Дневник. Том II. 1856–1864 гг. - Александр Васильевич Никитенко

дурно, запретив «Время». Ему кто-то, вероятно из чиновников, сказал, что «Время» вообще издается в нехорошем направлении, тогда как в этом отношении оно в тысячу раз является меньшим злом, чем «Современник» и «Русское слово», которые были только приостановлены на восемь месяцев. Министр не позаботился спросить об этом у людей, которые официально наблюдают за направлением периодической литературы. Вот теперь он хочет спрашивать мнения у Совета по делам печати, в котором и делает председателем Тройницкого. Диво! Спустя лето в лес по малину, как говорит пословица. А Совет ведь был у него под боком.

Был Виткин. Он живет через дом от меня.

10 июня 1863 года, понедельник

Вчера был у меня Страхов, автор несчастной статьи «Роковой вопрос», напечатанной во «Времени». Он ужасно смущен; просил у меня совета и, по возможности, заступничества. Я выразил ему мое прискорбие, что он написал эту статью, что оправдать ее нет никакой возможности, что статья нехорошая. Он не защищался и не опровергал этого, но приводил в оправдание свое одно то, что он совсем не хотел оскорблять Россию, которой он чувствует себя сыном, что его намерение было, напротив, убедить поляков не гордиться «своими преимуществами, своей опередившей нас цивилизацией» и пр., но что он только не вполне выразил эту мысль, не досказал ее. Я на это ответил ему, что все это может быть, а что все-таки никак не следовало ему печатать такую невысказанную мысль, что впечатление, ею сделанное, не могло быть иное, как то, какое сделано, и что в настоящее время особенно подобные вещи не могут быть терпимы. Умы в волнении, народ раздражен до крайности, правительство озадачено и затруднено; как же тут не быть крайне осторожным в печатном слове? Бедный Страхов все это сделает теперь. Он, по его словам, более всего в отчаянии потому, что его считают каким-то не русским. «Да! — отвечал я. — Знаете ли, от кого первого узнал я о существовании вашей статьи? От поляка, который объявил мне о ней с некоторого рода торжеством и радостью».

Далее Страхов спросил меня, что ему делать? Я сказал, что так как власти оставляют его в покое, то лучше всего дать время остынуть этому впечатлению и после найти случай объясниться и объяснить самому, что вы сделали огромную ошибку и проч.

Встретился с М. М. Достоевским, редактором «Времени». Вот он в самом деле несчастный человек, — почти в пух разорен. Он сознает, что виноват, но ему кажется, что с ним поступлено слишком строго, что, конечно, не лишено основания, когда вспомнишь, что «Современник» и «Русское слово» были только приостановлены, а не запрещены вовсе, а эти журналы постоянно выражали — и часто без всяких околичностей — самые враждебные идеи не только правительству, но всякому общественному и нравственному порядку. «Время» никогда не допускало подобного бесчинства, и направление его было более либерально-консервативное. Я утешал Достоевского тем, что есть причины полагать, что запрещение и этого журнала будет также временное…

Сознание собственной ошибки есть тоже несчастие, и гораздо иногда большее, чем другие несчастия, именно потому, что это наша ошибка. Но и его надобно снести великодушно, как все прочее.

Последний девичий экзамен в университете.

11 июня 1863 года, вторник.

Странное сближение. В разговоре с Тройницким я, между прочим, сказал: «Нет худа без добра. Печальные нынешние обстоятельства послужили поводом высказаться великой нашей национальной мысли, что союз народа с государем несокрушимо крепок, и эти печали укрепили его еще более». — «Знаете ли, — отвечал он, — что эту самую мысль и почти слово в слово так же высказал государь при одном моем докладе».

Последнее заседание Комиссии по делам книгопечатания для подписания всего дела и представления проекта министру. Явились только я и Бычков.

Заезжал к Погодину. Там нашел Делянова и Кокорева, с которым и познакомился. Ничего! Мужик ражий, с очень широкою окладистою бородою, должно быть, судя по физиономии, великий плутище, как и подобает всякому самородному русскому уму. Известно, что Кокорев очень умный человек, приобретший огромное состояние. Как он должен смеяться, увидев, например, такого человека, как я, который слывет тоже не дураком и который, однако, целую жизнь свою проводит за учеными пустяками, бесполезными для него самого и для других. Погодин большой приятель Кокорева; но это совсем другой человек. Он с наукою соединил и искусство добывания денег. Одно уже то, что музеум свой, стоящий тысяч двадцать, он продал казне за сто пятьдесят тысяч рублей, делает ему величайшую честь. Вот настоящие сильные умы русского государства.

Погодин возил к Горчакову свою статью, написанную в ответ на французские гнусные клеветы. Князь одобрил ее и решил напечатать сначала по-русски в «Русском инвалиде» или «Московских ведомостях», а потом перевести на французский язык и тиснуть в «Journal de St.-Petersbourg». 0 письме к Гарибальди он сказал, что надобно немного смягчить в нем похвалы ему.

На замечание Погодина о непостижимом поведении великого князя в Варшаве и о том, что публика тут подозревает какое-то предательство, князь отвечал, что предательства никакого нет. Тютчеву же он говорил, что великий князь действует по инструкциям, отсюда посылаемым, которые велят ничего не предпринимать крутого, ибо это может произвести какой-нибудь решительный взрыв в Варшаве и тем побудить европейские державы двинуться тотчас в Польшу, а мы должны всячески выиграть перед войной время, необходимое для окончательных приготовлений.

12 июня 1863 года, среда

Вчера прегнусное расположение духа. Сегодня тоже. Вечером беседа со Страховым. Я все-таки советовал ему не давать пока никаких объяснений и ждать, пока все уляжется. Да и объяснять притом тут нечего: он виноват кругом, — если не намерением, то делом.

13 июня 1863 года, четверг

Есть разные боязни у человека, потому что ему угрожают многие невзгоды. Но самая главная боязнь есть боязнь смерти. Кто победит это — тому не страшны уже никакие боязни.

Заседание в Академии. Погодин читал свой ответ на французскую статью, помещенную в «Revue des deux mondes». Отсюда мы пошли с ним ко мне, где он посидел немного и взял у меня свои бумаги.

Вечером Гончаров и небольшая прогулка у Невки.

15 июня 1863 года, суббота

Заседание в Академии наук.

16 июня 1863 года, воскресенье

Современная цивилизация есть искусство, посредством которого люди могут жить вместе, не впуская когтей друг в друга, а только держа их наготове в мягкой шерсти.

Человек по своей натуре есть враг другого человека. Но он как разумное существо понимает, что беспрерывно нападать на другого значило бы в то же