быка — в действии. Если не было корриды, он проводил целые дни в клубах и на дискотеках среди подростков. Если заняться было нечем, записывался на какие-нибудь курсы — например, где обучали танцам с кастаньетами. Впрочем, прошло совсем немного времени, и в душе его вновь начал свое мучительное движение маятник: эйфория — депрессия. У него на счету в банке лежало 300 тысяч долларов, у него было пять квартир в Рио, исправно приносивших доход, он был удачно женат и совсем недавно получил свой меч Мага или Наставника (оба слова он неизменно писал с заглавной буквы), — но счастливым себя не чувствовал. Несмотря на «рассеянный образ жизни», он нашел время исписать с сентября по январь, когда вернулся в Бразилию, более пятисот страниц дневника. По большей части там заунывно и бессчетно перепевается, как повелось уже лет двадцать, один и тот же мотив, превратившийся в подобие плаксивой мантры; «Мне скоро сорок, а я все еще не стал великим писателем». Кристина, в конце октября на несколько кратких недель появившаяся в Мадриде, подсыпала на его раны соли. Однажды, воспользовавшись тем, что супруг восхитился творческой продуктивностью Пабло Пикассо, она сделала первый ход:

— Знаешь, Пауло, что я тебе скажу: у тебя таланта не меньше, чем у него. Но с тех пор, как я тебя знаю — а тому уже шесть лет — ты ничего не сделал. Я поддерживала и буду поддерживать тебя всегда и во всем. Но ты должен поставить перед собой конкретную цель и упорно ее добиваться. Только так ты придешь, куда захочешь.

Когда в начале декабря Кристина оставила его, а сама вернулась в Бразилию, с головой у Пауло стало еще хуже.

Он постоянно сетовал, что «утратил способность рассказывать истории о себе самом и о своей жизни». Он находил, что его дневник «плоский, банальный, лишенный событий», но признавал, что ответственность за это несет сам: «Я ведь даже не описал здесь Путь Сантьяго». Регулярные дозы сомалиума помогали держаться, но когда депрессия становилась особенно тяжелой, невольно подумывал, не пора ли поставить точку:

Порой я в самой глубине души чувствую такой ужас перед ходом вещей, что думаю о самоубийстве, но верю в Бога и знаю, что никогда этого не сделаю. Ибо тогда сменил бы один страх на другой, гораздо больший. Я должен отогнать от себя мысль, что написать книгу — вот то главное, зачем я приехал в Мадрид… Быть может, я сумел бы продиктовать ее кому-нибудь.

В середине декабря Кристина позвонила из Бразилии и сообщила, что работать вместе со свекром в издательстве больше не в состоянии:

— Пауло, твой отец стал невозможен! Мне нужно, чтобы ты вернулся.

Дон Педро Кейма Коэльо, человек старого закала, приходил в ужас, видя, какие суммы расходуются на рекламу, и это вызывало постоянные конфликты между ним и Кристиной. Ее телефонный звонок означал, что пошел «обратный отсчет» времени до возвращения Пауло в Бразилию, и уже не имело значения, с книгой он приедет или без нее. Эту, последнюю, ответственность Пауло предпочел перевалить на Бога, взмолившись в дневнике, чтобы Тот подал ему знак и указал, когда придет время начинать работу. Спустя несколько дней, во вторник утром, выдавшимся на редкость холодным, он вышел погулять в парк Ретиро в центре города. А вернувшись, немедленно записал в дневник:

Едва успел я сделать несколько шагов, как увидел знамение, о котором просил Бога — на мостовой лежало голубиное перышко. Пробил час — я должен посвятить всего себя моей книге.

В биографиях писателя и на официальных сайтах говорится, будто «Дневник мага» был создан во время карнавала 1987 года, однако в дневнике имеются свидетельства, оставленные самим автором, из которых следует, что первые строки он вывел, еще находясь в Европе, ибо через день после получения того, что счел знаком свыше, принялся за работу, ясно сознавая: он стоит перед чем-то очень значительным.

15/12 — Я не могу писать эту книгу, как писал бы любую другую. Я не могу писать эту книгу для времяпрепровождения, для того, чтобы оправдать мою жизнь и/или занять свой досуг. Я должен писать ее как главную книгу моей жизни. Ибо она знаменует начало чего-то очень важного. Это начало моей работы в статусе члена R.A.M., и отныне ему я буду посвящать все свои усилия.

18/12 — Я писал в течение полутора часов. Идет легко, но чего-то не хватает. Текст кажется мне слишком неправдоподобным, в духе и стиле Кастанеды. Рассказ от первого лица меня тревожит. Альтернативой была бы форма дневника. Быть может, завтра попробую. Первая сцена, мне кажется, удалась — в том смысле, что позволяет варьировать эту тему до тех пор, пока я не найду верный тон.

По всем приметам вот-вот должно было свершиться чудо.

24

«О Господи! Почему не позвонит какой-нибудь журналист и не скажет, что ему понравилась моя книга?»

Вернувшись в Бразилию, Пауло в качестве первоочередной и безотлагательной меры убедил отца не вмешиваться в издательские дела и дать Кристине возможность работать спокойно. Уверенность в том, что Кристина руководит издательством не хуже, а может, и лучше, чем он, оказалась для Пауло мощным стимулом — он безраздельно предался писанию. Впрочем, писатель терзался многочисленными тяжкими сомнениями: можно ли создать книгу, рассказывая о своем паломничестве? Не станет ли это всего лишь очередной рядовой историей? Не отказаться ли от этой идеи и не взяться ли за другой проект — какой-нибудь «Трактат о практической магии»? И где публиковать книгу, как бы она ни называлась — в «Шогане» или, подобно тому, как он поступил с «Курсом практического вампиризма», передать ее в «Эко»?

В подобной неуверенности он пребывал до 3 марта 1987 года, до карнавального вторника. В тот день Пауло уселся перед своей электрической «Оливетти» с твердым намерением не вставать, пока не будет поставлена последняя точка в «Дневнике мага». Три недели искупленной работы, когда он не выходил из дому и в самом деле вставал из-за стола только чтобы поесть, поспать и умыться. И 24 марта Кристина увидела в руках мужа двухсотстраничную машинопись, готовую к отправке в печать. В нем крепло желание отдать книгу в «Шоган», и он даже поместил в журнале «Идейас», субботнем приложении к «Жорнал до Бразил», несколько кратчайших анонсов: «Скоро! „Дневник мага“ — издательство „Шоган“!»