Нефть! - Эптон Синклер

— Сынок, — сказал он в один прекрасный день Бэнни, — я все это время думал о том, что ты мне сказал, и пришел к тому убеждению, что ты имеешь полное право желать поступать согласно твоим идеям. И я думаю, что мы, может быть, могли бы в конце концов прийти к одному компромиссу.

— К какому, папочка?

— А вот к какому. Что, если бы у тебя были свои собственные деньги, которые ты мог бы тратить по своему усмотрению? Разумеется, я не счел бы себя вправе помогать тебе делать что-нибудь противозаконное, но если то, чему ты хочешь учить, не будет заключать в себе никаких проповедей насилия, то, я думаю, это тебе можно будет устроить. Если у тебя будет примерно тысяча долларов в месяц, которые ты целиком можешь тратить на пропаганду? Это тебя не устроит?

Тысяча долларов в месяц! Превосходно! Бэнни совершенно не считался со стандартами своего собственного класса, по которым тысяча долларов в месяц недостаточна для того, чтобы иметь маленькую яхту, — он думал, сообразуясь со стандартами радикалов, для которых тысяча долларов в месяц означала трудовой колледж или еженедельную газету. Не было произнесено ни слова о том, чтобы Бэнни оставил свое намерение уйти из дома, но он понял, что это предложение было своего рода "взяткой", — отец хотел его купить. И он не смог устоять против соблазна и побежал к телефону сказать Рашель, что у него была для нее в виду очень интересная работа.

Он пригласил ее назавтра и дорогой все время строил планы. Рашель может остаться секретарем Лиги молодых социалистов; за ее работу в газете он будет платить ей такое же жалованье, какое она получала бы, если бы взяла то место, какое ей обещали. Молодые социалисты наймут большое помещение и будут издавать еженедельную газету, предназначающуюся для высших школ и колледжей Энджел-Сити. Бэнни был теперь уже свободен от обещания, данного доктору Кооперу, — не заниматься пропагандой в стенах Тихоокеанского университета. Теперь он был волен вести ее где и когда ему заблагорассудится, и, разумеется, за этим дело не станет. Студенты всех университетов смогут наконец кое-чему научиться и будут знать и о современных идеях, и о рабочем движении, и о социализме, — только о коммунизме не очень-то много, потому что м-р Росс счел бы это, конечно, пропагандой насилия, преследуемой законом.

Глава восемнадцатая

БЕГСТВО

Лето 1923 года было очень приятно для Бэнни. Быть одним из издателей маленькой газеты и иметь возможность говорить все то, что хочешь сказать, излагать все эти мысли печатно и еженедельно выпускать в свет все эти листки, не боясь, что декан Сквирдж выхватит их из ваших рук и что полиция или чересчур ревностные патриоты предпримут набег на ваше издательство! Рассылать по почте эту газету всем, кого вы знаете, и сознавать, что вы излечиваете их от их предрассудков! Бэнни поместил в число тех, кому должна была высылаться его газета "Юный студент", всех своих прежних товарищей по классу.

М-р Росс медленно оправлялся от пережитых волнений. Он каждую неделю аккуратно прочитывал маленькую газетку сына, но ни в какой цензуре она не нуждалась, так как Рашель, этот ярый член социалистической партии, не оставляла ни одного самого маленького местечка для представителей левого крыла, и когда эти последние начинали указывать Бэнни, что обе стороны имели одинаковое право голоса, и убеждали его принять и их в число своих сотрудников, то Рашель возражала, что никто не запрещал им в таком случае издавать свою собственную газету. И здесь, как и всегда и всюду, Бэнни опять слушался женщины. Это было, действительно, почти так же плохо, как если бы он был женат!

Газета оказывала ему большую поддержку и в том еще отношении, что Ви теперь гораздо реже с ним ссорилась. Она была так поражена его безумным планом уйти из дому и сделаться одной из жертв тяжелой индустрии, что страшно обрадовалась компромиссу и довольствовалась теперь тем, что отнимала у Бэнни только половину его времени, предоставляя другую в распоряжение Рашели и "Юного студента". Сама Ви интенсивно работала над новой картиной "Золотое ложе", героиня которой попадает в сети, расставленные одним из балканских принцев. Для этой роли они достали настоящего румынского принца с очаровательными манерами, и принц был рад выражать свою преданность Ви в те часы, которые Бэнни проводил со своей социалисткой-еврейкой.

