Легко видеть - Алексей Николаевич Уманский

разумеется. Он сказал, что они совсем не то по сравнению с уткой, которую он убил в дельте Волги – вот та, дескать, была по настоящему вкусна!

– Разумеется, – подтвердил Михаил. – Иначе и быть не могло!

В ответ Галя нервно засмеялась:

– Вот я ему и сказала, что и здесь надо было самому добывать, а не хаять дареное.

– И чем кончилось? Он выплеснул супчик из миски?

– Да. А как вы догадались?

– Видел прежде нечто подобное.

– Ну, тут я ему выдала еще кое-что.

– А когда я к вам приходил, он пошел на охоту?

– Да.

– Понятно.

– Что понятно?

– В каком настроении он вернулся, и как я, с одной стороны, а вы – с другой – улучшили его самочувствие. Мой опыт свидетельствует о том, что добыть что-либо, когда это особенно нужно, почти никогда не удается. Хоть вовсе не пробуй.

– А почему?

– Да, наверно, Господь Бог устраивает таким образом особенно строгую проверку прочности характеров.

– А вы верите в Бога? – не то с интересом, не то с удивлением спросила Галя.

– Очень верю.

– Давно?

– Можно сказать – давно. С двадцатилетнего возраста.

– Правда, давно, – признала Галя. – А я недавно. С тридцатилетнего. Пошла и крестилась с подругой в церкви.

– Я верю так, без церкви.

– Разве так можно? – усомнилась она.

Михаил только пожал плечами.

– У меня получается. Я даже не представляю, что мог бы серьезно относиться к церковным обрядам, а, тем более, откровенничать с незнакомыми попами. Я убежден во всеприсутствии Бога и воспринимаю это без всяких храмов.

– Интересно!

– Мне тоже интересно, какая это вера, если не знать, что Бог Вездесущ, Всеведущ и что именно Он – Вседержитель всех судеб? Удивительно, но я всего лишь один раз слышал из уст священника, выступавшего по телевидению, что некоторым людям для веры в Бога не требуется проникаться церковной религиозностью, но большей части верующих церковь нужна. Так что видите – даже некоторые церковники признают мои убеждения возможными и правомерными, но, к сожалению, далеко не все.

– А вера для вас очень важна?

– Более чем.

– А чем именно?

– Благодаря принятию Бога в свое сознание, я, наконец, смог понять, кто мы в Мироздании и зачем живем, в том числе и я. Не веря в Бога, не находил никакого смысла. Земная жизнь, из которой он неизбежно вылетит, самому человеку не нужна.

– А кому она нужна?

– Как кому? Создателю!

– А для чего?

– До этого каждый сущий должен докапываться самостоятельно. Правда, есть и одно общее для всех. Если человек ощущает в себе творческое призвание к чему-нибудь, он обязан ему служить. За это ему воздастся. Потому как призвание дается человеку Свыше, притом каждому свое. А еще каждому не худо постигать Божественные законы, которых должны придерживаться люди, чтобы со временем иметь шансы на лучшее и вечное будущее и быть не просто рабами Божьими, а сотворцами Всевышнего в тех делах по совершенствованию Вселенной, которые Он поручит достигшим достаточно высокого духовного и умственного развития.

– Неужели так? В совершенствовании Вселенной – ни больше и ни меньше?

– А что тут удивительного? По мере приближения к Богу благодаря постижению Его Промысла и исполнению Его Воли мощь человека необыкновенно возрастает. Отчего, по-вашему, святые люди способны творить чудеса?

– А вы в себе возрастание мощи ощущали? – В быстро произнесенном вопросе Гали Михаил почувствовал смесь любопытства и легкой насмешки.

– Очень большого прироста возможностей, конечно, нет. Думаю, из-за грехов. Но кое-что во мне прибавилось, и я действительно стал способен на большее, чем раньше. Так что и в моем случае сдвиг наблюдался. Вам не верится?

– Нет, что вы! Как раз наоборот – я сама это в вас почувствовала! Правда – правда! – поспешно заверила Галя. – И совсем не потому, что вы приняли участие в разрешении наших затруднений.

– Я, собственно, ничего не сделал. Только предложился, – возразил Михаил.

– Ну как же не сделали? А уток не подарили?

– Ну, и что из того, что подарил?

– Вы принесли их как раз тогда, когда мы с Иркой уже с трудом представляли, чем нам сегодня кормить мужиков.

– Ну, это только на один раз вы получили облегчение. Кстати, вот там я приготовил продукты для вашей компании.

Галя посмотрела, куда он посветил фонарем.

– Это все нам? – поразилась она. – Да мы вас ограбим!

– Вот еще – ограбите!

– У нас и так уже вышел спор, брать у вас продукты или не брать.

– Да вы все зациклились на этом! Я могу дать то, что вам нужно, чего тут еще измышлять?

– Ну как же, тут нравственная проблема.

– И что вы там нравственно намудрили? – не скрывая иронии, спросил Михаил.

– Да неудобно как-то. Вот и все, что решили.

– Не больно много у вас получилось. Знаете, в мои студенческие времена была в ходу поговорка: «неудобно только спать на потолке» – с пояснением: «Одеяло падает». Похоже, эти надежные истины уже забыты, а зря.

