Рой: Битва бессмертных - Эдуард Байков

Стесняться Проводнику было некого, а совет Валеры был дельный. Отдохнуть надо. Валера пообещал, что будет «за себя и за того парня», в две головы, четыре глаза… ну и так далее.

Алексей побрел наверх, в штаб-квартиру. Тревога вроде как притихла, но усталость и в самом деле навалилась грузной ношей. Алексей зевнул, повалился на кровать… и глаза его сами собой закрылись.

Видно, он вырубился вмиг и надолго. Просто провалился в тьму. Однажды на мгновенье вынырнул оттуда, мутным взглядом воззрился в предвечернее небо в окне. «Как тогда…» — проскользнула мысль и исчезла. И вслед за ней погрузился в сон Меркурьев.

Из этого сна ему самому уже не суждено было выбраться. Вывели.

…Кто-то тряс его за плечо:

— Леха! Вставай. Леха!..

Алексей вскочил. Мощный фонарь, сноп света — и тьма вокруг. Ночь.

— Вставай, Леха, — повторил голос Валерия. — У нас ЧП.

Твою-то мать!.. Не подвели предчувствия, чтоб им пусто было! Алексей встряхнулся, разом сбросив остатки сна. Мельком успел удивиться — нифигасе, подушку давил, полдня дрых.

— Что? — спросил он.

— Нахимов пропал.

У Алексея чуть не вырвалось глупое «как?!» — но он успел прихватить язык зубами.

Тут же в коридоре затопали тяжелые подошвы, замелькали еще лучи света… в комнату ввалились Слободчиков и Ракитин. Оба тяжело, прерывисто дышали.

— Ну, что там? — спросил Подольский.

Слободчиков перевел дух:

— По сути, ничего. Все то же самое. Встал, ушел. Сказал: никому ни слова.

Выяснилось следующее…

Конечно, профессор Нахимов был сугубо охраняемой персоной. Ни единой секунды он не оставался без присмотра военных. Даже когда уединялся в КШМ, снаружи кто-нибудь обязательно страховал дверь. Под апартаменты Герману Львовичу отвели «трешку» в южной Башне на втором этаже — на том, чтобы невысоко, настоял Ракитин, тоже из соображений безопасности. На случай эвакуации, например… Логично в общем.

Пока Нахимов находился в квартире, у дверей всегда был выставлен пост — двое часовых, которые надежно подстраховывали друг друга. Так было днем, когда Герман Львович решил отдохнуть от трудов праведных, так стало и вечером, когда профессор отправился отдыхать уже до утра. Часовые, заступившие в караул, слышали неспешную возню, видели полоску света в слегка приоткрытой двери (Нахимову провели свет с улицы, от передвижного генератора)… Потом все стихло, свет погас. Была уже почти ночь, когда пару часовых сменила другая. Эти двое слышали за дверью лишь тишину, но не расслаблялись, несли службу бдительно… а где-то в половине первого раздались шаги, дверь открылась — в коридоре возник Нахимов.

Твердым, исключающим возражения тоном он заявил, что должен отлучиться по крайне секретному делу — и требует никому об этом не говорить. Категорически! Часовые оторопели, старший из них, сержант, вякнул было, что по инструкции не имеет права, но с Нахимовым не поспоришь. Сказал: пойду, значит — пойду. И никому ни слова! Через полчаса вернусь.

Эти полчаса бойцы провели как на иголках, а когда профессор не вернулся, иголки превратились во что-то вроде граблей. Сорок минут, сорок пять, пятьдесят… По прошествии часа парни решили, что вздрючка от начальства — меньшее зло в данной ситуации, и доложили по инстанции. Тут же сообщили Слободчикову.

Подполковник, узнав, чуть не взвыл. Больше часа отсутствует тот, за кого отвечают головой! И прежде всего он сам — если с кого, случись что, будут снимать эту голову, так с него, командира группы… Хотел было сгоряча поднять на ноги всех, но, прикинув, решил разбудить для начала Ракитина.

Тот выслушал известие с должным спокойствием.

— Подольского с Меркурьевым буди, — негромко посоветовал он. — И шум пока не подымай.

Командир к этому времени остыл и соображал здраво.

— Ладно, — сказал он.

Так нашли Подольского, затем и Меркурьева…

Алексей, конечно, все понял, задачей проникся. Он постарался сосредоточиться, включил «локатор»… однако тот давал слишком общую картину происходящего. Из нее Алексей узнал, что прямой угрозы лагерю нет, Рой занимается, конечно, темными делами, перемещает толпы зомби по каким-то одному ему ведомым маршрутам, но отдельно взятого профессора Нахимова распознать не смог.

Мелькнуло было: «А уж не пошел ли ученый муж, никому не говоря, на контакт с Роем? Не вышел ли тот на секретный контакт с профессором, чтобы заманить ученого и превратить в зомби?..» Но Меркурьев тут же постарался отогнать поспешный вывод. Хмарь какая-то. И вздор.

