Оно. Том 2. Воссоединение - Кинг Стивен

– Думал, вы были такие умные! – хрипло крикнул он. – Гребаные сосунки – вот кем вы были! В честной борьбе мы бы вас побили!

– Убери нож, Генри. – Майк говорил ровным голосом. – Я позвоню в полицию. Они приедут и увезут тебя в «Джунипер-Хилл». Ты будешь вне Дерри. И в безопасности.

Генри попытался заговорить и не смог. Не смог сказать этому ненавистному черномазому, что не будет он в безопасности ни в «Джунипер-Хилл», ни в Лос-Анджелесе, ни в тропических лесах Тимбукту. Раньше или позже взойдет луна, белая как кость и холодная как снег, и голоса-призраки зазвучат вновь, и поверхность луны превратится в лицо Оно, лопочущее, и смеющееся, и приказывающее. Он проглотил склизкую кровь.

– Вы никогда не дрались честно!

– А вы? – спросил Майк.

– Ты паршиваячерномазаяниггерскаясволочь! – проорал Генри и вновь прыгнул на Майка.

Майк отклонился назад, чтобы уйти от этой неуклюжей атаки, потерял равновесие, упал на спину. Генри опять ударился о стол, его отбросило в сторону, он повернулся, схватил Майка за руку. Майк взмахнул ножом для вскрытия писем и глубоко вонзил его в предплечье Генри. Тот закричал, но вместо того чтобы отпустить руку Майка, сжал еще крепче. Потянулся к нему, волосы падали на глаза, кровь из носа текла на толстые губы.

Майк уперся ногой в бок Генри, чтобы отбросить его, но Генри взмахнул рукой, и нож, описав широкую дугу, на все шесть дюймов вошел Майку в бедро. Вошел безо всяких усилий, как в мягкий кекс или в масло. Генри вытащил нож, с которого капала кровь, и Майк с криком боли оттолкнул его.

Он с трудом поднялся, но Генри вскочил куда проворнее, и Майк с трудом увернулся от следующей атаки. Он чувствовал, как кровь струится по ноге очень уж сильным потоком, наполняя туфлю. «Кажется, он задел мне бедренную артерию, – подумал Майк. – Господи, это плохо. Всюду кровь. Кровь на полу. И туфли придется выкинуть, черт, я их только два месяца как купил…»

Генри снова попер на него, тяжело дыша и пыхтя, как разъяренный бык. Майк отшатнулся в сторону и вновь взмахнул ножом для вскрытия писем. Прорвал рубашку Генри и полоснул по ребрам. Генри крякнул, когда Майк отшвырнул его от себя.

– Подлый ниггер! – завопил он. – Посмотри, что ты сделал!

– Брось нож, Генри, – предложил Майк.

Из-за спины Майка донеслось мерзкое хихиканье. Генри посмотрел… а потом закричал в диком ужасе, прижав руки к щекам, словно глубоко оскорбленная старая дева. Майк глянул на стол дежурного библиотекаря. Послышался громкий, дребезжащий звон, и за столом появилась голова Стэнли Уриса. Пружина вворачивалась в оторванную шею, с бахромы кожи капала кровь. Лицо покрывал белый грим. На щеках краснели пятна румян. Большие оранжевые помпоны занимали место глаз. Эта жуткая голова Стэна-из-табакерки покачивалась взад-вперед на пружине, словно один из гигантских подсолнухов, что росли на Нейболт-стрит. Рот открылся, и скрипучий, смеющийся голос забубнил: «Убей его, Генри! Убей ниггера, убей черномазого, убей его, убей его, УБЕЙ ЕГО!»

Майк развернулся к Генри, с ужасом понимая, что его перехитрили, отвлекли внимание, при этом где-то на периферии сознания мелькнул вопрос: чью голову на конце пружины увидел Генри? Стэна? Виктора Крисса? Может, своего отца?

Генри взревел и бросился на Майка. Рука с ножом ходила вверх-вниз, как игла швейной машинки.

– Все-е-е-е, ниггер! – кричал Генри. – Все-е-е-е, ниггер! Все-е-е-е, ниггер!

Майк отступил, и нога, которую проткнул Генри, подогнулась под ним. Он повалился на пол. Ногу он практически не чувствовал. Она стала холодной и чужой. Посмотрев вниз, он увидел, что слаксы кремового цвета стали ярко-красными.

Лезвие ножа сверкнуло перед носом Майка.

И Майк ударил ножом для вскрытия писем с надписью «ИИСУС СПАСЕТ» в тот самый момент, когда Генри поворачивался, чтобы нанести новый удар. Генри наткнулся на нож, как жук на булавку. Теплая кровь полилась Майку на руку. Послышался треск, и когда он отдернул руку, в ней осталась только рукоятка. Лезвие застряло у Генри в животе.

