Пролегомены российской катастрофы. Трилогия. Ч. I–II - Рудольф Георгиевич Бармин

Советская авиация превосходила немецкую и в скорострельности авиационных пулеметов, стоявших на вооружении еще с 1932 года (Суворов В. Беру свои слова обратно. Вторая часть трилогии «Тень Победы». Донецк: Сталкер, 2007. С. 53–54).

С середины 1941 года Германия произвела 935 000 пистолетов-пулеметов, а Советский Союз за это же время 6,173 миллионов штук (указ. соч., с. 52–53).

И танки советские были единственными в мире на дизельном топливе, то есть пожаробезопасными (Суворов В. Последняя республика. Почему Советский Союз проиграл Вторую мировую войну? М.: АСТ, 2008. С. 171, 177) и более быстроходными.

Таким образом, мы видим, что Советский Союз в канун войны по некоторым основным видам оружия имел превосходство.

И лишь в первые месяцы войны уступал в стрелковом оружии, так как в первые же дни войны потерял 200 складов из 340 расположенных в западных районах СССР. Эти обстоятельства развеивают миф некоторых нынешних ура-патриотов, лгущих о якобы неготовности СССР к войне в техническом оснащении. Картина как раз обратная. Некоторые виды вооружения вообще отсутствовали в германской армии. Например, тяжелые танки, а у нас были КВ-1 и КВ-2, 150-миллиметровая пушка последнего насквозь прошивала любой немецкий танк, 50-миллиметровые снаряды которых оставляли на КВ только вмятины. Наша беда носила не материальный характер, а организационный. Но об этом ниже. Возвращаюсь к кануну войны.

К середине мая 1941 года концентрация немецких войск на границе с СССР достигла такого угрожающего уровня, что Тимошенко и Жуков решили обратиться к Сталину. И 15 мая 1941 года они представили ему докладную записку, в которой говорилось: «Учитывая, что Германия в настоящее время держит свою армию отмобилизованной, с развернутыми тылами… Генштаб считает необходимым ни в коем случае не давать инициативы германскому командованию, упредить противника в развертывании и атаковать германскую армию в тот момент, когда она будет находиться в стадии развертывания и не успеет организовать фронт и взаимодействие родов войск» («Полезно для пенсионера». № 39. 2013). Сталин подобное предложение отверг (указ. соч.), хотя постепенное наращивание западной группировки советских войск не приостановил. Согласно упомянутой записке, стратегическое сосредоточение и развертывание советских войск на западном направлении должно было закончиться к 15 июля 1941 года (Кузнецов… С. 117).

Согласно высказываниям советских офицеров высокого ранга, бывших свидетелями майского выступления Сталина и оказавшихся в немецком плену, последний «хотел пересечь границу Германии уже в августе 1941 года» («Полезно для пенсионера». № 39. 2013).

Горьков говорил о месяце отставания Советского Союза в подготовке к войне, пленные советские офицеры об августе месяце. Примерное временное совпадение налицо. А иначе трудно понять, для чего было готовить миллион парашютистов, придвигать почти к самой границе линию укрепрайонов, производить такое громадное количество танков, самолетов, располагать близко от границы сотни стратегических складов, оставлять невзорванными шесть мостов через Буг (Абатуров В., Морозов М., Португальский Р. Страшная цена победы. Неизвестные трагедии Великой Отечественной. М.: Яуза; ЭКСМО, 2010. С. 24) и т. д.

Есть версия, согласно которой Сталин, чтобы не прослыть агрессором, право первого удара предоставил Гитлеру, чтобы затем, остановив вторгшегося противника, опрокинуть его и пройти на запад. И тогда в эту концепцию вписываются и миллион парашютистов, и многократное превосходство в основных видах вооружения и т. д.

Но Гитлер не стал ждать, когда советские войска закончат свои мобилизационные усилия, и вдарил всей своей мощью по растянувшимся походным порядкам противника, когда тот абсолютно не был готов к отражению нападения. О результатах этого удара поговорим ниже, а пока вернемся к кануну войны.

Складывалась парадоксальная ситуация: Сталин сам говорил о наступательном характере Красной Армии, об этом же было сказано и в полевом уставе РККА за 1941 год: «Мы будем вести войну только наступательную» (Последняя республика… С. 178). Подобные тезисы находили воплощение в форсированных мероприятиях в возведении новой «линии Сталина» почти у самой западной границы. Укрепрайоны на старой границе были демонтированы, стали срочно возводить новые, но достроить их не успели (Страшная цена победы… С. 20). Свидетель тех событий Андреевский вспоминает, как десятки тысяч наших людей в середине мая 1941 года почти у самой границы Литвы с Польшей лихорадочно строили первую линию укреплений, другие линии строили литовцы (Андреевский… Тридцатые сороковые годы… С. 97–98).

С конца марта 1941 года в основном на территориях Литвы, Латвии, Эстонии, Западной Украины, Молдавии, Западной Белоруссии одновременно стали строиться 254 аэродрома (Суворов В. Разгром… С. 19).

Проводились активно и другие оборонно-укрепляющие мероприятия.

Наряду с этими оправданными обстоятельствами действиями высшего политического руководства СССР одновременно от Сталина исходили указания-приказания, противоречащие интересам укрепления обороноспособности страны. В канун войны его буквально поразил «провокативный рефлекс». Он почему-то решил, что любое мероприятие Красной Армии по повышению своей боеготовности будет оценено германской стороной как шаг к нападению на нее и может вызвать с ее стороны начало военных действий. Поэтому дал военачальникам строжайшую установку никакими действиями не провоцировать немцев (например, не открывать огонь по немецким самолетам, углубившимся на десятки километров на территорию СССР, что было в 1941 году ежедневным явлением, из воспоминаний наркома ВМФ Н. Г. Кузнецова, «Советская Россия», 09.04.2015) начать войну, что сковывало инициативу от наркома до командующих округов, замерших в ожидании прихода указаний от Верховного главнокомандующего.

За полгода до 22 июня 1941 года Германия интенсивно наращивала свой военный потенциал вдоль западной границы СССР. Не заметить подобной концентрации всех родов войск мог только слепой, хотя и тот бы на слух определил, что «за бугром» что-то слишком много подозрительного шума. Не говоря уже о профессиональной разведке Генштаба Красной Армии. И только Сталин, влюбленный в своего идеологического брата и даже мысли не допускавший о возможности его вероломства, запретил любые разведывательные полеты над границей с целью заглянуть «за бугор», боясь подобными действиями вызвать со стороны многоуважаемого братана неадекватную реакцию, что напрочь глушило проявление элементарного чувства собственной безопасности.

Не страдавший подобной щепетильностью братан смело совал свой нос в советский огород, сфотографировав всю схему обороны своего стеснительного собрата. В течение предвоенных месяцев немецкие самолеты свыше пятисот раз вторгались в воздушное пространство СССР на различную глубину (Канун… С. 37). Они знали, что происходит постепенное подтягивание резервов к границе, расширение старых и строительство новых аэродромов и прочие приготовления военного характера. И, как военные стратеги, не могли допустить, когда махина Красной Армии мобилизуется, насытится новой техникой и сосредоточится для нанесения превентивного удара. Необходимо застать ее врасплох, пока она находится в состоянии хаотического движения.

Пока Германия спешно наращивала свою группировку на границе с СССР, любые попытки советских военачальников провести какие-либо