Девочка по имени Аме - Анна Аршинова

— Похоже, это уже гроб, — сказал Накатоми. — Хотя нет, подождите. Данте, постучи еще раз.

Данте постучал, и Садахару нахмурился. Солнце давно село, и поэтому сложно было разглядеть выражение его лица. Конечно, для подсветки можно было воспользоваться Сейкатсу, но это, во-первых, отпугнет йокая, а во-вторых, может повредить человеку.

— Нет, — Накатоми покачал головой. — Это не гроб. Ебрахий вылезай, я туда.

Пока ками и Аши менялись местами, Данте присел на корточки и принялся разгребать землю руками. Вскоре он раскопал небольшой ларец, который гробом уж точно быть не мог. Садахару зажег свечу и теперь нависал над Данте.

— В таких ларцах обычно хранят сердца, — сказал он, когда ками вытащил его на свет. — Похоже, эта могила пустышка. Здесь хотели что-то спрятать.

Ебрахий сверху посмотрел на них.

— Какая-то подозрительная случайность, тебе не кажется, Данте? Ведет нас к могилам, заставляет копать, а потом мы находим этот ларец…

Садахару протянул руки, чтобы взять ларец, что Данте увернулся и прыгнул вверх вместе со своей добычей.

— Нет, — произнес он. — Мы первые смотрим.

Садахару недовольно нахмурился, и послушно вылез. Данте нащупал защелку и открыл ларец. Внутри лежало четыре свитка. Печати на них были поломаны, их явно кто-то читал, но даже в темноте четко различался на них мон дома Накатоми.

— Я же говорю, что подстава! — воскликнул Ебрахий, увидев моны.

Данте поднял голову и посмотрел на Садахару. Свеча освещала его лицо, и на нем был такой глубокий шок, что изобразить такой искусственно никак не получится. Похоже, он сам не ожидал найти на этом кладбище нечто, принадлежащее его роду.

— И как ты это объяснишь? — Ебрахий самодовольно указал на свитки.

Данте взял один из них в руки и аккуратно развернул. Внутри обнаружились стихи-хайку, написанные на языке Поднебесной. Данте не удержался и зачитал первый вслух:

Свитки найдутся

В холодной могильной тьме

Перед началом.

— Великая Богиня… — прошептал Накатоми, — это же…

Откуда- то из кустов послышался шелест, и ками с Аши переглянулись. Со своей находкой они и забыли, зачем сюда пришли. Данте одними губами произнес: "Могильщик?", и Накатоми кивнул. Он сделал жест рукой, чтобы они хватали лопаты и бежали прятаться за соседний могильный камень. Данте растерялся, и вместо того, чтобы бросить свиток назад в ларец, сунул его Ебрахию, и, подхватив лопату, устремился в засаду. Накатоми погасил свечу, и теперь место действия освещал только призрачный лунный свет. Шелест кустов повторился, и Данте отчаянно принялся жестикулировать, чтобы Ебрахий прятался. Ками вышел из положения более изящно, он приблизился к одной из статуй и изобразил себя ее парой, застыв на месте.

Послышался треск веток, и Данте увидел, как перед его взором выползает нечто — волосатое, передвигающееся на четырех конечностях, отвратительно воняющее. У могильщика длинный клюв, наверное, чтобы легче было вскрывать черепа или добираться до костного мозга, и еще он умеет прыгать. Делает он это довольно странно, можно сказать даже забавно — подпрыгивает на метр, не больше, на коротких птичьих лапах, растопыривая пальцы, и вертит головой в поисках свежих могил.

Йокай подпрыгнул два раза, и оба раза его голова, которая могла вращаться на все сто восемьдесят градусов, останавливалась на раскопанной яме. Быстрыми перебежками — от одной плиты, к другой, могильщик приблизился к яме, и, повертев головой с глазами-бусинами и длинным клювом, нырнул вниз. Накатоми шепнул: "Сейчас!", и Данте рванул вперед. Могильщик, почуяв засаду, прыгнул вверх, но вылезти у него не получилось — показалась лишь морщинистая макушка и один глаз навыкате. Ками широко размахнулся и при последующем прыжке хорошенько приложил йокая лопатой. Тот отчаянно взвыл и улетел куда-то в неизвестном направлении. Из кустов послышались ругательства и верещание, а потом тот же самый йокай полетел обратно в Данте — кто-то из кустов ему тоже дал пинка на подлете. Ками не растерялся и, согнув ноги в коленях и перехватив удобнее лопату, взял подачу с достоинством. Но летающий йокай малость сменил траекторию и впиявился в одну из статуй. Статуя натужно заскрипела, пошатнулась, и рухнула под немалым весом йокая.

— Мертв? — спросил Данте.

Садахару вышел из своего укрытия, напряженный, и готовый к бою.

— Здесь еще кто-то есть, — произнес он. Меча при нем не было, но он снял пояс, который, как Данте знал еще от Акито, являлся тяжелой металлической цепью, обернутой тканью, и теперь перехватил так, чтобы было удобнее бить. Ебрахий в свою очередь схватился за вторую лопату.

— Еще раз кинешь в меня эту дрянь, и я за себя не отвечаю! — из темноты послышался голос Хорхе, и все трое вздохнули с облегчением. Сам золотоволосый ками вскоре показался из кустов, и выглядел он очень рассерженным. Он упирал руки в бока.

— Я, конечно, подозревал, что вы полные, абсолютные тупицы, но оказалось, что я все же вас недооценил! Как вы могли уйти, когда я сказал вам ждать меня в таверне?! Да я из-за вас поседею! Вы этого хотите? — тирада была долгой, очень красочной и эмоциональной. Иногда Хорхе не знал, когда стоит остановиться. — И что вы скажете в свое оправдание? — Данте открыл рот, но Хорхе поднял руку вверх, мученически зажмуриваясь. — Нет, я не хочу ничего слышать!

Данте переглянулся с Ебрахием и пожал плечами. Его родитель личность довольно специфическая, и об этом знают все и давно.

— Похоже, у вас проблемы, — довольно усмехнулся Накатоми.

— У тебя они тоже будут, — пообещал Хорхе, и вдруг увидел ларец со свитками. — А это что?

Садахару насмешливо поклонился.

— Утерянные Сутры Пророчеств, — сообщил он, но Хорхе недоверчиво сузил глаза и подплыл к ларцу. Он взял один из свитков и небрежным жестом развернул, будто боялся испачкаться. — Подсветить? — услужливо предложил Садахару.

Хорхе скривился, но пару хайку прочитал.

— Это не пророчества, — брезгливо ответил он. — Это дурные каракули какого-то поэта из твоего рода.

— Ну да, — улыбнулся Садахару, — с вашей любимой поэмой не сравнится.

Хорхе передернул плечами при упоминании того ужасного инцидента, когда его застали за тем, что он лишь заглядывал в свиток с этой отвратительно безвкусной "Звездой", и это опозорило его на всю Академию!

— Несомненно, — оскалился Хорхе. Он хотел еще что-то сказать, но вдруг затих, и поднял голову к небу. Данте, наблюдая за его поведением, подумал, что их ждет еще один могильщик, и покосился на мертвую тушу йокая. Лопата по-прежнему находилась в руках. Ками был не против прибить еще одного.