Ведущий в погибель. - Надежда Попова

— Мелкими глотками, — отозвался фон Вегерхоф хмуро. — Надо идти отсюда — и быстро. Теперь можно не осторожничать и не таиться.

— Что за мрачность? Эй, мы его уделали! И, заметь, сами без единой царапины; разбитая губа не в счет.

— Мы его уделали, — повторил стриг. — И Арвид уже знает об этом. Он знает, что мы в замке. Он… хороший мастер. Он чувствует, когда умирают его птенцы, чувствует, как именно, знает, где; и потому, повторю, надо уходить отсюда, и поскорее. Идем.

— А ты-то как? — уже в спину спросил Курт; фон Вегерхоф приостановился, снова опустив взгляд на свою не оттертую до конца руку, и распрямился.

— Лучше, чем когда-либо, — отозвался стриг и, мгновение помедлив, обернулся, кивнув на неподвижное тело у стены: — А ты молодец.

— Ай, брось, — покривился он, прижав к лопнувшей губе ладонь, и болезненно поморщился, поведя плечом. — Что я смог?

— Ты дал мне время, и я сумел достать его. Не знаю, как все повернулось бы, будь я один… Однако, — вновь вернувшись к прежнему тону, обмолвился фон Вегерхоф, — я велел не лезть, и в следующий раз, Гессе — не лезь. А теперь довольно разговоров, наше время пошло на минуты. Держись за мной.

Курт покривился, однако не исполнить указание было нельзя — лестница, и впрямь обнаружившаяся за дверью, была так же узка и тесна, как и предыдущая, и идти иначе, нежели друг за другом, было просто невозможно. На верхнюю площадку фон Вегерхоф вымахнул первым, сметя стоявших у выхода двух стражей, первым же оказавшись в длинном коридоре, копии того, где сейчас лежали тела четырех человек и стрига — узком и глухом, без единой двери и окна. Здесь стражи были на ногах — тоже четверо, и что-то неведомое, что-то не заметное глазу подсказало, что эти парни противники куда более серьезные, что что-то отличает их встречавшихся прежде. Те двое, что стояли у двери в дальней оконечности коридора, не отшатнулись от стрига, который приблизился, переступив через тело их убитого соратника, не замерли на месте и даже успели обнажить оружие, и даже один из них успел вскинуть руку с мечом, огласив каменное нутро истошным воплем, когда рука, все еще сжимающая клинок, отлетела в сторону и упала, ударившись о стену. Идя следом за фон Вегерхофом, обходя кровавую лужу осторожно, чтобы не поскользнуться, Курт успел подумать о том, что у него самого ушло бы на этих двоих куда больше времени и даже, быть может, осталась бы пара ран — возможно, и небольших, но здорово мешающих жить, учитывая ситуацию…

— Люди Арвида? — предположил он на ходу, и стриг кивнул, не оборачиваясь, бросив так же коротко:

— Похоже.

Дверь вывела в следующий коридор, уже шире и светлее, озаренный редкими светильниками, с рядом дверей по левую руку. Здесь стражи не было, и меж каменных стен царила тишина.

— Комнаты? — предложил Курт, и фон Вегерхоф кивнул, вновь обнажив оружие:

— Стой рядом, — негромко велел он. — Я открываю двери. Вхожу. Ты следом.

— Готов, — отозвался Курт, взявшись на сей раз за меч, и стриг, помедлив, толкнул ногой створку ближайшей двери.

Та распахнулась, открыв темную комнату с узким окном; нелюбовь к свечам и в самом деле приучила глаза к темноте, выработав некую привычку видеть сквозь нее, однако в первые мгновения Курт не разглядел ничего — лишь окно, освещенный луной кусок пола и темный массив кровати. Однако стриг уже шел к следующей двери, а это значило, что комната пуста. Дверей было семь, и каждая не скрывала за собою ничего, кроме безгласных, нежилых пустых комнат.

— Вперед, — не задерживаясь у последней двери, бросил фон Вегерхоф, ускоряя шаг.

Коридор за поворотом оказался галереей, протянувшейся вдоль всей стены донжона, и Курт с некоторым облегчением перевел дыхание — до сих пор ему казалось, что внезапная дрожь и холод за шиворотом есть проявление запоздало проснувшегося страха; однако зябкий ветер не почудился ему — он проникал сквозь многочисленные окна по правую руку от них, выходящие на замковую стену и сад. Второй ряд окон смотрел в огромный, занимающий весь центр каменного колодца, приемный зал, в иные времена наверняка видавший виды полюбопытнее, нежели попойка, устроенная вдовствующей баронессой. Отблески факелов на стенах виделись отсюда бледными красными пятнами; галерея была полутемна, освещаемая только прозрачной луной, и лишь у двери, отделяющей ее от входа в жилую часть донжона, горели два тусклых светильника. «Бегом» — кивнул фон Вегерхоф, и он кивнул, подчинившись распоряжению молча, хотя был уверен в том, что со двора или стен увидеть две крохотные фигурки, мелькающие в окнах, невозможно.

