Вечерняя звезда - Макмуртри (Макмертри) Лэрри Джефф

В конце концов, они прибыли к небольшому зеленому сараю, который располагался немного в стороне от пыльной дороги. Сквозь окна сарая были видны верхние палубы кораблей в доке Шип Чэннела. В сарае сидели двое мужчин в нательных рубахах и глазели на них.

— Они в нижнем белье, — сказала Рози в немалом изумлении.

Когда-то, очень давно, она жила неподалеку отсюда. В сущности, все двадцать два года своего замужества она прожила неподалеку от этого самого места, и ей было известно, что уровень требований к одежде в районе улицы Мак-Карти имел тенденцию к постоянному снижению, но все же, увидев греков в нательных рубахах, она вздрогнула. Ей это показалось провокацией, и она вспомнила собственное предсказание о том, что все в жизни, видимо, пойдет прахом. На ее взгляд, мужчины, которые являются на свидание в нижнем белье, ищут в женщине чего-то особенного. Не нужно было ломать голову о том, что именно таким было нужно.

— Ерунда, это их национальная одежда, — оправдала их Аврора, когда Рози обнародовала причину своего изумления. — Паскаль, у тебя что, смертельное кровотечение? Если нет, то почему ты все время молчишь, — спросила Аврора, отодвигаясь подальше, чтобы получше рассмотреть его.

— Некоторое время я еще поживу, — заверил ее Паскаль. — Мы ведь собираемся веселиться с этими греками.

— Не будь таким мрачным, — приказала она, открывая дверцу машины.

У Паскаля были все основания не изменять своему намерению оставаться в глубокой печали, но спустя каких-нибудь десять минут, к своему удивлению, он забыл свои печали и веселился вместе со всеми. Ему все очень даже нравилось. Бизнес в баре «Акрополь» в этот день был не слишком бурным. Братья Петракисы воспользовались длительным утренним затишьем и запаслись достаточным количеством закуски. К удивлению Паскаля, Тео и Василий оказались совершенно очаровательными ребятами. Тео до сияния протер новые бокалы в баре, у них был великолепный сыр, сливки и очень вкусные сардинки. Оба отнеслись к Паскалю по-дружески и не взяли с него денег ни за рецину, ни за закуску. Тео несколько раз треснул кулаком по старенькому пыльному музыкальному автомату, и тот, дребезжа, заиграл греческие песни. Вскоре все уже танцевали — Аврора с Василием, Рози — с Тео, потом Аврора заставила танцевать и Паскаля, а греки даже выдали ему полоску пластыря, чтобы заклеить подбородок, из которого все еще сочилась кровь. Паскаль решил, что эти греки — просто замечательные ребята. В конце концов, они, как и он сам, были европейцами. Тео с Василием отнеслись к нему настолько внимательно, что он пересмотрел свои взгляды и признал за ними европейское гражданство. Это были цивилизованные люди — они могли бы даже сойти за французов.

— А что ты думаешь о ее французском любовнике? — спросил Василий у Тео после того, как гости уселись в «кадиллак» и отправились восвояси.

— А кто сказал, что он — ее любовник? — удивился Тео.

— Так он же с ней приехал! Ты же не думаешь, что он приехал с Рози? — спросил Василий. У него обнаружился интерес к Авроре, но вслух он об этом не говорил.

— Мне он показался полумертвым, — сказал Тео, испытывая легкую грусть. Чувствовалось, что будущее не будет безоблачным. Обычно он успевал это понять, когда трудности были еще только на горизонте. Тогда он переезжал в какую-нибудь другую страну, но, кажется, свой список стран он уже исчерпал, и уезжать куда бы то ни было именно теперь у него желания не было. И все же где-то там, на горизонте, вдали от берега, казалось, зреет буря осложнений.

— Надеюсь, что омертвение у него начинается от пояса книзу, — заявил Василий.

— Я так и знал, ты, кажется, собираешься влюбиться, — сказал Тео.

— Никуда я не собираюсь, просто не доверяю я этим французам.

