Рой: Битва бессмертных - Эдуард Байков

— Фу, — поморщился Алексей. — Попить дайте, Герман Львович-Нахимов нырнул куда-то в нижний ящик и, как фокусник, извлек зеленую бутылку.

— Прошу! Настоящий нарзан, фирменный, так сказать… Это вам не дешевка в пластике.

Нарзан аппетитно вскипел в стакане. Алексей хватил воду залпом:

— Хорошо!.. Ну, что скажете?

Профессор, в отличие от Алексея, пил мелкими глотками. Утолив жажду, он пожал плечами.

— Что сказать… — протянул он как-то нерешительно. — Я, знаете ли, всегда отношусь к вашим словам с исключительным вниманием… И вот сейчас слушал — да, убедительно, логично. Как рабочая гипотеза, вполне. Но одно меня смущает. Вы только не поймите меня превратно…

— Не пойму, Герман Львович. — Меркурьев улыбнулся: все-таки профессор иногда был чересчур многословен. — Но ближе к делу, пожалуйста!

— Ах да, разумеется! Извините, Алексей Владимирович, что-то я… — Нахимов виновато покрутил рукой. — Извините. Так вот, смутило меня то, что слишком много уникумов на душу населения, так сказать. Ведь из вашего общения с Роем… как я понял, раньше он уверял вас, что вы один такой на миллион, не так ли? И вдруг вам целый парк мутантов: и Зверев, и Подольский… Вы сами себе это пытались объяснить?

— Ну конечно. — Алексей допил остатки нарзана. — Что касается Подольского, то здесь мне все ясно. Ведь я сделал ему переливание крови, и мой генетически измененный материал попал в его организм.

— Да-да, вероятно… Но в таком случае вы можете передавать ваш… э-э, скажем так, ваш нановитный позитив любому человеку? То есть любого сделать суперменом?

— Думал об этом. Скорее всего, разные организмы и восприимчивы по-разному. Кто-то совсем никак. У кого-то обостряются те или иные качества, как у Валеры, но не более того. А другие, я подозреваю, вообще не выдержат этой процедуры — прямого переливания — и отдадут концы… Индивидуально все!

— Гм… Резонно. Ну, а со Зверевым тогда как?

— Со Зверевым сложнее. Могу только предполагать: общаясь с ним, я как-то ухитрился передать ему свои нановиты, измененные с плюсом… Но тут мы уже пошли сказки сочинять! Давайте пока остановимся на такой версии: мой организм — да, стал уникальным. При близком контакте он способен передавать часть своих свойств. Особенно при обмене, гм, жидкостями. И все это с непредсказуемыми последствиями. Закономерностей пока не выявлено.

Нахимов вздохнул:

— Ну что ж, примем, так сказать, за основу, дальше видно будет… Алексей, я не знаю, как вы к этому отнесетесь, но мы опять-таки хотели бы взять образцы ваших тканей на анализ. Я прошу понять, как это важно…

Ужв понял. — Алексей улыбнулся. — Но только не сейчас. Как-то я не очень в форме.

— Да вы знаете, и я тоже. Думаю вот прилечь, вздремнуть…

— Не буду вам мешать, — сказал Алексей. — Отдыхайте.

Он повернулся к двери, но профессор вдруг схватил его за руку:

— Постойте!

Алексей поднял брови: — Да?

— Постойте, — повторил Нахимов и снова сел.

Сел и Меркурьев. Секунды три оба молчали. Затем профессор сказал:

— Алексей, знаете ли, я не то чтобы такой уж твердолобый рационалист, вовсе нет. Все же хватило разума понять, что жизнь сложная штука… Но я всегда считал, что всякие там предчувствия, предзнаменования не для меня. Да, кто-то, возможно, предсказывает… ну и на здоровье. А у меня задача другая.

Алексей понял собеседника:

— Теперь предчувствуете?

Нахимов помолчал, прежде чем сказать:

— К сожалению.

Алексей, честно сказать, растерялся. Что делать? Утешать седовласого дядечку вдвое тебя старше и впятеро умнее?.. Впрочем, он успел убедиться в том, что ум в этой жизни понятие очень растяжимое.

— Эх, — с горечью вздохнул Нахимов, — я ведь пытаюсь гнать это от себя, и вот не выходит ни черта. Что-то гнетущее… Не знаю, что нас ждет, но плохие у меня предчувствия, друг мой. Может, вы развеете?

Меркурьев мгновенно отсканировал пространство — и ничего угрожающего не заметил.

— Как будто все в норме, Герман Львович, — осторожно сказал он. — Ничего подозрительного.

— Вы просканировали?..

— Да.

Алексей из добросовестности еще раз включился в режим поиска — результат тот же.

— Нет. — Он улыбнулся. — Отдыхайте!

— Спасибо. — Лицо профессора посветлело. — Уж вам-то я верю, как никому другому!.. — Он хлопнул себя по коленям: — Ну, пойдемте, друг мой, дел невпроворот.

