Обречённые. Том 1 - Павел Буркин

— Парни, выходим! И посмотрите, где можно… Мальчишку…

Крохотный мутантёнок, в которого попали осколки, отчаянно цеплялся за жизнь. Он не умер сразу, как ожидал Мэтхен, а протянул целых два дня, то утопая в океане бреда, то приходя в сознание и крича от боли. Остальные не могли помочь ничем — ни бинтов, ни обезболивающих в аптечке давно не осталось, и даже Отшельник мог лишь немного ослабить боли. Прошлым вечером даже показалось, что он выкарабкается… Увы, мальчуган скончался ночью, во сне, когда, незаметно для всех, открылась едва затянувшаяся рана на бедре. Вынося из салона крохотный, покрытый коростой засохшей крови трупик, Ярцефф избегал смотреть на остальных. Может быть, боялся, что кто-то увидит подозрительный блеск под глазами?

— Командир, а этих что, так с собой и повезём? — Мэтхен спросил — и пожалел. Сейчас, когда капитан в таком состоянии, с него станется сотворить с пленными что-то страшное. По крайней мере, Мэтхен бы за себя не поручился.

— Нет, конечно, — отозвался Ярцефф. — Тут и оставим. Он за ними приглядит.

— А может, взять их, да… — это уже Хухря. Именно она до самого конца заботилась о малыше — по временам казалось, именно она была его матерью. Конечно, только казалось.

— Зачем? Терпеть не могу убивать без нужды. Конечно, патроны и горючка нам теперь не нужны — зато они пригодятся, если мы попадём в западню. Когда нас зажмут, можно сказать: мол, у нас ваш профессор, не выпустите нас, получите всю группу по частям. Как говорится, одна нога здесь, другая там, а голова в Акапулько, ха! Смелость — одно, а глупость — совсем другое.

— А-а, ну тогда другое дело, — нехотя согласилась Хухря, задумчиво мерцая шкурой.

Карты Московского метрополитена у них не было. Возможно, такой уже не существовало в природе — ни в бумажном виде, ни в электронном. Да и чего стоила бы карта полуторавековой давности теперь — когда перегоны и станции где затоплены, где обвалились, а где, наоборот, в породе открылись новые проходимые щели? Новые ходы могли прорыть и местные — последние русские и самые умные из мутантов. Строились и трубы, переплетавшиеся в сумасшедший, никому толком не известный лабиринт. Впрочем, о ней никто и не горевал. Им нужна была одна-единственная, построенная уже в двадцать первом веке станция, название которой ещё можно было прочитать, буквы покосились, заросли грязью, но ещё висели на стене. «Митино».

Тоненькая цепочка людей и мутантов миновала проход, сапоги и ботинки гулко били в раскрошенную лестницу с провалом вместо эскалатора. Пахнуло затхлой сыростью, дышать стало тяжело даже ко всему привычным мутантам. Выдержат ли учёные? Они ведь избалованы чистым, насыщенным кислородом и без вредных примесей, воздухом. Опять же, чем их кормить-то?

— Не волнуйтесь, — пояснил Отшельник, впервые так явно демонстрируя способность читать мысли. — У меня заначка есть. Бочка на двести литров, в ней — синтетическая баланда. Баланда не портится. Не скажу, что вкусно, но с голоду не помрут.

— Они тебя не тронут? — озабоченно спросил Ярцефф. Всё-таки целая толпа очень злых мужиков…

— Само собой, нет.

Спящих без задних ног научных светил, поражённых снотворным, несли без лишних сантиментов. В дыру протаскивали по одному, потом брали вдвоём: один за руки, другой за ноги. Если зад волочился по камням, а куски арматуры рвали штаны, на это никто не обращал внимание. Пусть радуются, что пока не убили!

Станция тонула во мраке, фонари выхватывали лишь ближайшие ступени. Когда прошли в вестибюль, свет стал таять во мраке. Такие залы Мэтхен видел и в Лондоне, и в Эдинбурге, но он и представить себе не мог, что нечто подобное есть и в Зоне. Впрочем… Если тут была великая индустриальная держава, уж в своей-то столице метро построить она могла. Мэтхен усмехнулся: историку судить по сегодняшнему дню о прошлых эпохах непростительно.

А для Ярцеффа метро стало откровением. Он рассматривал широченный зал, плиты, которые, если протереть ногой, ещё блестели, сломанные турникеты и эскалаторы, погасшие электронные часы, причудливые своды, замерший на вечную стоянку древний состав. Конечно, он потерял былой лоск, корпус местами проржавел насквозь, стёкла, которые не выбили, заросли слизью и жирно блестели под лучом фонаря. Прогнили в труху и сидения. Но плафоны с лампами, сами сидения и сохранившаяся на стене схема метро свидетельствовали: поезд предназначался для пассажиров.