15

Когда Джерри, как и договорились, повез Хуаниту на танцы, он думал, что будет чувствовать себя как дедушка, танцующий с юной рокершей. Именно так он себя и чувствовал, хотя никто, кроме него, этого как-то не замечал. Танцы происходили в каком-то похожем на сарай зале в Северном Мейне. Народу было полно, американо-мексиканские пары в его возрасте или даже старше; многие танцевали задорно, а многие — очень хорошо. Сначала Хуанита, которая была прекрасно одета и жевала чуингам словно ненормальная, немного стыдилась его — он выглядел в этом зале как мешок, но потом обнаружила, что в отличие от Луиса он ее не ревновал и не выходил из себя, если она танцевала с кем-нибудь другим. Поэтому она перетанцевала с целой вереницей молодых людей, пока Джерри стоял у стены, довольный тем, что можно было спокойно выпить пива и посмотреть на происходящее. Хуанита немного опьянела и сильно взмокла, но ей было весело, и ограниченные возможности Джерри, кажется, беспокоили ее мало. Натанцевавшись вдоволь, она схватила его за руку и отвезла домой. Вернее, в однокомнатную квартиру ее подруги, которую ей предоставили специально для такого случая, главным образом, потому, что она еще нервничала из-за Луиса. Он на танцах не появился, но это не означало, что не будет неприятностей, если он вдруг появится у нее дома и застукает их в постели.

— Ты теперь будешь моим парнем. Мне нужно какое-то место, где мы могли бы быть спокойны, — сказала Хуанита.

Постель превратилась в мокрый от пота комок простыней, но спали они спокойно, как и хотелось Хуаните. На следующее утро она проснулась в неплохом настроении и поехала посмотреть, где живет Джерри.

— Луис нас там не найдет, мы можем трахаться целый день, — сказала Хуанита, хотя секс, кажется, не слишком интересовал ее.

По дороге к дому Джерри они остановились купить оладьев. Пока ели, Джерри рассказал ей, что решил уехать из этого города. Потом он расспросил ее, не хочет ли она уехать с ним в Лос-Анджелес. Лицо у нее вытянулось.

— Мама родная, — воскликнула Хуанита, — еще как! Да я мечтала об этом! — Ее черные глаза засверкали.

Джерри хотел отправиться сегодня же, но Хуанита, несмотря на страстное желание оказаться в Лос-Анджелесе, город ее мечты, испугалась стремительности всего происходящего и попросила подождать недельку.

— У меня сестра, она работает в Голвестоне. Она должна приехать на танцы в следующую субботу. Я хочу повидаться со своей малышкой перед отъездом.

Хуанита и так была очень хорошенькая, а раз мечта всей ее жизни начала сбываться, она еще больше похорошела. Они провели целый день у Джерри, сидя у телевизора или во дворе, закутавшись в полотенца, потягивая чай. Мысль о том, что он похож на дедушку этой девчушки, снова замаячила у него в голове — без макияжа Хуанита казалась пятнадцатилетней девчонкой с сияющими глазами. Она оживилась, болтала без умолку, была возбуждена, счастлива. Он смотрел на нее словно загипнотизированный, но где-то рядом с любовью к ней у него в душе была какая-то грусть. Слушая, как она щебечет, он думал о своих пациентах, которых через неделю он покинет. Да он с удовольствием покинул бы их немедленно!

Пациенты казались ему людьми, находящимися на противоположном от Хуаниты полюсе. Она была хорошенькая девчонка, которая еще росла; в ней была энергия, шаловливость, прыгучесть. Жизнь его пациентов шла на закат, и никогда им было не подняться. Кривая жизни будет гнуть их все ниже, пока они не окажутся на самом дне.

Его новая страсть к Хуаните вызвала у него желание помочь ей никогда не оказаться на изгибе этой кривой. Ему хотелось, чтобы дружелюбие и душевность всегда поддерживали ее и чтобы жизнь ее всегда шла по восходящей. Это был их первый день. Джерри хотелось загадать для нее какое-нибудь хорошее желание, чтобы оно сбылось. Вместе с тем ему было грустно. Он подумал, что, что бы он ни загадал для этой красивой девушки, ничего не сбудется. Нисходящая кривая уносила с собой всех.

Вечером они пошли в кино с одной из подруг Хуаниты, той самой, что оставила ей свою крохотную душную квартирку. Подруга была высокая худенькая девушка по имени Мария, она болтала без умолку, даже пока шел фильм.