– Бо-о-о-же! Ниггер! – проорал Генри, схватившись рукой за выступающую часть обломившегося лезвия. Кровь текла между пальцами. Генри смотрел на нее, не веря, выпучив глаза. Голова позади стола, покачивающаяся на пружине, как черт-из-табакерки, разбрасывающая капли крови, визжала и смеялась. Чувствуя, что слабеет, а перед глазами все плывет, Майк повернулся и увидел, что это голова Рыгало Хаггинса, человеческая пробка от бутылки шампанского, в бейсболке «Нью-йоркских янки», повернутой козырьком на затылок. Он громко застонал, и звук этот донесся до его ушей издалека, эхом. Он понимал, что сидит в луже теплой крови… собственной крови. «Если я не наложу жгут на ногу, то умру».

– Бо-о-о-о-о-о-же! Ни-и-и-и-и-и-г-г-е-е-е-р! – орал Генри. Прижимая одну руку к кровоточащей ране на животе, сжимая нож в выкидным лезвием в другой, он двинулся от Майка к выходной двери. Его как пьяного мотало из стороны в сторону, и движение Генри по главному залу, где каждый шаг отдавался эхом, напоминало траекторию шарика в электронном пинболе. Он наткнулся на стул и перевернул его. Его рука, которой он пытался на что-нибудь опереться, скинула на пол стопку газет. Добравшись до двери, он открыл ее, ткнув рукой, и нырнул в ночь.

Сознание покидало Майка. Он возился с пряжкой ремня, едва чувствуя пальцы. Наконец расстегнул и вытащил из шлевок. Обернул кровоточащую ногу, крепко затянул. Держа ремень одной рукой, пополз к столу дежурного библиотекаря. Там стоял телефонный аппарат. Майк не знал, каким образом ему удастся добраться туда, но это было не важно. Просто добраться – вот что главное. Мир плыл перед глазами, его то и дело скрывали полотнища серого. Он высунул язык, прикусил его и тут же ощутил резкую боль. Мир вернулся в фокус. Майк понял, что держит в руке сломавшийся нож для вскрытия писем, и отбросил его. И в конце концов путь ему преградил стол дежурного библиотекаря, высокий, как Эверест.

Майк подсунул под себя здоровую ногу и начал подниматься на ней, схватившись за край стола той рукой, что не держала ремень. Глаза превратились в щелочки, губы тряслись от напряжения. Наконец ему удалось подняться. Стоя на одной ноге, как аист, он подтянул к себе телефонный аппарат с приклеенным к боковой поверхности бумажным прямоугольником, на котором написали три номера: пожарной охраны, полиции и больницы. Дрожащим пальцем, который отстоял от него миль на десять, Майк набрал номер больницы: 555–3711. Закрыл глаза, когда пошли длинные гудки… а потом его глаза широко раскрылись – ему ответил клоун Пеннивайз.

– Привет, ниггер! – прокричал Пеннивайз, и тут же раздался его резкий, пронзительный смех – словно в ухо насыпали осколки стекла. – Что скажешь? Как дела? Я думаю, ты сдох, а что думаешь ты? Я думаю, Генри с тобой покончил! Хочешь воздушный шарик, Майки? Хочешь воздушный шарик? Как дела? Привет тебе!

Взгляд Майка сместился на напольные часы, мюллеровские часы, как их называли, и он не удивился, что циферблат сменило лицо отца, серое, помеченное раком. Его глаза закатились, виднелись только выпученные белки. Внезапно отец высунул язык, и тут же часы начали бить.

Рука более не держалась за стол. Еще несколько секунд Майк, покачиваясь, стоял на здоровой ноге, а потом упал. Трубка болталась из стороны в сторону, словно амулет гипнотизера. Ему с трудом удавалось стягивать ремень на ноге.

– Привет, дарагой Амос! – радостно кричал Пеннивайз из мотающейся трубки. – Ето я, Кингфиш! Я есть сейчас в Дерри, и тута труф. Или не так, парень?

– Если здесь кто-нибудь есть, – прохрипел Майк, – настоящий голос за тем, который слышу я, пожалуйста, помогите мне. Я Майк Хэнлон, нахожусь в публичной библиотеке Дерри и истекаю кровью. Если вы здесь, я вас не услышу. Мне не дают вас услышать. Если вы здесь, пожалуйста, поторопитесь.

Он лег на бок и подтягивал ноги к груди, пока не принял позу эмбриона. Дважды обмотал ремень вокруг правой руки и сосредоточился на том, чтобы удержать мир, уплывающий за ватные шарообразные облака серого.