— Нет, — сказал он. — Не выходит ничего… Давайте-ка подумаем вместе! Не может быть, чтобы его никто не видел. Ну, спустился он со второго этажа, пошел куда-то, неужели этого никто не просек? Часовые же на улице есть?

— У меня охрана по всем правилам, — уверенно заявил подполковник. — Мышь не проскочит!

— Вот и надо расспросить аккуратно, без шума.

Пошли. Но опрос часовых ничего не дал. Никто ничего не видел, все спокойно, штатно. В лагере был объявлен военный порядок — конечно, не как в казарме, но после команды «отбой» хождение по территории строго запрещалось: никого быть не должно. Никого и не было.

— М-мать… — ругнулся Слободчиков. — Ну и как, на хрен, это понимать?!

— Да очень просто, — отозвался Ракитин. — Если он спустился вниз, а из Башни не выходил…

— Значит, пошел в подвал, — закончил Алексей.

— Ага. — Слободчиков привык если не соображать, то действовать быстро. — Идем. Сержант! — окликнул он старшего из караула, топтавшегося у входа в Башню.

Тот подбежал.

— Что у профессора было в руках? — спросил подполковник.

— В руках?.. — оторопел боец.

— Ну да. Когда он из квартиры вышел.

— А! В руках… Фонарь был.

— Точно?

— Так точно, товарищ подполковник! Фонарь. Немецкий. Походный. Для туристов.

— Ну, все ясно, кажется, — сказал Ракитин.

— За мной! — велел Слободчиков. — Сержант, остаешься здесь.

Четверо ломанулись в Башню. Где дверь в подвал, все знали. Она была закрыта, но когда Валера взялся, дернул — откинулась легко, как фанера: капитан, видно, не рассчитал, рванул массивную стальную плоскость слишком сильно.

И только Подольский распахнул дверь и открылась тьма-тьмущая за ней, как острая боль ткнула в сердце Алексея — точно стрела-призрак вылетела из мрака. Он чуть не вскрикнул.

Все темные, неясные предчувствия, тоска Нахимова, тоска своя, усталость… упавший, как крышка гроба, сон — все это выстрелило в сердце здесь и сейчас.

— Мужики… — хрипло произнес он. — Мужики, стой… Валера, отдай командиру фонарь.

Это было сказано так, что Валера без слов сунул свой фонарь Слободчикову. И все смолкли.

Алексею освещение не требовалось — в темноте мутант видел лучше кошки. Он шагнул в подвал, за ним осторожно остальные. Фонарный свет вырвал из темноты кирпичные стены, земляной пол. Пахнуло сыростью. Ход вел вправо, к северной Башне. Алексей бросился туда.

Ну, бросился — наверно, не то слово. К ногам точно подвесили гири. Сердце заколотилось, даже затрепыхалось — он боялся знать, что сейчас увидит… и уже знал! Его догнали товарищи. Столпились за спиной. Посветили. Луч света зацепил подошвы башмаков: добротное английское изделие, почти не изношенное. Носки врозь, пятки вместе. Человек лежал неподвижно.

Это был Герман Львович Нахимов. Он был мертв.

…Слободчиков тяжело поднялся из кресла.

— Да, — сказал он. — Ладно, поспать уже не выйдет. Давайте перекусим что ли? Жрать охота, сил нет!

— Можно, — кивнул Меркурьев и подумал: это нервное…

— Давайте. Да пойдем этих трясти.

Восток в окне предрассветно светлел.

…Там, в подвале, Слободчиков еще раз доказал, что умеет действовать быстро и толково. Он не стал охать, ахать, лить слезы вообще и по своей карьере в частности… Он присел на корточки и в свете фонаря внимательно осмотрел труп.

— Так, — сказал он подытоживающим тоном. — Работа чистая. Работал профи, сто процентов. И не какой-нибудь там бандюган, который лишь понты корявые с ножом крутить умеет. Нет, это школа!

Ну, а дальнейший ход мысли был совершенно закономерен. Итак, факты: ночью в полной тайне от всех профессор Нахимов спускается в подвал южной Башни… там встречается с убийцей. Скорее всего, профессора убили так называемым ножом диверсанта — с полуторасторонней заточкой. В принципе на него похожи и армейские штык-ножи, но у первого лезвие более узкое и удлиненное. Это наводило на определенные размышления.

Таковы данные. Какие версии можно вывести из них? Ясно, что Нахимов отправился на встречу. С кем? С кем-то из местных, из лагеря, ясное дело. Этот «кто-то», как видно, скрытно вышел на профессора, сказал, что должен сообщить ему нечто чрезвычайно важное. Тем самым выманил Нахимова в самую глухую пору, в самое глухое место… и хладнокровно ликвидировал. Вопрос: кому выгодна смерть начальника экспедиции? Пожалуй, только тем, кто каким-то образом прознал про его принадлежность к сторонникам Премьера.