Навечно в грёзах (СИ) - "Eva 4444"

— Со стороны орков неимоверно щедро вновь предложить нам мир, особенно, если учесть то, что совсем недавно я предала их, согласившись поддержать демонов. — Предчувствуя подвох, Айлин словно онемела. Смотрит растерянно и дышит прерывисто. — При этом у орков лишь одно условие мирного договора. — Внимание, барабанная дробь! — Они требуют выдать им Рэнна.

Да! Именно это и хотела увидеть на её лице — беспросветную обречённость. Обессилев, ошарашенная женщина вновь рухнула на кровать, а я тем временем с наигранно безмятежным выражением лица произнесла:

— Не знаю, на кой чёрт он им сдался, но, да, теперь с его казни, и правда, мало проку.

Победно усмехнувшись, вновь направилась к двери, а она только и смогла, что испуганно выкрикнуть мне в спину:

— Ты не посмеешь…

Так и не обернувшись, выплюнула в неё слова, которые давно огненным комом рвались наружу: «Лучше бы ты умерла», и на негнущихся ногах вышла из покоев. А, как только за спиной закрылись тяжёлые двери, отдала Толмену указ: приставить к покоям охрану и никуда не выпускать женщину, продавшую меня за свою свободу.

(Ramin Djawadi — Light of the Seven)

И снова, вопреки здравому смыслу, я спустилась в темницу к Рэнну. Странно, но только в его присутствии я становлюсь самой собой. Без брони и вечной обороны от врагов. Такое чувство, будто при посторонних мои щиты постоянно подняты, просто — невидимы. Это безумно выматывает: вот так постоянно быть начеку и ожидать подвоха в любой момент. И только с Рэнном моя бесстрашная душа вновь и вновь открывается нараспашку, жаждет новых увечий. Абсурд! Ведь именно он — причина всех моих страданий.

С тех пор, как я вошла в темницу и села на скамью, мы оба не проронили ни слова. Хотя к чему тут слова? Думаю, по одному моему всполошённому виду демон без труда догадался, что я испытала неописуемое облегчение, увидев его живым и здоровым.

Сижу на скамье, облокотившись о холодную стену, смотрю на него проницательно, и столько всего хочется спросить… Да что там спросить… безумно хочется ворваться в проклятую клетку, побить его, сколько сил только хватит, а после — цепко вжаться в родные объятия! Ещё до изнеможения хочется взвыть на весь дворец от собственного бессилия. Ведь я не знаю… НЕ ЗНАЮ, как нам быть дальше! А он просто молчит. Прожигает полыхающим от любви взглядом и молчит. И вот от этого его взгляда у меня… Хм… те, кто думают, что удар молнии, — это просто метафора, — те никогда не были в одной комнате с моим Рэнном. Электрические разряды так и носились между нами, жаля моё измученное сознание, пока я не отвернулась первой и не уставилась затуманенным взором в стену перед собой.

— Как ты себя чувствуешь? С ребёнком всё в порядке? — Какое участие с его стороны… Не он ли мне ещё вчера заявлял, что не хотел бы иметь ребёнка от наркоманки? Или это его так казнь впечатлила? — Когда я очнулся в тронном зале, ты уже находилась без сознания, и ушастый уносил тебя. Никто, ни один из присутствующих не потрудился объяснить мне, что с тобой произошло. — Ага, традиция у нас — эльфов — такая: отчитываться перед едва казнёнными пленниками! — Тебе из-за моей казни плохо стало? Так я ведь просил тебя уйти. — Просил. Но какая из меня Королева, если приказ о казни отдать смогла, а присутствовать на ней — духу не хватило? — Почему ты молчишь, Амайя? Ответь мне: с тобой и малышом ведь всё в порядке?

Глянула на него с откровенным недоумением, не в силах разобрать: он, и правда, надеется на то, что отвечу? Ведь это будет явное подтверждение, что ребёнок его. Ох, ещё и это… надо не забыть наказать Кириона за то, что разболтал мою тайну. Хотя какая это теперь тайна, раз уж весь Арнорд в курсе? Демонстративно отвернулась и «ненавязчиво» сменила тему:

— Мы потерпели поражение.

Моментально забыв о своём непостоянном сострадании, демон выпалил:

— Насколько всё серьёзно?

