Одинокий голубь - Лэрри Макмуртри

Время от времени Гас уговаривал его признать мальчика, но Калл отказывался. Он понимал, что скорее всего должен, даже не из уверенности, а просто из порядочности, но он не мог этого сделать, и все тут. Это было равносильно признанию, которое было ему не по силам, – что он подвел человека. В сражениях такого никогда не случалось. Но ведь случилось же в комнатенке над салуном из-за маленькой женщины, не умевшей как следует причесаться. Его удивляло, что это на него так подействовало. Воспоминания причиняли ему такие страдания, что он стал вообще избегать всех ситуаций, так или иначе касающихся женщин. Только так ему удавалось на какое-то время не думать о Мэгги.

Но воспоминания всегда возвращались, потому что рано или поздно мужчины вокруг костра или фургона принимались говорить о шлюхах, и тогда мысль о Мэгги жгла его мозг, как жжет рану попадающий туда пот. Он уже несколько месяцев ее не видел. Он должен забыть, но не забывал. Эти воспоминания жили своей собственной жизнью. Он видел всякие ужасы в бою и вскоре почти забывал о них, но он не мог забыть глаз Мэгги, когда она просила его назвать ее по имени. Просто дичь какая-то, что это воспоминание могло преследовать его долгие годы, но с возрастом, вместо того чтобы потускнеть, оно стало еще ярче. Казалось, оно подрывало представление его самого и других людей о нем. Оно заставляло его рассматривать свои старания, работу и дисциплину как нечто бесполезное и сомневаться, а был ли вообще смысл в его жизни.

Чего ему больше всего хотелось, так это невозможного: чтобы ничего из того никогда не происходило. Куда лучше вообще не узнать наслаждения, чем потом постоянно испытывать боль. Мэгги была женщиной слабой, но тем не менее ее слабость едва не поглотила его силу. Иногда одна мысль о ней заставляла его думать: стоит бросить делать вид, что он еще способен вести за собой людей.

Сейчас, сидя на обрыве и наблюдая за поднимающейся луной, он снова ощутил старую печаль. Ему почти казалось, что нечего ему делать среди этих людей, что он должен уехать куда-нибудь на запад, бросить стадо, забыть о Монтане, покончить с этой привычкой вести людей за собой. Странно казаться столь безупречным в их глазах и одновременно ощущать такую пустоту и печаль внутри себя.

Калл мог еле-еле слышать, как ирландец все еще поет свои песни. Еще раз проревел техасский бык. Интересно, подумал Калл, все мужчины ощущают такую разочарованность в себе? Он этого не знал. Возможно, большинство предпочитают в себе не копаться. Пи Ай, к примеру, скорее всего так же мало думает о своей жизни, как и о том, с какой стороны лучше подходить к лошади. И то, у Пи Ая не было Мэгги, еще один парадокс. Пи Ай остался верен своим принципам, а он – нет.

И все же, вспомнил Калл, он видел, как плачет при воспоминании о женщине, которая уехала больше пятнадцати лет назад, такой человек, как Август Маккрае, самый беспечный из всех, кого он когда-либо знал.

Наконец он почувствовал себя немного лучше. Так случалось всегда, когда он оставался один на более или менее долгое время. Дул легкий ветерок. Изредка всхрапывала Чертова Сука. По ночам он обычно разрешал ей пастись на длинной веревке, но на этот раз аккуратно обмотал конец веревки вокруг талии, прежде чем положить голову на седло и закрыть глаза. Если Синий Селезень действительно где-то поблизости, дополнительная предосторожность не повредит.

47

Пока Ньют ехал сквозь сумерки, он так волновался, что у него разболелась голова. Такое часто с ним случалось, если от него ждали слишком многого. Проехав пару миль, он начал бояться, что проскочил лагерь Лорены. Мистер Гас велел ехать на восток, но Ньют не был уверен, что едет правильно. Если он не найдет лагеря, он, вне сомнения, покроет себя позором. Над ним будут постоянно смеяться, а Диш Боггетт откажется вообще с ним разговаривать. Ведь все знали, что Диш неравнодушен к Лорене.

С огромным облегчением он услышал, как фыркнула кобыла Лорены в ответ на приветственное фырканье Мыши. По крайней мере, этого позора ему удалось избежать. Он подскакал к маленькому лагерю и сначала даже не заметил Лорену, увидел только мула и лошадь. Затем разглядел и ее. Она сидела, прислонясь спиной к дереву.

Во время пути он старался придумать, что он ей скажет, но при виде нее все немедленно забыл. Он перевел Мышь на шаг, пытаясь найти нужные слова, но по не понятной причине голова отказывалась работать. Он также обнаружил, что дышит с трудом.

Лорена подняла голову, заметила его, но не встала. Она осталась сидеть, ожидая, что он объяснит свое появление. Ньют мог разглядеть ее бледное лицо, но из-за темноты трудно было определить выражение.

– Это я, – наконец выговорил он. – Меня зовут Ньют, – добавил он, сообразив, что Лорена скорее всего этого не знает.

Лорена промолчала. Ньют вспомнил разговоры о ее молчаливости. Да, это оказалось правдой. Кроме сверчков, не было слышно ни звука. Его гордость по поводу такого важного задания начала быстро таять.

– Меня послал мистер Гас, – объяснил он. Лорена пожалела, что Гас прислал мальчика. Бандит не вернулся, и она не чувствовала себя в опасности. Ей казалось, что Джейк вот-вот приедет. Как бы он ни злился, он не захочет обойтись без нее три ночи подряд. Ей не хотелось, чтобы парень торчал здесь. К ней вернулось старое ощущение, к которому она привыкла за большую часть своей жизни. Она даже была ему рада. Ей приятнее и спокойнее было одной, чем с парнем. И вообще, зачем посылать мальчишку? Все равно он бы с бандитом не справился.

– Ты поезжай назад, – велела она. Она устала от одной мысли, что парень будет здесь всю ночь.

Ньют совсем растерялся. Он не ожидал, что она скажет именно это. Ему приказали ехать и караулить ее, и он не мог ослушаться приказа. Но он не мог также и не послушаться Лорену. Вот и сидел он на Мыши, мучительно думая, как же ему поступить. Ему даже почти хотелось, чтобы что-нибудь случилось, – внезапное нападение мексиканцев или еще что. Пусть его убьют, зато ему не придется выбирать, кого ослушаться, – мистера Гаса или Лорену.

– Мистер Гас сказал, чтобы я остался, – нервничая, проговорил он.

– Ну его, Гаса, – бросила Лорена. – Возвращайся.

– Наверное, мне лучше передать ему, что у вас все в порядке, – промолвил Ньют, ощущая полную беспомощность.

– Сколько тебе лет? – неожиданно спросила Лорена, удивив его.

– Семнадцать, – ответил Ньют. – Я знал Джейка, когда был маленьким.

– Ладно, возвращайся, – опять повторила Лорена. – За мной не надо присматривать.

На этот раз в ее голосе звучало больше дружелюбия, но легче ему от этого не стало. Теперь он хорошо ее видел, она сидела, подобрав колени.