Только вышли из машины, как Нахимова поймал Ракитин:

— Герман Львович!.. — И понеслась круговерть.

Алексей почувствовал себя лишним в этой кипучей жизни и решил уединиться. Поднялся в знакомую квартиру, прилег. В самом деле, какая-то усталость… Черт возьми, а не изнашивается ли организм с этими долбаными нановитами?! Так вот живешь себе, живешь, мутантствуешь, суперменишь… ну вроде бы устал слегка, ничего страшного, пройдет. И проходит, вновь бежишь, воюешь… а потом в один миг кондратий тюкнет — и все, пишите письма.

Меркурьев досадливо заворочался. Опять!.. Все, больше никаких пустых фантазий! Отогнал их к едрене-фене, закрыл глаза, стал релаксировать. Вроде бы удалось… но почему-то подступила темная, глухая тоска, и это удивило пуще прежнего. С каких таких причуд?.. Он полежал, полежал, затем рывком встал. Нет, не лежалось. Вышел на балкон.

Опять же небо синее, ясное, спокойное, а тоска защемила супермена сильнее, обеспокоив не на шутку. Он почувствовал, что ему нужна поддержка. Ну, а на кого прежде всего он мог положиться? Понятное дело, на Подольского. Алексей ринулся искать друга.

Нашел он его на улице, недалеко от КШМ. Стояли вдвоем со Слободчиковым, говорили о чем-то серьезном, судя по лицам. Валерий заметил приближающегося Меркурьева, сделал глазами знак: сейчас, мол. И, наскоро договорив, улыбнулся, кивнул подполковнику и отошел к Алексею.

Они укрылись от посторонних глаз в одном из подсобных помещений первого этажа.

— О чем базар был? — спросил Алексей, имея в виду разговор со Слободчиковым.

Валерий усмехнулся:

— О будущем. Звал к себе в подразделение. Мне, говорит, такие, как ты, на вес золота. Насчет судимости, говорит, не волнуйся — я теперь на коне, отмажу…

— А ты?

— А что я? Тут ведь одним днем живешь. Ну… — Валерий замялся, что было на него совсем не похоже, — что тут говорить… Я человек военный от всех начал до всех концов, и без армии мне куда? Либо опять в зону, либо на кладбище. Оба варианта пока неприемлемы.

Слово «кладбище» неприятно зацепило Алексея, хотя Валерий и шутил. Как-то уж слишком прилегло словечко на близкие переживания, всю эту печаль-тоску…

— Да и мужик-то он нормальный, — говорил между тем Валера про Слободчикова. — Я бы к нему пошел, что там говорить. Но ведь, сам понимаешь, до всего этого еще дожить надо. Просто вот так тупо взять и дожить!

«Опять на ту же тему…» — болезненно царапнулось в мозгу Меркурьева, и он поспешил сказать:

— Слушай, я тебя зачем звал-то. Ты не просвечивал новых, — Алексей постучал пальцем по виску, — на предмет тайных дел?

— А как же! Всех и просветил.

— И как оно?

Валера пожал плечами:

— Да никак, все путем. Вояки чисты — и офицеры, и их подчиненные. Ботаники из научной группы тоже. Так что зря кипишуется наш герр профессор.

— Ну, это дело понятное, — серьезно сказал Проводник. — Перестраховка… Там наверняка решили, что хватит и Болека с Лелеком?

— Ага. А еще эти трое — полевые, блин, агенты…

— Ну да, ну да… Значит, они и будут следить за Нахимовым. Ему ж не доверяют. Подозревают, что он может вести оппозиционную линию… — Здесь Алексей тяжело задумался.

Валера посмотрел на него, кашлянул, произнес:

— Что за предчувствия?

— А?.. — не сразу понял Алексей, а сообразив, рассмеялся, махнул рукой: — Черт, забыл совсем, что ты башку насквозь просвечиваешь! Да, Валера, тут дело мутное…

Он рассказал о нехороших предчувствиях, донимавших Нахимова, о беседе на эту тему, затем перешел на себя:

— …и как будто его тревога мне передалась. Лежу, и тоска давит. И главное, как будто все в порядке. Сканирую — ничего такого… Может, ты что подскажешь?

Валера подумал, слегка пожал плечами:

— Обстановка-то напряженная, все друг друга подозревают, опасаются, не доверяют… Но в таких обстоятельствах другого и ждать нечего.

— То-то и оно… Знаешь, я себя и чувствую неважнецки. Вроде не должно такого быть…

— Ну почему? И у тебя силы не беспредельны. Ты же практически не отдыхал за эти дни! Подрыхни, не стесняйся.

Стесняться Проводнику было некого, а совет Валеры был дельный. Отдохнуть надо. Валера пообещал, что будет «за себя и за того парня», в две головы, четыре глаза… ну и так далее.

Алексей побрел наверх, в штаб-квартиру. Тревога вроде как притихла, но усталость и в самом деле навалилась грузной ношей. Алексей зевнул, повалился на кровать… и глаза его сами собой закрылись.