Доверься мне (ЛП) - Мак Бекка

Картер ведет меня в спальню, его рука крепче сжимает мою, когда он открывает дверь. Это всегда была красивая комната, но теперь…

У камина, возле которого я люблю сворачиваться калачиком и читать прохладными ночами, лежат три большие подушки, корзина с одеялами и приставной столик со стопкой моих книг. У ранее пустой стены стоит комод, такой же, как у Картера, хотя этот короче и шире, с большим антикварным зеркалом наверху, а внутри моя одежда.

Картер указывает на красивую стеклянную вазу, наполненную подсолнухами, розовыми розами и оранжевыми маргаритками.

— Флорист назвал это «Привет, солнышко» — он чешет висок, переводя взгляд с цветов на меня и на пол.

— Только не говори, что ты сейчас стесняешься. Только не Картер Беккет. Это невозможно.

Он улыбается мне, и руками притягивает меня к себе.

— Я хотел, чтобы ты чувствовала себя как дома.

— Я всегда чувствую себя с тобой как дома, Картер. Не важно, где мы и что у нас есть.

— Я хочу дать тебе все, — тихо и искренне произносит он, проскальзывая руками по моей спине, он расстегивает молнию моего платья. — Абсолютно все.

— Ты — это все, что мне когда-либо было нужно, клянусь.

У Картера перехватывает дыхание, когда я мягко прижимаю его к стене, мои пальцы расстегивают пуговицы его рубашки, в то время как мой язык находит его. Я провожу руками по его торсу, чувствуя, как под моими прикосновениями его мышцы напрягаются. Я проскальзываю по его плечам, вниз по рукам, пока его рубашка не оказывается на полу.

Картер разворачивает меня, прижимая грудью к стене, и медленно расстегивает молнию, пока я не чувствую его горячее дыхание целует мой позвоночник. Сильные руки обхватывают меня за талию, за бедра, когда на пол вместе с трусиками падает мое платье. Он поднимает меня, усаживая на край кровати, и я тяну за пряжку его ремня, стягивая брюки и боксеры с его массивных бедер. Когда он отбрасывает их за спину, то падает на колени у моих ног.

Картер погружает лицо в пространство между моими ногами, и я чувствую влагу его слез на внутренней стороне своего бедра. Мое сердце разрывается, когда он поднимает взгляд, чтобы встретиться с моими глазами.

— Я так боялся, Оливия. Я был в ужасе. Наблюдал, как ты уходишь от меня, и не нашел силы, чтобы остановить тебя тогда, быть с тобой честным, попросить тебя быть терпеливой со мной, чтобы мы прошли через все это вместе… Я не чувствовал, что заслуживаю тебя. Ты заслуживала большего, чем я, чем то, что я тебе дал. И мне жаль, что я не смог быть тем человеком, которого ты заслуживаешь, — его глаза опускаются, а за ними и меняется выражение его лица, будто он все еще считает себя недостойным, будто он не прощает себя за ситуацию, которую он изначально не контролировал.

И это никуда не годится.

Я провожу двумя пальцами по его щеке, приподнимаю его лицо к своему.

— Я люблю тебя, твою лучшую сторону, но я также всегда буду любить тебя в те моменты, когда ты не будешь идеальным.

Его глаза, переполненные любовью, сияют.

— Я думал, что потерял тебя навсегда, и я… я… — страх крадет его слова, из-за чего его взгляд кажется таким темным и далеким, когда он слегка мотает головой. Он моргает, и слеза скатывается по его щеке. — Я не мог. Не могу. Я не буду. Я никогда не потеряю тебя, Олли. Ты делаешь меня лучше.

Я не верю в это ни на секунду. Этот мужчина, что стоит передо мной на коленях, всегда был совершенным. Картер всегда был тем, кого я так всецело, так бесконечно люблю. Думаю, он просто осторожно выбирал тех, с кем делиться всеми этими особенными частями своей души. Мне так повезло, и я так благодарна ему за то, что я та, кого он выбрал, что я вижу и знаю его всего.

Его длинные пальцы обхватывают меня за талию, крепко сжимая, пока он смотрит на меня из-под опущенных ресниц.

— Я был потерян до тебя, Олли, и я был бы потерян без тебя. Ты мой лучший друг.

— И ты мой, — обхватив ладонью шею Картера, я направляю его вверх по своему телу. — А теперь идите сюда и полюбите меня, мистер Беккет.

— Да, миссис Беккет. Один раунд сладкой-пресладкой любви, сейчас начнется.

— Только один?

