Повестка дня — Икар - Роберт Ладлэм

— Давай.

— Когда ты вошла в тот дом в Мэриленде в прошлом месяце, первое, о чем ты заговорила, был Бахрейн. Однако позже ты сказала, что дом полон подслушивающих устройств, и о чем бы мы ни заговорили, все будет услышано. Почему ты тогда это сказала?

— Потому что я как можно скорее хотела покончить с этой темой.

— Имея в виду, что другие — люди, которым предписано читать запись — поймут или догадаются, что случилось?

— Да, и я хотела прояснить свою позицию, которая отнюдь не была пассивной. Следующие мои заявления этому не противоречили.

— Вопрос закрыт, — произнес Эван, направляясь по Белтвей в Виргинию.

— Благодарю.

— Кстати, я все о тебе рассказал Хасанам. Ох, прошу прощения, не все, естественно. Они с нетерпением ожидают встречи с тобой.

— Это твоя чета из Дубай, не так ли?

— Гораздо больше, чем «чета». Старые преданные друзья.

— Я не собиралась преуменьшать их значение для тебя. Он профессор, да?

— Если повезет, следующей весной он получит должность в Джорджтауне или Принстоне; возникли некоторые затруднения с документами, но нам удалось с ними разобраться. Между прочим, старик боготворит твоего отца. Он однажды встречал его в Каире, поэтому будь готова к проявлению по отношению к тебе большего почтения.

— Это пройдет, — засмеялась Калехла. — Он скоро поймет, что я не принадлежу ни к его, ни к отцовской лиге.

— Однако ты умеешь пользоваться компьютером, не так ли?

— Ну да, умею. Мне часто приходилось это делать.

— А вот я не умею. И жена Сабри, Каши, не умеет, так что ты явно засиделась в низшей лиге.

— Лесть тебе не идет, Эван. Вспомни о мертвом засове в дверях.

Они прибыли в дом, где Калехлу тепло приветствовала Каши Хасан; между женой профессора и агентом из Каира мгновенно установились дружеские отношения, что соответствовало обычаям арабских женщин.

— Где Сабри? — поинтересовался Кендрик. — Я хочу его познакомить с нашей гостьей.

— Он в вашем кабинете, дорогой Эван. Обучает джентльмена из Центрального разведывательного управления, как работать с компьютером в случае чрезвычайных обстоятельств.

Прошло более трех недель с того времени, как на полную силу заработала ось Калехла — Лэнгли, а они так и не стали ближе к новым сведениям, чем в «стерильном доме» в Мэриленде. Сотни людей, которые имели хоть малейший доступ к оманскому файлу, прошли через микроскоп Пэйтона. Каждый шаг в совершенно секретной процедуре изучался на предмет «проколов» с персоналом, но ничего не было обнаружено. Сам файл был записан Френком Сваном из Государственного Департамента в тандеме с Лестером Кроуфордом из ЦРУ, механика включала единственный словарный процессор, печатание производилось сменами по тысячу слов на машинистку, все собственные имена были пропущены и вставлены позже лично Сваном и Кроуфордом.

Решение перевести материалы в степень совершенной секретности было достигнуто в результате беглого обзора, краткого изложения без упоминания деталей, но с высокой рекомендации Центрального разведывательного управления, Госдепартамента, министерства обороны и Генерального штаба. Все было завершено без упоминания имени Кендрика, а также личностей и национальностей других индивидуумов или армейских формирований. Основная информация была представлена особым комитетам Сената, и Палаты для одобрения через пятнадцать месяцев после завершения кризиса. Последовало немедленное одобрение двух палат Конгресса, также пришли к выводу, что появление информации в «Вашингтон пост» касательно неизвестного американца в Маскате вызвано длинным языком некоторых членов этих комитетов.

Кто? Как? Почему?

Они опять оказались там, откуда начали: по всем законам логики и теории вероятности оманский файл был вне досягаемости, и, однако же, к нему добрались.

— Есть что-то, не соответствующее логике, — объявил Пэйтон. — Дыра в системе, а мы ее пропускаем.

Решение Пэйтона, касающееся неожиданного назначения Эвана в комитет Партриджа и особый подкомитет по разведке, поставило Кендрика в тупик. Ни к Партриджу, ни к спикеру Палаты нельзя подобраться напрямую. Почему нет? Эван возражал. Если именно его программировали, он имел полное право встретиться лицом к лицу с теми, кто являлся добровольным соучастником.

— Нет, конгрессмен, — сказал Пэйтон. — Если их шантажировали, чтобы назначить вас, можете быть уверены, они перейдут в оборону и поднимут тревогу. Тогда наш блондинистый европеец и те, на кого он работает, непременно уйдут в глубокое подполье. Мы их не остановим, мы просто не сможем их найти. Хочу вам напомнить, что главная наша забота — почему? Почему именно вас — относительно аполитичного представителя, новичка из малоизвестного округа в Колорадо — настойчиво проталкивают в политический центр?

— Все уже вроде бы утихло…

— Ты мало смотришь телевизор, — сказала Калехла. — Две кабельные сети на прошлой неделе сделали о тебе ретроспективный показ.

— Что?!

— Я тебе не говорила. Не имело смысла. Это бы тебя только разозлило…

Кендрик опустил окно мерседеса и выставил руку. Правительственная группа слежения позади него была новой, и они могли проскочить поворот на проселочную дорогу. Он предупреждал своих охранников и полагал, что в этом есть какая-то ирония… Его мысли вернулись к «паршивой загадке», как стали называть он и Калехла всю эту ускользающую путаницу, которая испоганила ему жизнь. Митч Пэйтон — теперь они звали друг друга «Митч» и «Эван» — приехал вчера вечером из Лэнгли.

— Мы сейчас разрабатываем еще одно направление, — сообщил в кабинете директор Отдела особых проектов. — Предположительно европеец Свана должен связаться со многими людьми, чтобы собрать факты для подтверждения информации, которая у него есть на тебя. Мы сами также подбираем некоторые данные. Это может оскорбить тебя, но мы тоже рассматриваем твое прошлое.

— За сколько лет?

— Мы начали исследование с того времени, когда тебе было восемнадцать, — маловероятно, что что-то, происшедшее до этого, имеет отношение к настоящему.

— Восемнадцать?! Боже правый, неужели у вас нет ничего святого?

— Ты хочешь, чтобы было? Если да, я все отменю.

— Нет, конечно, нет. Просто это нечто вроде шока. И как же добывается информация подобного рода?

— Это вовсе не так сложно, как кажется некоторым людям. Кредитные бюро, личные досье и обычные проверки данных — этим постоянно занимаются.

— Какой в этом смысл?

— Несколько возможностей — фактически, я полагаю, две. Как я уже сказал, первая — это наш настойчивый любопытный европеец. Если бы нам удалось составить список людей, с которыми ему нужно связаться, чтобы узнать о тебе, мы были бы ближе к тому, чтобы найти его, а ведь все мы согласны с тем, что он — стержень. Вторая возможность — это то, что мы еще не пытались сделать. Стараясь раскопать исчезающего блондинистого парня и тех, кто стоит за ним, мы все внимание сосредоточили на Омане и