Удар гильотины - Павел Амнуэль

Художник положил пистолет в темный зев и захлопнул крышку. Стена опять стала стеной, покрытой до середины от пола желтой пластиковой плиткой.

Ван Барстен подошел к нему, сидевшему на корточках, присел, посмотрел в глаза и сказал:

– Вот так. Если ты. Еще раз. Подойдешь. К Эсти. Ты видел. Куда я положил. Пистолет. Я его достану.

Антон хотел сказать, что может привести сюда полицию, найти сейф, показать и…

И что?

Он повернул голову и посмотрел на стену позади себя. Ничего. Никаких следов попавшей в стену пули. Художник стрелял холостыми. Поиздеваться. Посмотреть. Как Антон медленно опустится по стеночке…

Что он скажет в полиции?

– Я еще найду тебя, – пробормотал он, и Ван Барстен засмеялся ему в лицо.

Повернулся и вышел.

Что-то происходило с памятью. Антон не помнил, куда вышел художник. Он не помнил, была ли в комнате дверь. Окон здесь тоже не было. Куда же… Этот вопрос почему-то казался Антону самым важным в жизни, и он медленно обвел взглядом стены, облицованные пластиковой плиткой с изображениями христианских святых и средневековых инкунабул, странный орнамент для комнаты, используемой всего лишь под кладовую. Может, здесь совершались тайные обряды, собирались сектанты, которые…

Почему он об этом подумал? Почему он в полной темноте видел совершенно ясно, будто при ярком электрическом освещении?

Ах да, это всего лишь память… Дежа вю.

И если сейчас кто-нибудь догадается, наконец, отыскать выключатель и включить свет…

Вспыхнул свет.

Антон оглянулся – Кристина стояла, пригнувшись, в правом углу комнаты и держала палец на выключателе, который, вопреки логике, располагался чуть ли не на уровне плинтуса.

Манн стоял в дверях и с интересом разглядывал помещение – бывшую черную комнату со спрятанной в ней черной кошкой, которой здесь никогда не…

Была, конечно.

Из-за плеча детектива выглянула Анна, и Антон, ни на кого больше не обращая внимания, направился к ней, сдвинул с Манна дороги, будто оловянного солдатика, протянул руки и взял ее ладони в свои, привлек девушку к себе, он чувствовал, что так надо, и надо еще посмотреть ей в глаза, поцеловать в губы, ощутить, как Анна напряжена, позволить ей еще немного побыть в этом напряжении ожидания, а потом сказать:

– Все кончилось. Все кончилось, понимаешь?

На каком языке он произнес эти слова? На голландском? Нет, конечно. По-английски? Кажется, нет. Иврит? При чем здесь иврит?

– Где? – требовательно произнес Манн, и чей-то незнакомый голос добавил:

– Пропустите-ка меня вперед.

В комнату вошел мужчина лет сорока в форме полицейского чина, Антон не различал голландских званий, но видно было, что это не обычный полицейский, шишка какая-то…

– Майор Мейден, – представил полицейского Манн.

– Покажите – где, – требовательно произнес Мейден, и Антон почему-то его понял, хотя майор говорил по-голландски. Обращался Мейден к Антону, пристально его разглядывая с ног до головы, будто фотографировал взглядом или, точнее, записывал в памяти, как на видеопленке, чтобы потом, при необходимости, представить суду свое профессиональное заключение: задержанный держался спокойно и…

Задержанный?

– Покажите, – повторил Мейден, на этот раз по-английски, чтобы у Антона не возникло сомнений.

Антон показал. Это оказалось нетрудно – в памяти точно запечатлелась противоположная стена маленького помещения, открытый зев сейфа, откуда художник достал пистолет и куда спрятал, напугав соперника до полусмерти.

– Так, – бормотал Мейден, – шестая снизу, восьмая слева. Манн, вы будете свидетелем.

Детектив кивнул.

Мейден подошел к плитке, на которую указал Антон (неужели пистолет еще там?), что-то довольно долго изучал, чуть ли не носом уткнувшись в желтоватую пластиковую поверхность, и сказал по-английски, ни к кому конкретно не обращаясь:

– Не вижу ничего такого… Без эксперта не обойтись.

Он повернулся и вопросительно посмотрел на Антона. Вопрос был понятен, и Антон попытался вспомнить. Художник… что сделал Ван Барстен, когда…

Надавил на плитку? Повернул? Поцарапал?

Ван Барстен пробормотал что-то, чего Антон не расслышал… тогда. А сейчас, будто повторенные при максимальном усилении звука, слова, сказанные художником, прозвучали в ушах Антона отчетливо, как текст диктора, читающего по радио последние новости:

– Если ты еще раз…

Антон отодвинул в сторону майора, тот посторонился неохотно, но уступил место.

– Если ты еще раз… – произнес Антон на неизвестно каком языке, и ничего не случилось.

Мейден за его спиной тихо хмыкнул. То ли не понял слов, то ли не понял, к чему они были сказаны.

– Подойдешь. К Эсти…

Плитка на высоте его глаз с тихим щелчком сдвинулась, открыв темноту маленького сейфа. Что-то там лежало, на что-то падал теперь свет, и это что-то не выглядело пистолетом. Если бы там лежал пистолет, Антон узнал бы сразу, дежа вю… Память молчала.

– Позвольте, – сказал Мейден и решительно отодвинул Антона, так, что тот не сумел удержать равновесия и, чтобы не упасть, ухватился рукой за…

Это была рука Анны. Девушка поддержала его, они стояли посреди комнаты, то ли помогая друг другу, то ли обнимаясь, то ли, наоборот, стараясь друг от друга отлепиться.

Майор что-то достал из сейфа, положил в приготовленный пластиковый мешочек. Мейден комментировал свои действия и, возможно, слова его фиксировал микрофон, Антона это не интересовало, он смотрел в глаза Эсти, а Эсти смотрела в его глаза. Эсти была жива, с Эсти ничего не случилось, она не падала с шестого этажа этого серого днем и черного по ночам огромного дома, где жила с рождения и который сейчас видела впервые в жизни.

– Эсти, – пробормотал Антон.

– Я Анна, – мягко произнесла девушка.

Антон кивнул.

– Эсти, – сказала Анна, – это тоже я, только другая… где-то… я не знаю.

– Ты часто вспоминала себя… другую?

– Да. Всякий раз, когда видела что-то…

– Дежа вю.

– Да.

– Сейчас?

– Нет. Здесь я не была никогда.

– Ты жила в этом доме.

– Дом я узнала. Мы жили здесь на шестом этаже. С мамой.

– Мамаша Кузе.

– Кузе? – примерила Анна на звук это слово. – Ее звали Сандра.

– Молодые люди, – прервал разговор майор, – подойдите сюда, будете свидетелями. Вы видите, что я достал из тайника?

В пластиковом пакете, который Мейден держал на вытянутой руке, лежали семь (Антон подсчитал) небольших, размером с теннисный мяч, белых мешочка.

– Это героин, – пояснил майор. – Собственно, вам не обязательно знать, что это. Просто скажите для записи: назовите свои имена, номера удостоверений и опишите, что видите в пакете. Когда протокол отпечатают, поставите свои подписи. Завтра. Итак. Вы, девушка.