Обречённые. Том 1 - Павел Буркин

Можно, конечно, просто поставить задачу и скомандовать «вперёд». Можно было бы, не будь нынешняя цель так важна. Слишком высоки ставки — отложенный на сутки, а то и двое, штурм столицы, и тысячи, десятки тысяч жизней. Как спасённых, так и…

— Ночью мы идём в бой, — начал он. — С начала войны мы прятались, били исподтишка и снова отступали. Дальше — некуда. За нашими спинами — город, который раньше называли Москвой. Он был столицей огромной страны, её сердцем. Было время, — Ярцефф скосил взгляд на Мэтхена, — когда к ней рвался враг. И ваши предки — да, ваши, чьи ещё? — врага не пропустили, а потом погнали назад. А врагом были предки тех, кто сегодня идёт по нашу душу. Всё повторяется, правда?!

Взгляд Ярцева, требовательный, твёрдый, как гранит, и такой же тяжёлый, скользит по лицам. Казалось, он пробовал каждого на излом, проверял на прочность.

— Как предкам, нам тоже некуда отступать. За нашими спинами тоже — беззащитный город, в котором хозяйничают предатели и шпионы. Они думают, что уже победили, что больше никто не встанет у них на пути. Они ошибаются. Мы и сейчас можем лишить чужаков командиров, заодно и главного предателя убить. Мы с Мэтхеном знаем, где и когда соберётся вся их головка. Если мы уничтожим всех, штурм отложат на сутки, а то и двое. И не станет предателей, которые могли бы морочить горожанам головы. У них будет время спрятаться или приготовиться к бою. И тогда уже сотни убийц сами будут убиты: там десятки тысяч наших. Если мы не справимся, завтра в Москве будет бойня. Но если сделаем дело — умоются кровью уже они. И, возможно, уберутся восвояси.

Ярцев возвысил голос, теперь его слова звучали набатом:

— Помните Мечислава и его парней? У них не было шанса выиграть войну, но они дрались до конца. У нас такой шанс есть. Кто-то из вас погибнет, возможно — все. Но победа стоит того, чтобы рискнуть головой. Пока мы бьём врага с воздуха, ваша задача — воспользоваться паникой и перестрелять побольше офицеров. Командовать вами будет Мэтхен, его приказы слушать, как мои. Братья, удачи в бою!

Ярцев не лукавил: в последние дни они правда стали для него братьями… Больше, чем братьями — братья ведь тоже разные бывают, порой такие, что отворотясь не насмотришься. Здесь другое. Когда кому-то доверяешь, как себе, когда готов за кого-то умереть тысячу раз и знаешь, что он за тебя — тоже… Как это назвать? Ярцев не называл никак. Слова — шелуха. Такие вещи утверждаются только делами. Например, тем, что предстоит ночью.

Редкая цепочка бойцов Мэтхена двинулась на северо-восток. Один за другим они таяли во мраке, пока фигура замыкающего не растаяла во мгле. Ярцефф достал трофейную пачку сигарет, затянулся, не задумываясь, что вдыхает вместе с дымом хорошего табака. Беспечно улыбнулся. Время ещё есть, у Мэтхена и компании уйдёт не меньше часа на дорогу, а им лететь несколько минут.

— Ну что, земляки, по машинам? — наконец скомандовал капитан. Усмехнулся, но не зло, а как-то даже грустно. — Пора. Если нам повезёт, сегодня замочим больше уродов, чем за всю войну. А то Мэтхен, наверное, уже там. Может, ему уже стало скучно.

Нет, стало не скучно, а страшно. Все бесконечные дни рядом был настоящий, опытный, прошедший огонь и воду (и Луну, где нет ни того, ни другого) командир. Тот, кто всегда знал, что делать, чтобы победить. Дело не в доброте, наоборот, он мог, не дрогнув послать на смерть каждого и всех разом — если это понадобится для победы. Но, даже умирая, можно быть уверенным — смерть напрасной не будет. Врагу придётся много хуже, чем тебе.

Но сейчас Эрхард впервые остался один. Исчезла аура уверенности, окружавшая капитана, Мэтхен вновь был один на один со свалившейся на Подкуполье бедой, с танками, броневиками, вертолётами, гравилётами и гравипланами… А ещё — высматривающими уцелевших сквозь смог беспилотниками, парящими в ближнем космосе орбитальными бомбардировщиками, на борту которых, помимо дальнобойных плазмопушек, ждут своего часа ракеты, старые атомные и новейшие аннигиляционные бомбы, генераторы смертоносных излучений. Кажется, вся мощь Свободного Мира нацеливается на кучку мутантов, готовясь смять, раздавить, размазать, так, чтобы и памяти не осталось. А Ярцев, который один знал, что делать со смертоносной машинерией, остался там, во тьме. У него будет свой бой — куда более опасный.

