История Золотой империи - Автор Неизвестен -- Древневосточная литература

Еще требовали от него, чтобы он сам покорился, но Цин-шань-ну равно не повиновался, почему его убили. Когда генерал Тушань-ну с войском из области Гуань-сянь{753}, бросив крепость Тун-гуань, хотел идти на восток, некто Ли-сянь-шен, отклоняя его, говорил: "Теперь все войска монголов находятся на южной стороне реки Хуан-хэ, а северная сторона реки пуста. Министр, возьми наперед Вэй-чжэу и сим сделай то, чего враги не ожидают. Неприятель, по услышании о том, что наше войско находится на северном берегу реки, непременно, отделив часть своего войска, пошлет на северную часть реки. Таким образом, осажденная столица получит некоторую свободу, а для министра легко будет идти на помощь к оной". Тушань-ну, сильно разгневавшись на Ли-сянь-шена, казнил его на площади, под предлогом, будто бы он обнаружил военную тайну. После чего Тушань-у-дянь, На-хэ-хэ-жунь, Вань-янь-чун-си Мяо-ин и Шан-хэн, оставив крепость Тун-гуань, выступили с войском в поход. Солдаты взяли с собой детей, жен и престарелых родственников. Оставив большую дорогу к Ло-яну, они пошли проселочной дорогой высоких юго-западных гор, через льды и снега. Их следом, в дальнем от них расстоянии, за ними отправилось несколько сотен монгольской конницы. На горах снега были чрезвычайные, почему женщины, взятые войсками, бросали малолетних детей, и дорога была наполнена воплями. Когда цзиньское войско дошло до хребта Те-лин{754}, следовавшая за оным монгольская конница тайно призвала главный корпус из Ло-яна и, сторожа хребет Те-лин, отрезала возвратный путь цзиньскому войску.[542] Цзиньское войско, зная, что они непременно должны погибнуть, решилось вступить в сражение. Но люди уже несколько дней находились без пищи и, ослабев от перехода (почти 200 ли), были не в силах выдержать боя. Притом пошел снег, и мало-помалу они стали разбегаться. Еще до сражения двух войск Вань-янь-чун-си первый из всех предался монголам. Монголы, приняв Вань-янь-чун-си, умертвили его. Равно чиновник ду-юй по имени Чжэн-ди убеждал генерала Мяо-ина покориться монголам. Когда Мяо-ин не согласился, то Чжэн-ди умертвил его и, взяв его голову, явился с покорностью к монголам. После сего войско пришло в великое расстройство. Тушань-у-дянь и На-хэ-хэ-жунь с несколькими десятками конницы бежали в ущелья гор. Монгольская конница, погнавшись за ними, всех забрала живыми и предала смерти. Генерал Шан-хэн, не зная, что все начальники войска побиты, собирал разбежавшееся войско, но в это самое время прибыл монгольский отряд и взял его в плен. Монголы требовали от Шан-хэна покорности, но Шан-хэн не повиновался. Почему монголы под стражей повели Шан-хэна с собой. Дорогой монголы убеждали его склонить к подданству жителей города Ло-яна. "Я никого не знаю из жителей города Лояна, — говорил им Шан-хэн. — Кого же я заставлю покориться вам?" Монголы, зная непреклонность Шан-хэна, хотела сорвать с него шляпу. Шан-хэн, устремив на них строгий взор, закричал: "Вы употребляете против меня насилие, но никогда не буду вашим подданным". Потом, обратясь к столице Бянь-цзин, сделал поклонение и сказал: "По неискусству полководцев погублено войско и утрачены выгода, но мое преступление равно непростительно. Мне остается заплатить отечеству смертью". За сим, извлекши меч, перерезал себе горло и умер. Монголы завоевали город Цзюй-чжэу. В сей же месяц монголы отпустили задержанного посла цзиньского — Фын-янь-дэна, который возвратился в свое государство. В третий месяц монголы, делая приступ к городу Ло-яну, стреляли в оный и разрушили северо-восточный угол городской стены. Начальник города Сахэ-нянь хотел выйти из оного Южными воротами, но не успел; почему бросился в водяной ров и помер. Монгольский государь Тай-цзун, отходя по причине жары обратно, прислал государю Ай-цзуну посла с бумагой, в которой он требовал, чтобы он (Ай-цзун) покорился. Между тем, он (Тай-цзун) оставил Субутая{755} с войском для нападения на Бянь-цзин. Посланный от Тай-цзуна, прибыв в Бянь-цзин, стоя подал присланную бумагу переводчику, переводчик передал министру, а министр, встав на колени, поднес оную государю Ай-цзуну. Император стоя принял бумагу и отдал ее чиновнику, заведующему делами. Сею бумагой Тай-цзун требовал академика Чжао-бин-вэня, чиновника янь-шен-гунь{756} по имени Кун-юань-цо и других вельмож (числом двадцать семь) вместе с семействами, равно семейства покорившихся монголам цзиньских подданных, жену и детей генерала Пуа и несколько десятков швей и делателей луков. Когда император Ай-цзун хотел послать заложником в Монгольское царство своего старшего брата Цзин-вана Шэу-чуня Окэ, возведя его в достоинство Цао-вана, Ми-го-гун-шэу-сунь явился в палату Лун-дэ-дянь. "По какому делу прибыл к нам наш дядя?" — спросил его император. Шэй-сунь отвечал: "Я пришел, услышав, что Окэ отправляют для переговоров о мире. Окэ молод и неопытен в делах. Опасно, что он не в состоянии исполнить великого дела. Да будет дозволено отправиться вместо него мне".[543] Император, успокаивая его, сказал: "Со времени перенесения двора нашего на юг, при спокойствии государства, оказали ли мы нашему дяде какие-либо милости? Когда не имели нужды, мы оставляли его в забвении. Ужели, находясь в крайности, мы пошлем его на опасность? Конечно, ты хочешь показать свою нам верность, но что тогда будут говорить о нас подданные? Итак, оставь твое намерение".[544] При сем государь и министр, смотря друг на друга, плакали. После сего Ай-цзун повелел отправиться вельможе Ли-си для сопровождения Цао-вана Окэ и вельможам Ахудаю и Ши-жуну в звании послов для заключения мира. Но прежде их отправления Субутай, услышав о сем, сказал: "Я получил повеление от императора напасть на город, другого ничего не знаю". И он тотчас стал осаждать Бянь-цзин.[545] Обнесши ров частоколом, он повелел заваливать оный соломой, и в одном мгновение на десять шагов заровнял оный. Главнокомандующий цзиньского войска генерал Боса, по причине начатия переговоров, не смел начать сражения и, сидя на стене, спокойно смотрел на приготовления неприятеля. Император Ай-цзун, услышав крик жителей города, в сопровождении семи всадников выехал из дворца воротами Дуань-мэнь к месту Чжэу-цяо. В сие время от выпавшего дождя по улицам было грязно. Но жители, внезапно увидев императора, в страхе становились на колени по сторонам дороги. Посему император, делая знак рукой, говорил, чтобы не вставали на колени из опасения замочить платье. При сем в замешательстве купцы бросали на землю жито и бобы. Старики и дети, стеснившись вокруг императора, касались по неосторожности его одежды. Прибыли министры и спутники царские и предлагали императору надеть плащ, но государь, не надевая оного, сказал: "Все воины без плащей, зачем же надену его я?".[546] По проходимым местам он ободрял солдат, обращал к ним ласковые речи, а солдаты, в восхищении от его слов, попеременно восклицали: "Да здравствует Император!