Доверься мне (ЛП) - Мак Бекка

— Очень.

— Я говорил тебе, что поставлю тебя в неловкое положение, — напоминает мне Картер. — Хочешь, чтобы я остановился?

— Пожалуйста, не надо, — шепчу я.

— Ты знаешь, изначально я хотел сделать это на финале Кубка Стэнли. Но Кара сказала, что ты будешь смущаться перед двадцатью тысячами человек и еще семью миллионами телезрителей. Я бы не возражал, если бы все эти люди видели. Но я хотел смутить тебя лишь немного, а не выставлять все напоказ. Кара предположила, что этот вариант — лучший.

— Я ценю, что вы подумали обо мне. Я хочу жить, а не умереть от смущения.

Картер хихикает, поднимаясь на ноги. Подойдя ко мне, он обхватывает ладонями мою щеку.

— Я знаю, что у нас были свои трудности. Эти отношения начинались не так гладко, как у большинства. Мы многому научились на этом пути, но лично я считаю, что мы, черт возьми, справились с этим.

Он делает паузу, чтобы улыбнуться, когда я хихикаю.

— До тебя был только хоккей. Я не думал, что возможно хотеть чего-то сильнее, любить кого-то… — он замолкает, закрывая глаза, а когда они снова открываются, его взгляд непоколебим, неприкрытая потребность и желание безудержно бушуют там, заставляя эти зеленые глаза сиять, словно изумруды, которыми они и являются.

— То, как я люблю тебя, не объяснить. Это гораздо сильнее, чем просто желание быть с тобой, это потребность в тебе больше всего на свете. Ты нужна мне, потому что без тебя в этой жизни всегда будет чего-то не хватать. Потому что ты делаешь все лучше, и с тобой все обретает смысл. Ты — все самое лучшее: уютные объятия, тихие разговоры, пока мы в кровати, сонные утра. То, как все мое тело оживает, когда я вижу тебя впервые после возвращения домой, то, как загорается твое лицо, и ты прыгаешь в мои объятия и обнимаешь меня так, словно я нужен тебе так же сильно, как и ты мне.

— Ты действительно нужен мне, — тихо говорю я ему, поглаживая его по щеке. — Все встало на свои места в тот момент, когда я послушала свое сердце. Я люблю тебя, Картер, даже если вначале боялась этого.

— Раньше мысль о том, что я могу влюбиться — пугала меня сильнее всего на свете, — признается Картер с тихим смешком. — Но теперь ничего и никогда не пугает меня сильнее, чем мысль о том, что я могу потерять тебя. Я знаю, тебе нравится говорить, что я показушник, что мне нравится выставлять напоказ то, что у меня есть, что я все делаю с размахом. И ты права. Потому что, черт возьми, почему нет? Я горжусь каждой чертовой вещью, что у меня есть, и то, что я заслужил, чем я сильнее всего доволен — это ты и твоя любовь.

Картер опускает взгляд, вертя в руках маленькую коробочку, а затем встречается со мной взглядом, его глаза уверенно и непоколебимо смотрят в мои. Он снова опускается на колено, осторожно открывая крышку коробочки в руках.

— Ты все еще стесняешься всех этих людей?

— Каких людей?

— Вот это моя девочка, — смеется он, и берет меня за левую руку. — Я чертовски люблю тебя. Так чертовски сильно, что это пугает.

Моя рука дрожит в его, и он, пытаясь успокоить дрожь, сжимает ее.

— Все, что я делаю, когда нахожусь вдали от тебя — это отсчитываю минуты до того момента, когда мы снова будем вместе. Для меня нет другой жизни, кроме как провести ее тобой. Я знаю, что это рано, но мне не нужно время, чтобы сказать то, что я уже знаю — что для вечности с тобой не может быть рано. Будь моей навсегда. Официально, потому что вечность это все, чем ты когда-либо была для меня. Так что… выходи за меня замуж, малышка Олли. Скажи «да».

Я не знаю, что на меня нашло, но мое лицо расплывается в улыбке.

— Ты точно спрашиваешь? Это больше похоже на то, что ты…

— Требую? Потому что так оно и есть. Я отказываюсь быть без тебя. Категорически отказываюсь, потому что это не наша судьба. Ты моя. Мой лучший друг и моя возлюбленная, моя единственная версия вечности, и я не собираюсь когда-либо отпускать тебя. Мое единственное намерение в этом всем — это юридически связать тебя со мной на всю оставшуюся жизнь.

— Так романтично, — опускаясь на колени, я обвиваю руками его шею, в то время как он обвивает одной рукой мою талию. Я прекрасно слышу, как гудит толпа. Этот разговор продолжается уже довольно долго, но мне все равно. — Ты уверен, что хочешь быть привязан ко мне навсегда?

Вот и появляется улыбка, которую я так люблю, кривая и самодовольная, словно он самый самоуверенный человек на Земле.

— Навсегда, черт возьми, Ол. Запри меня и выбрось ключ. Я твой, детка. Всегда так было, всегда так и будет. И, когда мы вернемся домой, я выбью из тебя всю дурь.

Я морщу нос, пытаясь сдержать слезы, которые продолжают катиться, пока я изучаю его лицо, огонь в его глазах, который никогда не гаснет, надежду и обещание в них.

— Я так сильно люблю тебя, Картер.

— Тогда почему я все еще жду ответа?

— Хм-м, — я притягиваю его ближе, запечатлевая поцелуй в уголке его рта. — Я думала, требования не требуют ответов? — я глубоко вздыхаю при виде невозможно красивой улыбки, дополняющей его красивое лицо. — Я люблю тебя, Картер. Нет ничего, чего я хотела бы в этой жизни сильнее, чем провести ее с тобой.

Он с трудом сглатывает, его замшелые глаза скачуют в золотом сиянии банкетного зала. Я наблюдаю, как они затуманиваются, и когда он моргает, одинокая слезинка скатывается по его правой щеке.

— Почему ты плачешь? — тихо спрашиваю я, ловя слезу губами.

Он не отвечает. Во всяком случае, не мне.

— Она сказала «да»! — Картер подхватывает меня за талию, прижимая к груди, вскакивает на ноги и кружит меня вокруг себя. — Она будет моей женой!

Он опускает меня обратно на пол, надевает мне на палец самый потрясающий бриллиант, наклоняет меня и завладевает моими губами в нечто ином как собственническом поцелуе, таком диком, неистовым. Поцелуй, наполненный всей любовью, что нам не хватало на прошлой неделе.

И я без сомнений знаю, что больше нам никогда не придется обходиться без них.

Картер не шутил насчет того, что не принимает отказов. Перед отелем нас ждал лимузин, мой багаж уже внутри. Как только Кара и Эммет уехали, мы последовали за ними.

Картер чуть ли не запихнул меня на заднее сиденье, повторяя, как сильно он хочет вернуться домой. И, что ж… дом звучит для меня довольно заманчиво.

Он выглядит ужасно милым и застенчивым, когда набирает новый код на входной двери: один-два-один-пять.

— Пятнадцатое декабря, — говорит он, и свет фонаря на крыльце освещает румянец на кончике его ушей. — День, когда мы встретились.

Я делаю два шага внутрь и, разинув рот, останавливаюсь, оглядываюсь по сторонам. Каблуки выпадают из моей руки и со стуком падают на пол. Я провожу пальцами по рамкам, висящим на стенах коридора. Они заполнены фотографиями нас и всех удивительных людей нашей жизни. Я оборачиваюсь к этому невероятному мужчине, замечаю его взгляд на слове, нацарапанном на дереве, висящем поверх фотографий: семья.

— Когда ты это сделал?

— В пятницу, — он берет меня за руку и тянет к лестнице. — Да ладно тебе. Это еще не все.

Он ведет меня в первую свободную комнату, в которой оказывается небольшой кабинет с письменным столом и кожаным креслом, диванчиком и торшером, с одной из этих капсульных кофемашиной и ящичком, полным пакетиков чая и кофе в пакетиках без кофеина. Моя рабочая сумка у ножек, а сверху стола лежит мой ноутбук.

Картер потирает затылок.

— Ты всегда сидишь на полу за кофейным столиком, планируешь и отмечаешь что-то. Подумал, может, тебе понравится…

Я, прижавшись губами к его губам, прерываю его.

— Мне очень нравится. Я не буду спрашивать, как к тебе попали мои вещи, но предполагаю, что в этом была замешана Кара.

Его грудь от гордости раздувается.

— Я был в твоей комнате, как только вы двое уехали в Уистлер.

Это объясняет буквально все. Кара ждала меня, когда я закончила работу в четверг. Машина уже была готова, и мы отправились в Уистлер, чтобы в пятницу встать ни свет ни заря и провести день в спа-салоне. Впрочем, здесь нет никаких нареканий. Мешки под моими глазами были чертовски темными, о чем Кара так любезно напомнила мне несколько раз, потыкав в них пальцами.