— Командир, какие будут приказания? — разбивая накатывающую панику, спросил Дудоня. Обидное прозвище Мэтхен ещё в Смоленске сократил до нейтрального «Дуд»… Хотя бывший мехвод как раз ничего обидного не видел. Ну, Дудоня и Дудоня. С детства так кличут, так что ж теперь, всем морды бить?

— Пока идём в прежнем порядке. Через час нам надо быть там. Притом незамеченными. Когда начнёт работать Курт, не потерять даром ни минуты, — уже много увереннее скомандовал Мэтхен.

Тьма обступала со всех сторон, впереди колыхался зыбкий абрис чьей-то спины: расстояние выдерживали метра в три, дальше в кромешном мраке не видели даже мутанты. Мэтхен шёл предпоследним, оставив за спиной Хухрю, её тусклый свет почти не рассеивал мрак. Ноги сами несли на северо-восток, оставляя голову свободной. И, разумеется, туда немедленно полезли несвоевременные мысли.

Наверное, ему никогда не стать таким, как капитан. Но и с прежним Эрхардом Мэтхеном давно покончено: ещё в ту ночь, когда расстреляли толпу изгнанников. Нынешний Мэтхен редко вспоминал читанные электронные и бумажные книги, зато уверенно попадал в цель из старинного автомата. Конечно, только на дистанции видимости в смоге, но мог зацепить, и стреляя на звук в дымную пелену. Но главное, этот новый Мэтхен, не колеблясь, нажимал на курок, стоило в пределе досягаемости появиться врагам. Мысль о том, что пару лет назад они были согражданами, его не беспокоила. То, что они творят, не должно остаться безнаказанным. И точка.

Ночь тянулась уныло и безнадёжно, будто солнце, насмотревшись на творящееся внизу паскудство, решило больше не появляться. Временами с неба сыпался то ли пепел, то ли какая-то пыль. Холодный, сырой ветер нёс в лица капли дождя — липкого, едкого, наверняка либо ядовитого, либо радиоактивного, либо несущего ещё какую заразу. Этот дождь, не то чтобы безвредный, но терпимый для мутантов, сейчас был их главным союзником. В такую ночь трясущиеся за здоровье убийцы сидят в своих модульных городках, и даже вышедшие на боевое дежурство не очень-то вглядываются во мрак. На этом весь план и строился.

Руины — лес, руины — лес. Вокруг бывшей Москвы посёлки встречались часто. В лучшие времена они были, разумеется, целыми городами: развалины многоэтажек наводили на мысль о десятках тысячах жителей. Возможно, в тех же Химках жило столько же народу, сколько сейчас во всём Подкуполье. И если прав Отшельник, если всё это действительно их рук дело… «Будьте вы прокляты, ублюдки!» — наверное, в тысячный раз за эти дни, подумал Мэтхен.

Идти тяжело. Мэтхен не знал, отчего, но именно здесь росли давно вымершие на западе леса. Ничего подобного зелёным, шелестящим лесам Забарьерья тут и в помине. Неимоверное переплетение голых чёрных веток заставляло вспомнить тропические джунгли. Но ни в каких джунглях не господствует чёрный цвет, не жжёт ноздри какая-то едкая химия, не торчат из земли проржавевшие, обещающие мучительную смерть напоровшемуся, железяки.

— Далеко ещё? — спросил Хрюк, поправляя ремень автомата. Нескладному и неуклюжему, ему тяжело топать пешком, но посельчанин, пыхтя и потея, не жалуется.

Доставать навигатор Мэтхен не стал — наверняка они уже близко, если включить, кто-то может получить весть: утраченный неделю назад пеленгатор посылает сигналы неподалёку от группировки сил вторжения. Спрашивается, что подумает оператор? Впрочем, всё нужное командир наземного отряда помнил и так.

— Почти пришли. Сейчас лес кончится, и мы уже в Химках. Там проберёмся поглубже в расположение, и будем ждать удара. Ско…

Рокот мотора заставил Мэтхена замолчать. Рычание нарастало, в него вклинился плеск воды под колёсами. Только «коробочки» тут не хватало! Как не вовремя… Самое подлое — деваться некуда, только на шоссе ещё нет непроходимых зарослей. А по «лесу» вообще не пройти — ни пешему, ни на броневике. Разве что на танке — и то вряд ли. «Вот на гравиплане запросто, поднялся над лесом, и лети себе, вниз поплёвывая» — подумал Мэтхен.

— По обочинам ложись! — прошипел Эрхард, скатываясь к жутковатому «подлеску». Ноги с хлюпаньем погрузились в грязь, Мэтхен искренне надеялся, что там не щедро приправленная радионуклидами серная кислота или кишащая зубастой живностью болотина. Ещё бы не хотелось попасть во что-то вроде сухопутной медузы, почти неотличимой от обычной слизи, зато способной переваривать всё, что попало внутрь аморфного тела. Ну, кроме металла, камня и пластика, конечно. Попадались уже такие штуки, хорошо хоть, не ему самому. Паренёк даже успел выдернуть ногу — и то местами кость обнажилась.