От Берти получались длинные письма. Она была на седьмом небе от блаженства. Она оказалась в самом центре блестящего светского общества: завтракала с принцем таким-то, обедала с герцогиней такой-то… Почему бы ее отцу и Бэнни не приехать ее навестить? Бэнни мог бы сделать такую блестящую партию! Эта идея заставила м-ра Росса громко расхохотаться. Как раз подходящее время для его поездки в Париж!

Буровые работы на Сеннисайдском участке продолжались. Там действовало уже несколько фонтанов, и все они с избытком оправдывали возлагавшиеся на них надежды. Иногда м-р Росс сам отправлялся в контору этого участка, но в большинстве случаев в его "берлогу" являлись молодые блестящие помощники, и он давал им те или другие указания. На редкость деловые молодые люди, сосредоточившие все свои способности на добывании нефти из земных недр! Их не преследовали никакие грезы, никакие сомнения, ничего такого, что могло бы поколебать их уверенность в том, что добывание нефти из недр земли было самой важной целью человеческого существования. Они весь свой ум посвятили служению этому делу, считались лучшими работниками в своих департаментах, и их престиж все увеличивался, а одновременно с ним — и их жалованье. И всякий раз по уходе их из "берлоги" на лице м-ра Росса мелькало грустное выражение. Почему его Бэнни не мог быть таким, как вот этот молодой Симмонс, или молодой Хейманн, или молодой Боллин?

Доктор разрешил м-ру Россу заниматься делами в течение не более двух часов в день, и потому Бэнни часто совершал с отцом небольшие прогулки по улицам Энджел-Сити. Они двигались медленными шагами, и м-р Росс всякий раз, когда слышал во время этих прогулок проповеди Эли, заливался веселым смехом. Он испытывал ехидную радость от успехов пророка "третьего откровения" — успехов, свидетельствовавших о тупоумии масс. Каждая такая прогулка все более и более убеждала вас в том, насколько вы были правы, стараясь отнять у этих людей земли морского ведомства. М-р Росс подписался на маленькую газетку, издававшуюся одним из противников Эли, полную разоблачений всех его плутовских приемов.

Духовные власти были очень недовольны тем успехом, которым пользовался пророк "третьего откровения", и его главный противник, Том Пуббер, вел против него энергичную кампанию, занимаясь тщательным расследованием всех тех случаев "чудесных исцелений", о которых он так громко заявлял. Последователи Эли не желали, между прочим, бросать своей привычки кататься по полу и кричать на разных языках, и для того, чтобы не лишить их этого удовольствия, "пророк" устроил в своей новой скинии несколько специальных помещений с такими толстыми стенами и дверьми, что желающие принимать участие в подобного рода беснованиях могли все это проделать без риска быть услышанными остальными молящимися. И все это достопочтенный Пуббер самым добросовестным образом описывал в своей газете и посылал ее продавать к дверям новой скинии. Но этих бедных газетчиков последователи "пророка" жестоко избивали, и, как это ни странно, полиция почти никогда не арестовывала этих нарушителей общественного порядка, а если когда и арестовывала, то немедленно отпускала на все четыре стороны. Очевидно, могущественный "пророк" "третьего откровения" умел держать в страхе все власти Энджел-Сити.

К "пророку" предъявляли еще одно обвинение: его враги постоянно писали о его слабости к женскому полу, и обвинение это было особенно серьезно в силу того, что Эли всегда особенно яростно преследовал всякого рода разврат и прелюбодеяние, будучи совершенно солидарен в этом отношении с еврейским пророком первого откровения. М-ра Росса все это очень забавляло, а скоро случилось событие, доставившее ему особое удовольствие.

В один прекрасный день Бэнни повез его кататься по малолюдному побережью, и они остановились позавтракать в небольшой дешевенькой гостинице. И с кем бы, вы думали, они столкнулись в дверях? С Эли Аткинсом, который выходил из отеля в сопровождении очень хорошенькой молодой женщины. Эли, не останавливаясь, обменялся с м-ром Россом и Бэнни приветствием, а отец Бэнни, постояв с минуту неподвижно, глядя вслед удалявшейся парочке, вошел в отель и, обращаясь к сидевшему за конторкой заведующему, спросил небрежным тоном:

— Сейчас я встретил здесь одного знакомого, но совершенно забыл его имя. Будьте добры, скажите мне фамилию того джентльмена, который только что столкнулся со мной в дверях.