— О, детка. Ты не заснешь, пока не взойдет солнце.

Я ожидаю жесткого и грубого секса, как символ его потребности, свирепости, с которой он скучал по мне, скучал по этому. Но он дает мне совсем иное, потому что, как и всегда, Картер делится со мной всеми своими частями. И сегодня вечером он мягок и нежен, наслаждается каждым мгновением, когда кончики его пальцев танцуют по каждому дюйму моего тела. Его губы с нежной точностью движутся вниз по моей шее, по ключицам, по ложбинкам моего живота и изгибу бедер, воспламеняя мою кожу и возбуждая меня так ярко, что я дрожу от вожделения.

Я запускаю пальцы в его шелковистые, взъерошенные волосы, завивая и стягивая их, и вытаскиваю его лицо из-под своих ног, где, как мне кажется, ласкал меня несколько часов, а не всего лишь минут. Чудесные, потрясающие минуты, от которых мне сводит пальцы на ногах.

Со стоном и содроганием от того, как он слизывает мое возбуждение со своих губ, я хнычу, произнося свою мольбу.

— Ты нужен мне. Пожалуйста. Сейчас. Ты нужен мне, Картер.

— Я у тебя есть, — шепчет он, наваливаясь на меня всем телом.

Он раздвигает мои ноги и задирает одну из них. Когда его член упирается в меня, я прижимаюсь к нему, впиваюсь ногтями в его плечи. Наши губы соприкасаются. Картер, заглушая мой вздох, обжигает меня поцелуем и медленно входит в меня.

— Я люблю тебя. — Он целует слезы, которые свободно текут из моих глаз. — И я буду любить тебя всю оставшуюся жизнь, и после этого тоже.

— Лив, Лив, Лив, Лив.

Тык, тык, тык, тык.

— Олли, Олли, Олли, Олли.

Тык, тык, тык, тык.

Я ворчу, не произнося ни одного внятного слова, и шлепаю по пальцу, который в данный момент тычется в мою щеку.

— Давай, сонный мишка. Просыпайся, малышка Олли.

— Я только что заснула, — бормочу я, сонно приоткрывая одно веко и щурясь на солнце, льющееся сквозь стеклянные двери из-за плеча Картера. Он сдвигается, пока его улыбающееся лицо не становится единственным, что я вижу.

— Ты проспала четыре часа.

— Четыре часа? — я переворачиваюсь на спину, широко раскидывая руки. — Ну, если я проспала четыре часа, то, конечно, пора просыпаться.

Утренний смешок Картера — один из моих любимых звуков, такой глубокий и рокочущий, хриплый ото сна, хотя он явно бодрствовал гораздо дольше меня. Он на удивление бодрый.

Он перекатывается на меня, раздвигая мои бедра, и размазывает влагу между ними. Он одобрительно хмыкает, обмакивая пальцы в меня, от чего я головой зарываюсь в подушки и постанываю.

— Хм. Похоже, ты ждала, когда я тебя разбужу.

Я не знаю, я больше удивлена или разочарована, когда он скатывается с меня, и поднимает меня.

— Да ладно тебе. Вставай. У нас впереди занятой день.

Я хватаю подушку и бью его по голове.

— Невежливо начинать то, что ты не собираешься заканчивать.

— О, я собираюсь закончить. Примерно десять раз подряд, а потом тебе действительно нужно будет поспать, — его ухмылка становится дьявольской, но затем он снова тянет меня за руку, увлекая к балкону. — Я хочу тебе кое-что показать.

— Показать мне что? И почему мы должны делать это на балконе? Мы не можем остаться в постели? И почему у нас такой занятой день? У нас каникулы.

Картер усаживает меня в шезлонг перед впечатляющим завтраком и своим полуоткрытым ноутбуком. Я охотно иду, потому что там есть бекон, и, вообще, я люблю его.

— Мы должны делать это на балконе, потому что именно здесь находится еда. Но что еще? — его пристальный взгляд скользит по мне, буквально сияя обожанием. — Я влюбился в тебя на этом балконе. Я влюбился в то, как ты мирно спала у камина. Я влюбился в то, как ты с удивлением смотрела на небо, на миллионы звезд. Я влюбился в то, как ты открылась мне, позволила мне увидеть тебя и позволила мне показать тебе себя тоже. Я влюбился в то, как мы лежали здесь, твое тело прижималось к моему, во все те разы, когда мы занимались здесь любовью, и когда я попросил тебя сделать этот дом своим. Я влюблялся в тебя снова и снова, и я продолжаю делать это каждый божий день, прямо здесь, на этом балконе.