Дверь оказалась не заперта, стражи подле нее не было, и открывшийся за нею новый коридор с новым рядом дверей на сей раз освещался ярко горящими факелами. «Она здесь» — уверенно выговорил Курт одними губами; стриг не ответил — фон Вегерхоф приостановился у крайней двери, вновь склонив голову и вслушиваясь, как вслушивался несколькими минутами ранее, учуяв появление Марка. «Что?» — уточнил Курт кивком, и тот мотнул головой, передернув плечами. «Где-то рядом» — показал стриг и, помедлив, уточнил: «двое».

Двое… Если Арвид с оставшимся птенцом вздумают напасть разом, им ничего не светит. Арбалет все-таки стоило взять — сейчас, когда можно было уже не скрываться постоянно, он сильно бы пригодился; даже и без перезарядки четыре выстрела подряд это немалое подспорье, когда дело касается стригов…

За распахнувшейся створкой первой двери обнаружилась все такая же пустая комната, вот только на стене горел забытый светильник, а на столе стоял наполненный водой кувшин и глубокая миска с обкрошенным ломтем хлеба и недоеденными кусками какого-то овощного блюда. «Охрана Арвида?» — предположил Курт, и стриг вновь не отозвался никак, снова замерев посреди комнаты и настороженно озираясь. «Они здесь» — показал тот неуверенно и прикрыл глаза, вслушиваясь. «Не пойму, где» — докончил стриг, наконец, и Курт вопросительно ткнул пальцем в стену, граничащую с соседней комнатой. «Возможно», — согласился фон Вегерхоф и, встряхнув головой, кивнул на выход — «Идем».

У следующей двери стриг снова остановился, перехватив ладонь на рукояти поудобнее, отступив на полшага и явно не решаясь открыть, и когда Курт вознамерился уже поторопить его, одна из створок впереди внезапно распахнулась, и в коридор, ступая твердо и уверенно, вышагал Эберхарт фон Люфтенхаймер. На пришельцев фогт взглянул сурово и, остановясь поодаль, поинтересовался:

— Какого черта происходит в моем замке?

Молчание и всеобщая неподвижность длились мгновение — всего одно короткое и такое долгое мгновение, и лишь после, лишь по памяти, возможно было воспринять все то, что случилось, когда упала песчинка этого мига.

Дверь, у которой стоял фон Вегерхоф, распахнулась с невероятной силой, повиснув на одной петле и отшвырнув стрига в сторону, какая-то смазанная тень мелькнула перед взором, и Курт почувствовал, как пальцы теряют клинок, как в спину и затылок врезается камень пола, уронив на глаза тьму и застлав слух бешеным перезвоном. Воздух встал в глотке горстью ржавых гвоздей, когда на шее словно стиснулся стальной ошейник, пережавший горло и не дающий вздохнуть; что-то неведомое вздернуло его с пола, притиснув к стене, и сквозь затихающий звон пробился голос, уже слышанный однажды на ночной ульмской улице:

— Застынь!

Еще одно долгое мгновение прошло все в той же мгле и гуле где-то под самой макушкой, стальной ошейник на горле сжался крепче, вырвав невольный хрип, и голос повторил — чуть жестче и громче:

— Я сказал — застынь, Александер, или мальчишка труп.

Глава 26

Мгновения падали, как снежинки — медленно и равнодушно, и было никак не возможно понять, сколько их миновало, таких неспешных мгновений, прежде чем начала рассеиваться тьма, прежде чем стал тише звон — стал тише, но не смолк совершенно, и все так же словно сквозь колючий кустарник продирался воздух в легкие…

Глаза напротив — первое, что Курт смог рассмотреть; горящие ненавистью и злостью глаза того, кто держал его за горло, прижав к стене и почти подвесив над полом. Еще одной вечностью позже взгляд сумел собраться на всем остальном — фон Вегерхоф, замерший в пяти шагах в стороне, фогт, так и стоящий у двери, из которой появился, и на пороге комнаты рядом, в окружении юной девицы и двух стражей — поджарый, как волк, стриг в нехитром, словно у справного ремесленника, холщовом платье.

— Хорошо, — выговорил он, указав себе под ноги. — А теперь оружие. Всё оружие. На пол.

Фон Вегерхоф помедлил, бросив мельком взгляд вокруг, и тот кивнул:

— Верно. Слишком много, слишком сложно… Оружие, или Конрад сломает щенку шею.

Брошенные меч и кинжал лязгнули о пол, со скрипением проехавшись по камню к ногам Арвида, и тот улыбнулся: