Любовный узел, или Испытание верностью - Элизабет Чедвик

Розамунда кивнула, серьезно сдвинув бровки. Она была хорошо воспитанной покладистой девочкой, но ей всегда нужно было знать причину для послушания, а иногда такую причину оказывалось довольно сложно найти.

– Что такое законченная сплетня? – спросила она. Оливер фыркнул и принялся одеваться.

– Иногда взрослые говорят вещи, которые говорить вовсе не следовало бы, – ответила Кэтрин, слегка покраснев. – Только твой папа ошибся. То, что я хотела обсудить с ним, отнюдь не сплетня.

Оливер посмотрел на нее. Кэтрин натянуто улыбнулась и слегка покачала головой.

Надо было отдать ему должное: Оливер не стал настаивать, а просто кончил одеваться и подхватил Розамунду на руки.

– Хочешь пойти в город и посмотреть на ярмарку? Может быть, там найдутся пара лент для тебя и новая брошь для твоей мамы?

Розамунда радостно заверещала. Кэтрин довольно улыбнулась, хотя по лицу ее промелькнула некоторая озабоченность.

– Тебе не хочется немного отдохнуть? Ты ведь уснул в ванне.

Оливер вздохнул.

– Только этого мне и хочется, но, к сожалению, некогда. Я же иду в город не просто для того, чтобы в качестве епитимьи сопроводить своих женщин к прилавкам. У меня есть дела, касающиеся Генриха: кое с кем увидеться, договориться о поставках. Не беспокойся. Сегодня ночью я хорошо высплюсь.

Учитывая новость, которую она готовилась сообщить, Кэтрин в этом сильно сомневалась, однако только кивнула головой в знак согласия и взяла плащ.

На ярмарочной площади толпился народ. Женщина с угрями, как всегда, громко расхваливала свой товар; Оливер и Кэтрин согласно установившейся семейной традиции купили дюжину, хотя личико Розамунды немедленно вытянулось. Потом Оливер отправился улаживать свои дела, оставив Кэтрин и Розамунду бродить между прилавками. Кэтрин купила несколько новых иголок и две заколки для плата. Для Розамунды нашлась пара алых шелковых лент и изящный поясок из серебряной тесьмы с традиционным ромбовидным узором. Солнце клонилось к закату, но с реки дул свежий бриз, и у всех было отличное настроение. Розамунда прыгала от лотка к лотку с орлиным взором и неукротимой энергией прирожденной покупательницы. Кэтрин отметила про себя, что, когда придет пора выдавать дочку замуж, придется поискать супруга с бездонным кошельком.

Оливер вернулся и купил Кэтрин новую серебряную застежку на плащ со сложным ирландским узором: крепкую, однако достаточно изящную, чтобы ее можно было носить не только на плаще, но и на зимнем платье. Розамунда, похлопав длинными ресницами, сумела выпросить у него нитку полированных деревянных бус.

– Я рад, что не буду томным юношей, когда ты вырастешь, – печально произнес он. – Ты очень быстро опустошила бы мой кошелек и оборвала струны сердца.

Розамунда посмотрела на него серьезно и озадаченно, но Кэтрин только рассмеялась и взяла его под руку.

– Я прекрасно поняла, что ты имеешь в виду.

Они втроем прошлись вдоль палаток, пока не добрались до поварни, которую особенно предпочитала Этель. В ней Оливер взял острый бараний паштет и небольшие медовые лепешки с фигами. Чтобы все это легче глоталось, за соседним прилавком был куплен сидр и сливки для Розамунды.

Только Кэтрин слизала с пальцев последние сладкие крошки и удовлетворенно вздохнула от приятно проведенного дня, как сквозь толпу протиснулся возбужденный Джеффри.

– Наконец-то я нашел вас, – выдохнул он – У Эдон схватки, она зовет тебя. Иди скорее. Женщины говорят, что она сильно мучается. При ней повитуха, но она хочет тебя.

Кэтрин быстро вытерла руки и кивнула. Идиллия кончилась раньше, чем она предполагала. Отказать Джеффри было невозможно. Честно говоря, он выглядел так, словно успокоительное средство было необходимо ему в той же степени, что и жене.

– Ступай, – сказал Оливер – Я отведу Розамунду домой. Кэтрин поцеловала его, быстро нагнулась, чтобы обнять дочку, и поспешила вслед за Джеффри.

Розамунда посмотрела снизу вверх на Оливера. Ее верхняя губа была вся облеплена крошками от лепешки.

– Мы пойдем вон к тем палаткам? – спросила она, указывая на прилавки со специями. – Мама всегда разрешает мне нюхать всякие разные мешочки, когда мы бываем на ярмарке.

Оливер, довольный, что его не спросили о схватках и почему мучается Эдон, покорно пошел за девочкой, словно барашек, которого ведут на убой.

Когда Кэтрин добралась до ложа Эдон, она обнаружила, что ее утешают две женщины графини Мейбл, а повитуха бережно обследует ее.

– Эдон, я здесь, – выдохнула запыхавшаяся Кэтрин. Женщины посторонились, и Кэтрин нагнулась, чтобы взять вытянутую, судорожно дергающуюся руку подруги. Пальцы тут же вцепились в ее кисть. Лицо Эдон было искажено от боли. Она лежала на постели из соломы с плотным вздутым животом; длинные светлые волосы промокли от пота.

Хлопочущая над ней повитуха, дама Сибелла, была тоненькой добродушной женщиной средних лет с умелыми руками и веселыми зелеными глазами. Но сейчас в ее глазах не светилось ни одной искорки.

– Послед собирается выйти раньше ребенка, – сказала она, стирая с рук кровь и масло.

Ее взгляд встретился с глазами Кэтрин, и она едва заметно покачала головой. Когда послед идет первым, у матери и ребенка почти не остается шансов, и даже самая искусная повитуха мало что может сделать.

– Пошлите за священником, – беззвучно шевельнула губами Кэтрин.

Дама Сибелла так же молча дала ей понять, что это уже сделано.

Кэтрин погладила Эдон по лбу. Кожа под ее пальцами была влажной и серой.

– Я рада, что ты здесь, – шепнула Эдон, пытаясь улыбнуться. – Теперь со мной все будет в порядке.

– Да, с тобой все будет в порядке. – Голос Кэтрин предательски дрогнул.

– Что-нибудь не так, верно?

Кэтрин сглотнула. Как сказать Эдон, что ее время почти истекло?

– Есть небольшие сложности, – сказала она. – Ребенок лежит неправильно.

Эдон кивнула.

– Как мой первый. Он вышел ножками, помнишь? Вы с Этель спасли нас обоих.

Ее чрево напряглось, и она выгнула спину с болезненным криком. Ногти оставили красные полукруглые отпечатки на руке Кэтрин. Та прикусила губы и взмолилась Богу, чтобы он проявил милосердие и не позволил Эдон страдать.

Схватка ослабла, но живот Эдон остался твердым.

– Пить хочется, – пробормотала она.

Кэтрин дала Эдон глоток разбавленного водой вина из стоящей рядом чаши и, помогая поднять ее, почувствовала ладонью, как колотится пульс роженицы.

– Долго еще ждать, когда он родится? – спросила Эдон.

– Недолго. – Кэтрин сжала губы, но подбородок продолжал дрожать.

Эдон болезненно улыбнулась.

– Думаешь, как тебе пережить то же самое, когда придет твое время?