Фестиваль - Сергей Власов

– А как вы меня так быстро нашли? – спросил Канделябров у Финакова, когда все садились в машину.

Валентин Николаевич хлопнул спросившего по плечу и важно пояснил:

– Эх, Валерочка, не ценишь ты родные карательные органы. Мы же с Михалычем – профессионалы. К тому же мы получили жесткий приказ от шефа – обнаружить тебя в рекордный срок и вернуть любыми путями на место съемок.

– Так вот чем объясняется ваше столь активное рвение… Ну да, вы же ничего не делаете без команды.

Махрюткин затянулся беломориной:

– Ты бы вместо того, чтобы ерничать, лучше бы поблагодарил нас. Между прочим, отморозки, в руках которых ты совсем недавно находился, могли бы сделать с тобой все что угодно.

– У меня хорошие знакомства в Генеральной прокуратуре.

Помощники дружно расхохотались.

«С кем приходится общаться, – подумал расстроенный телеведущий. – Эх, надо было бы сегодня надеть свой старый, поношенный костюм, но кто же знал, что предстоящий день будет столь необычен… Да, эту публику не удивить ни умом, ни красноречием. Они признают только силу. И ничего более, кроме нее».

Увидев Златопольского, Канделябров сразу попытался объясниться:

– Все, что вам тут обо мне наговорили, – это ложь.

– Все ясно с вами, господин продюсер. Но зла я на тебя все равно не держу.

Валерий открыл было рот, чтобы возразить, но потом передумал, вспомнив свои недавние споры с компаньоном по поводу умственной организации лидера мануал-партократов.

«А ведь Карлович действительно большую часть своих поступков совершает машинально, чисто автоматически. – Валере показалось, что он этой сентенцией закрыл Америку. – Он похож на зомбированного персонажа какого-нибудь западного боевика. Да, убеждать в чем-то таких людей, даже имея в активе три миллиона железобетонных доводов, – себя не уважать. А-а-а… Вот и Серега. Отлично, попробуем перенести все внимание вождя на него, а мне пора уходить в тень. Но ничего – я еще посчитаюсь с этой публикой. Не зря маманя говорит, что я еще в младенческом возрасте был очень злопамятный».

Обсудив за чашкой кофе несколько оперативных вопросов, касающихся съемок художественного фильма «Корабль двойников», компаньоны решили более детально изучить их вечером на фуршете. Канделябров проводил приятеля до такси и даже некоторое время задумчиво махал вслед отъехавшим «Жигулям», думая про себя: «С тобой, писатель-сатирик, мы тоже разберемся. Со временем».

В главной гримерной концертного зала царило нездоровое оживление. Полковник Сопылов, старший офицер Виталик и Ниндзя, сакраментально восседая на многочисленных коробках и ящиках с провизией и напитками, приготовленных для вечерних торжеств, обсуждали ближайшие перспективы развития военного дела в родной стране.

– Авторитет армии в ближайшее время, несмотря ни на что, резко повысится, – сказал старший офицер Виталик. – Мне по секрету сказал об этом один высокий чин из Генштаба.

– С какой это стати? – Ниндзя, хотя и не имел офицерского звания, очень обрадовался такой новости.

– Тенденция такая.

– И она абсолютно понятна. – Полковник Сопылов радостно подбросил в воздух литровую бутылку водки. – Много народу поувольнялось – и в основном это, разумеется, или случайные, или слабые люди – а в войсках остались самые лучшие.

– Ниндзя понятливо кивнул головой и попытался пожаловаться:

– А меня в свое время не приняли в военное училище.

– Почему?

– Сказали, что у меня правое ухо плохо слышит.

– А левое?

– А левое – нормально. Воспринимает даже эротический шепот. Я им пытался объяснить, что в остальном зато у меня отменное здоровье. Ни тебе чесотки, ни сифилиса, ни других каких неприличных заболеваний.

– После таких объяснений они наверняка догадались, что ты слабоумный.

Ниндзя возмутился:

– Ну почему сразу – слабоумный? Просто у меня развитие всего в организме немного более позднее, чем у других. А потом я, кстати, был очень рад тому, что меня не приняли.

– Поясните свои слова, молодой человек, – заметив в словах диверсанта скрытый подтекст, потребовал объяснений полковник Сопылов.

– А чего пояснять? – Ниндзя насупился. – Вот, к примеру, меня всегда удивлял такой факт.

– Тебя еще что-то может удивить в этом мире?