Сказать? Скажу, и он сорвёт все цепи, вышибет дверь клетки и собственноручно придушит меня. И будет прав. Это моя вина. А… была не была…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— По последним сводкам, в живых осталось около тридцати процентов демонического войска и двадцати пяти — эльфийского. У орков примерно такие же потери, поэтому они спешно отступили в Джаклард, так и не добив наших. — Уставился недоумевающие, явно никак понять не может, почему я сказала, что мы проиграли, если орки отступили? Что ж, поясню. — Под столицей Джакларда располагается дополнительное, но не менее сокрушительное войско орков. Вернее, располагалось. Насколько мне известно, практически все его воины двинулись к границе, чтобы без особых усилий растоптать остатки наших армий.

И тут любимый демон за доли секунд рассвирепел и взвыл на меня так, что уши заложило:

— Я ведь тебе говорил! АМАЙЯ! Просил отправить всех ваших воинов! А ТЫ! ТЫ!

Ну, что, я? Дура? Так это не новость! В ином случае мой брат был бы сейчас жив!

— Говорил! — Выдохнула и из последних сил постаралась не выдать собственную подавленность в голосе. — А ещё ты говорил мне помочь демонам. И что из этого вышло? — Глядя на то, как я занервничала и машинально затёрла потягивающий живот, демон успокоился: вспышка его гнева быстро поугасла, а в глазах отразилось прежнее тепло. — Зря я ввязалась в чужую войну… Бурхат неспроста был против. А я… я просто доверчивая слабачка. И я ненавижу эту грёбаную жизнь!

Видать, я и правда, выгляжу жалко, поскольку Рэнна окончательно покинула злость, и он, ласково улыбаясь мне, нарочито величественно произнёс:

— Поздравляю! Добро пожаловать в наш клуб! Членскую карту получишь по почте.

Вымученно, но искренне улыбнулась в ответ.

— Ха… Какой торжественный момент. Какая удача, что мне от Бурхата достался фотоаппарат.

— Чего? — довольный тем, что ему таки удалось меня развеселить, демон переспросил.

— Это такая штука… а знаешь? Неважно.

Проницательно смотрим друг на друга не в состоянии оторвать глаз и улыбаемся так по-глупому и по-родному одновременно.

Ну вот… он снова это делает. Снова коварно втирается в доверие, проникает под кожу и сливается со мной в одно целое. И я не в силах ему сопротивляться. Титаническим усилием воли прервала зрительный контакт первой и отсутствующе уставилась в стену перед собой. А после — спросила так бесстрастно, как только смогла:

— Ты знал, что она жива? — Глянула мельком на демона, а он смотрит на меня испытующе, но продолжает многозначительно молчать. — Знал, конечно. — Отвернулась. — Глупый был вопрос.

Не мог не знать. Ведь она — любимая женщина его лучшего друга. Всё знал, просто мне не сказал… Разве так любят? Спустя ещё пару минут гнетущего молчания и отрешённого созерцания стены не выдержала и уже более раздражённо выдала:

— Эта женщина… она предала мужа, бросила своих детей, а после заказала убийство собственного сына! А ты… — Обернулась на него и обомлела от того, что увидела в его очах. Сожаление! — Ты, несмотря на всё, что было между нами, ты выполнил её приказ!

Наконец непривычно молчаливый демон соизволил объясниться:

— Приказ мне отдал мой Король Вилан Тррэг, и только после того, как Айлин увидела, что натворил Бурхат. Он вонзил кинжал в сердце твоему отцу в его же постели! — Конечно! Как удобно прикрываться несуществующими деяниями Бурхата! Да даже если и убил, демоны-то какое право имеют мстить за Короля эльфов? Несмотря на откровенное негодование на моём лице, Рэнн всё продолжал: — А ещё Айлин видела, как в ближайшем будущем Бурхат и тебя убьёт.

Не верю! Снова демонические интриги! Бурхат любил меня! Кто-то кощунственно выкачал весь воздух из темницы, и грудную клетку сдавило, словно гигантскими тисками. Глубоко задышав, я машинально принялась расстёгивать тугой воротник, пуговицу за пуговицей, а демон всё продолжал:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— В тот момент, когда получил приказ убить Бурхата, я и не предполагал, что до одержимости полюблю тебя, Амайя.

Ну вот, воздух в темницу вернули, причём такой раскалённый, что меня мгновенно бросило в жар. Молча смотрю на него, задыхаясь, а он схватил в кулаки прутья решётки и, упёршись в неё лбом, смотрит проникновенно.