Галя посмеялась над одеялом с потолка, однако, сказала:

– Вы ведь не обязаны упрощать нам жизнь, когда мы сами себе усложняем.

– Это точно. С одной стороны – да, не обязан. А с другой – наоборот. Раз могу, то, значит, и должен. И какой вам смысл портить поход недоеданием, если спокойно можно обойтись без этого? Может, в следующий раз, в другом походе вы сами сможете кому-то облегчить положение, если еще куда-нибудь пойдете вместе.

– Да уже этим-то составом – вряд ли. Только мы-то вам сейчас зачем?

– Не вы мне, а я вам. Если бы Господь Бог решил вас подвергнуть более суровому экзамену, будьте уверены – мы бы не встретились, и выручать вас было бы некому.

– Вы уверены?

– Абсолютно уверен. Ведь не мы же определяли, встретиться нам на маршруте или нет.

– Согласна, – подумав, подтвердила Галя. – Но ведь я к вам не из-за продуктов пришла.

– Вот оно, началось, – подумал Михаил, однако, сделал вид, что не понимает:

– Хотите позлить Игоря?

– Плевать мне на него! – взорвалась Галя. – Раньше еще как-то терпела, оставалась с ним в одной палатке. А вот уже несколько дней, как к Ирине ушла.

– Так она же не одна, а с … мужем?

– Да, Дима ее муж. Ничего, перебьются. Тем более, что хорошо понимают, как мне противно оставаться с ним. С Игорем, конечно – не с Димой. Он-то здесь лица не терял. Умеет достойно держаться, когда трудно. Ирке он надежная опора. А к вам я пришла, потому что теперь мне нравитесь вы.

Михаил быстро взглянул на собеседницу. Фонарик только боковыми лучами подсвечивал Галино лицо, поэтому понять по его выражению, насколько серьезной была ее откровенность, он не мог. Пришлось выдать в ответ свое дежурное блюдо.

– Весьма польщен. Только ведь меня достаточно трудно признать удачной заменой того молодого человека, который имел глупость разочаровать вас в этом походе.

– Не смейтесь. Вы-то как раз не разочаровали.

– Ну, на чем основана ваша уверенность, что я лучше? Я со своими изъянами вам совсем неизвестен.

– О каких изъянах может идти речь? Вы порядочный, тактичный и нежадный человек.

– Предположим – условно, конечно.

– Вы думаете, меня смущает и сбивает с толку это ваше «условно»? Да если вы даже и правы, что условно, то в здешних условиях вы определенно проявили себя достойно. В других условиях и Игорь казался хорош. Но не здесь. Здесь все другое. И условия, и он.

– А почему вы игнорируете возрастные различия между нами?

– А-а! Бросьте! Вы еще достаточно молоды. Пожалуй, моложе любого из нашей компании.

– Это как? Духом, что ли?

– Почему только духом? Телом тоже! – уверенно сказала Галя.

– Интересно, откуда у вас такая осведомленность? – удивился Михаил.

– Как откуда? Знаю точно, вот и все!

– Не понимаю.

– Ну, видела вас.

– Что видели?

– Помните стоянку, когда вы пришли на мой выстрел?

– Помню. Значит, вы действительно звали меня?

– Да, звала.

– Впрочем, я так и подумал потом. Однако не догадался о причине.

– В то утро я пошла вниз по противоположному от вас берегу. Сначала увидела палатку, затем вас, когда вы спускались купаться.

Михаил стал лихорадочно вспоминать. Так и есть – был он тогда совершенно голым и… – последнее против воли заставило его покраснеть.

– Но ведь между нами было метров двести, если не больше, – стараясь спасти свои позиции, заявил он.

– А бинокль на что? – возразила Галя.

– Да, видно настал мой черед оказаться в роли голой купальщицы, за которой подглядывают со стороны, – подумал он, а вслух сказал:

– Все равно не думаю, что могу представлять интерес для такой дамы, как вы.

– Вы меня не дослушали. У вас поразительно юное тело.

– Это из-за определенной инфантильности.

– Ничего подобного. Я скульптор и сужу по-другому. Я ведь многого навидалась.

– Натуры?

– Да, натуры. И в студиях, и в других местах.

– Собственно, я не подвергаю сомнению вашу компетентность в подобных делах, но ведь юность форм еще не доказывает, что в теле сохранилась сила для занятий в постели.

– Во-первых, доказывает и само по себе. Во-вторых, есть и подтверждающие ассоциации с античностью.

– Какие же, если не секрет? – поинтересовался Михаил.

– Такие же фигуры ваяли еще в век Фидия.

– И это гарантирует способность к любви?

– Вы очень точно выразили мою мысль. Не могли же великие мастера того времени брать в качестве моделей что-то неполноценное с точки зрения жизни. Ваяли действительно образцово полноценных людей.

– Но откуда у вас уверенность, что античный юноша, которому уже за шестьдесят, столь же свеж, как и юноша, которому двадцать?

– Ну, положим, некоторые сведения на этот счет из античности тоже есть. Тогда считали, что мужи среднего возраста – это значит люди за сорок пять – превосходят юных в любви. Ну, а период зрелости – это не год, не два, а лет двадцать – двадцать пять. Так что и с точки зрения арифметики вы попадаете в самый подходящий для любви интервал.

– Не совсем точно. Не попадаю, а только имею