– А почему нет? Вот, к примеру, этой весной – а она была, как вы помните, очень ранняя, – все офицеры на улицах ходили в зимней одежде. Ходили, потели, и никто не переодевался в летнее, поскольку не было команды министра обороны. А министр сначала был в ответственной длительной командировке за рубежом, а вернувшись из нее, вероятно, от усталости сразу ушел в длительный запой.

– Что ты плетешь? – Полковник достал из кармана несвежий платок и с негодованием высморкался. – Кто тебе сказал подобную, противоестественную глупость?

– Имя этого человека я раскрыть не могу, но дело сейчас абсолютно не в этом.

– А в чем?

– Выйдя из запоя, министр пошел в отпуск и уехал на два с половиной месяца в то же место, где был в длительной командировке. А когда возвратился, то…

– …опять ушел в запой, – догадался старший офицер Виталик.

– Правильно! Но это еще не все. Всю весну и начало лета военные проходили в зимней одежде, я это сам видел.

– Ну и что? – Полковник Сопылов высморкался еще раз. – О чем это говорит? Только об одном – о хорошей дисциплине в наших Вооруженных силах.

– Так-то оно так. Но все равно возникает вопрос: за что же люди столько времени бесплатно потели?

– Потому что дураки. Потому что про смекалку воинскую забыли и поэму Александра Трифоновича Твардовского давно не читали.

– Абсолютно с вами согласен, товарищ полковник, – поддержал Сопылова старший офицер Виталик. – Они могли бы ходить, к примеру, в зимней верхней одежде, но без кителей под ней.

– А в чем бы они тогда ходили в помещении? – не понял Ниндзя.

– В них бы и ходили. Дурачок, китель же не обязательно на себя надевать, его можно носить с собой в большой сумке или рюкзаке.

– Так ведь без него будет холодно.

– А шинель на что?

– А что – верно. Здорово ты придумал.

В это время в гримерную быстро вошел Сергей Сергеевич, присутствующие встали.

– Где Клаус?

– Курит на лестнице с двумя женщинами: работницей КЗЧ и музыкальным критиком.

– Что за критик? Откуда она взялась?

– Понятия не имеем, – за всех ответил старший офицер Виталик. – Пришла, показала удостоверение члена Союза композиторов и поинтересовалась, как и вы, местом нахождения младшего Гастарбайтера. У нее еще фамилия какая-то странная.

– Случаем, не Гоннобобель?

– Во-во! Я помню, что-то в фамилии с собаками связано.

– А при чем здесь собаки?

– Не знаю. – Виталик фамильярно потрепал Ниндзю по затылку. – Когда она представилась, я почему-то сразу подумал о четвероногих друзьях человека. Ну, согласитесь… Гоннобобель… Созвучно ведь немного бобику…Или барбосу.

– В общем, наверное, – согласился Флюсов. – Для военного у тебя слишком развито ассоциативное мышление. А на какой они лестнице?

– Пойдемте, я покажу. – Ниндзя вытащил руки из карманов и решительно шагнул к двери.

На самом деле совсем не симфоническо-авангардные изыски волновали сегодня музыкального критика, она приперлась сюда лишь в надежде решить главные вопросы своей жизнедеятельности – финансовые. Увидев писателя-сатирика, она обиженно надула губы:

– Ну вот. Как пьянствовать и дебоширить у меня в квартире – так вы, уважаемый литератор, здесь первый, а как привлечь бедную девушку к процессу раскрутки талантливой молодежи – вас не доищешься. Хоть бы одним словом обмолвился о своем юном гениальном партнере. – Дрожание ее голоса выдало все увеличивающееся волнение. Просто Гоннобобель поняла, что наступил решающий момент для психологической атаки, результатом которой может быть как приличный куш, так и позорное отступление с частичной потерей лица или репутации. – В эти осенние дни так хочется жить по совести, предельно честно…

– Мариночка, а «предельно честно» – это как? Просто честно – понятно, а вот предельно честно – извини, не совсем…

Томно взглянув на Флюсова и не удостоив его ответом, критикесса продолжила:

– Моя честность меня всегда губит, я слишком порядочна для своей профессии, и сегодня, вероятно, в качестве компенсации судьба мне подарила экспромтную встречу с вами, Клаус.

– Я тоже крайне рад.

– Стыдно сказать, еще вчера я не знала о вашем существовании, а уже сегодня полностью очарована вами и вашей музыкой.

– Но вы же ее еще не слышали.

– Гоннобобель игриво подмигнула Сергею:

– На вашем вчерашнем концерте была моя подруга с магнитофоном, она записала несколько произведений и дала мне послушать.