— Ни хрена себе, — пробормотал он, сверяя схему и показанные на ней очертания реки с навигатором. — Выходит, можно в любую точку Москвы пройти! И никто ведь не знает… Сколько же всё это строили?!

— Эта станция уже в двадцать первом веке построена, — отирая слизь с расколотой, отвалившейся от стены плиты, произнёс Мэтхен. «Станция открыта…» — ещё можно было прочитать на плите. — А самые первые, я слышал, строились ещё до Второй Мировой… Кстати, самые красивые — именно старые станции, в центре. Впрочем, скорее всего, их уже затопило — они ведь самые глубокие… Отшельник, куда теперь?

— Тут есть одна подсобка… Там раньше был склад запчастей для эскалатора. Кое-что мне пригодилось… Чтобы аппарат смонтировать.

— Который пойло гонит? — изумлённо спросил Мэтхен. Ему всегда казалось, что без заводского оборудования получить адское зелье невозможно.

— В общем, да. Немножко по-другому, чем на заводе, а результат почти тот же. Меньше энергии тратится. Пришлось пораскинуть мозгами…

— Отшельник, а зачем тебе вообще эта дрянь?

Мудрец смущённо потупил глаз. Наверное, это было не то открытие, которым стоит гордиться. Но всё-таки решился, не считая возможным скрывать от друзей.

— Это долгая история, Мэтхен. Началось с простого любопытства. Я когда маленький был, к пойлу не прикасался. Боялся, что мне голову проломят, а драться никогда толком не умел. И всё мне было любопытно — что, да как, да почему… А когда впервые увидел людей Оттуда — хоть и жили мы в глубине Зоны, порой туристы и туда лезли — стало мне интересно, отчего мы такими стали. Не потому, что кому-то рассказать хотел, тем более не мог и не собирался ничего менять. Это мой мир, я привык к нему. А будет что-то новое, думал я, придётся заново осваиваться, своё место искать…

— И как ты узнал? — спросил Ярцефф. Кто бы мог подумать, капитану было интересно и это.

— Про воздух я понял, когда кто-то из туристов потерял кислородную маску. Там ремешок лопнул, её и выбросили, надели новую, а фильтр ещё работал. С едой и водой вышло потруднее, всё, что эти бросали, наши тут же подмели. Но крошки от хлеба и остатки коктейля в банке — нашёл. С едой и воздухом было понятно, а вот пойло… Я решил, что именно в нём весь секрет. Надо было достать образец… К краникам уже не пускали, место моё заняли, как поняли, что я не пью. Тогда я стал думать, откуда оно берётся. Говорили — посылают из Забарьерья, но тамошний коктейль совсем не такой. Помогли книжки — я искал их в развалинах, как только читать научился, потом и Биг стал помогать.

— А кто тебя читать учил?

— Да что там учиться, букварь из развалин мальчишки достали. Сами-то ни черта не понимали, а мне всё просто было. Как только понял, что буквы повторяются, и на каждую букву слово с картинкой подписано… Нет, это-то просто было. Вот латинский алфавит по надписям на пивных банках расшифровывать… Впрочем, и тут ничего сложного, когда принцип знаешь.

Отшельник выпрямил гипертрофированную голову, даже выпятил хилую грудь. Этим открытием он действительно гордился. Мэтхен улыбнулся — но уважение к мудрецу только выросло. Тот сумел сделать то, чему в Заберьерье учат с помощью новейших психотехнологий опытные преподаватели, и учат годами, сам. Всего за несколько дней. Вот это Разум!

— Если б не пособие по биохимии для медицинского университета, мог бы и не сообразить. Я узнал хотя бы, как и где искать. Полноценный анализ тут, конечно, не сделаешь, но кое-какое оборудование я смог воспроизвести. Благо, вырос не здесь, а ближе к югу, там, где раньше Пущино было. В развалинах лабораторий кое-что даже уцелело. Как образцы сгодилось, а микроскопы я даже рабочие нашёл, не электронные, конечно. Выяснилось, что в воздухе, воде, земле накопилось много ядовитых веществ, в том числе мутагенных. Но одновременно сделал вывод, что дело не в них. Они — катализаторы, но не первопричина мутаций. От такого коктейля, который у нас образовался, скорее можно умереть, чем мутировать. Хотя в большинстве мест, как мне удалось выяснить, он не смертелен: люди из Забарьерья, заброшенные сюда, процентов на семьдесят выживали — хоть и болели, и умирали преждевременно, и изначально зачастую были больны. Скажем, наркоманы в последней стадии. С другой стороны, порой случаются сбои в генной системе — то есть те самые мутации — и там. То есть загрязнённая атмосфера и вода вызывают мутации лишь у микроорганизмов с высокой вирулентностью… Ну, то есть, легко мутирующих изначально. Ага, вот и пришли. Так… Аппарат цел, отлично.