Пришельцы. Земля завоеванная (сборник) - Роман Злотников

– А я и не помню, как мы сюда ездили, – зачем-то сказала она.

– Мы и не ездили. Мама была против. Но сейчас-то все по-другому, правда?

Это и поселком назвать было сложно. Несколько полусгнивших покосившихся домиков на поросшем травой холме.

– Надо же, даже не разграбили, – Егор тепло улыбнулся, глядя на домишко, и Лена почувствовала что-то вроде ревности: им он так никогда не улыбался. – Девять лет тут не был.

Он ускорил шаг. Ловко переступал через сухие ветки, завалившие дорожку. Двигался быстро и бесшумно, как зверь. А они с Витькой плелись следом.

– Мама не хотела бы, чтобы вы тут побывали. Чтобы вы узнали меня. Но теперь все иначе – спасибо серым! Да-да, вам! – крикнул он в сторону леса. – Что, прячетесь? Что ж, это очень правильно, господа!

– Папа, я пить хочу, – прошептал Витька.

– Пить? – словно бы удивился Егор. – А… в рюкзаке возьми.

Он развел костер. Вынес из дома два раскладных табурета, набросил старую куртку на плечи Витьке. Сел напротив Лены, глядя на нее сквозь огонь.

– Вы, наверное, перепугались там, в городе? Решили, что ваш жалкий тихий папка с катушек съехал? – Он подмигнул Лене. – Неприятный был тип, правда? Но его больше нет, дурашки. Да, в общем-то, и не было. Это я сдуру поверил вашей маме и решил, что с таким отцом вам будет лучше. С таким, которого можно любить, а не бояться.

– А надо бояться?

– Нет, – сухо сказал он. – Вы – мои дети. Вас я бы никогда пальцем не тронул. И она знала! Знала – и все равно сбежала. Увезла вас.

– Ты мог бы к нам приезжать, – вырвалось у Лены. – Или хотя бы звонить. А ты сидел в своем Артемьевске, пока мама не умерла… Эй, ты что?

Егор поднес руку к огню. Язык пламени лизнул ладонь. Он вздрогнул, но не отдернул руку – так и замер, отстраненно глядя на пламя.

– Хватит! – не выдержала Лена.

Он опустил руку. Улыбнулся:

– Доча, это ведь не больно. Знаешь, что больно? Не видеть вас. Не знать, где вы и что с вами. Леночка, думаешь, я бы вас отпустил? Это все она виновата. Отнесла свое проклятое заявление…

– Что за заявление?

– Доча, ты правда хочешь знать? Да? – спросил он странным голосом.

Господи, и зачем только она затеяла этот разговор?

– Мне надо знать, – пробормотала Лена.

Он кивнул. Встал и пошел к дому.

– Лен, – окликнул ее Витька. – Мне страшно.

– Мне тоже.

В голове метались безумные мысли: схватить Витьку на руки – и рвануть к лесу, и спрятаться… Если бы только был хоть один шанс, что отец их не догонит. Это его владения. Его мир, если угодно.

– Если что, беги и не оглядывайся, – прошептала Лена.

– Фиг тебе, – шепнул Витька в ответ.

Егор подошел к ним, сжимая что-то в руке. Тыльная поверхность ладони уже покрылась волдырями.

– А теперь, – тихо и торжественно сказал он, – хочешь узнать, чего она боялась? Вот этого, доча. Смотри.

В ладонь Лены легла какая-то веревочка. Отец просто лучился счастьем – как Витька, нашедший карточку.

– Не страшно, правда? Просто талисман на удачу. Здесь ничего и нет, кроме него. А она боялась.

Лена рассматривала пеструю веревочку на свет. На ощупь та была жесткой, колючей. Такие странные нитки…

– Это волосы? – пискнул Витька.

Тут и она увидела. Темные пряди, переплетенные с крашеными светлыми. Волосинки, щекочущие ладонь. Пальцы сами разжались.

– Осторожнее! – отец подхватил амулет у самой земли.

– Кем они были? – только и спросила Лена.

– Слабыми, – по лицу Егора словно тень пробежала. – Здоровыми, наглыми, молодыми. Но слабыми. А ведь у них был шанс спастись. У каждого из них! Но они не захотели. Или не смогли, что, в общем, одно и то же.

– Так ты убийца, значит? – хрипло спросил Витька.

– Можно и так сказать, – Егор потрепал Витьку по щеке. – Но ты не бойся, старик. Тебе и Леночке я никогда…

Он с изумлением уставился на прокушенную ладонь.

– Не трогай меня! – заорал Витька. – Слышишь, ты?

Он выругался – грязно, неумело, сквозь слезы. И побежал к домику.

– Витя? – Егор растерянно заморгал. – Старик, ты чего?

Дверь с треском ударилась об косяк.

– Он маленький, – нахмурился Егор. – Леночка, доча, но ты ведь – понимаешь?

Она замерла. Зажмурилась, затаила дыхание – в напрасной попытке спрятаться, оказаться далеко отсюда, хоть на секунду…

– Это нелегко принять, – отец вздохнул. – Просто сейчас самое время для откровенности. Ты не бойся, сейчас, если что, у меня с законом все в порядке. Они ведь так и не смогли ничего найти! Продержали меня почти год, дебилы, но так и не насобирали улик на сто пятую. Но им же план надо выполнять, так что закрыли на семь лет по сто одиннадцатой – причинение тяжкого вреда здоровью. Был там один в тюрьме… Сам напросился.

Лена всхлипнула.

– Доча, ты ведь меня понимаешь?.. Неужели тебе самой никогда не хотелось почувствовать себя сильной? Той, кто вправе решать?

Он с надеждой поднял глаза.

– Нет!

Кто-то другой прокричал это. Кто-то другой, не она – пусть и ее голосом. А она, жалкая бессильная дура, только и могла, что реветь в три ручья и остервенело мотать головой.

Его улыбка погасла. Он опустился на траву. Криво усмехнулся:

– Ах, ну конечно. Нет. Я же для вас всегда плохой, что бы я ни делал. Я вам рассказал. Никому не рассказывал – а вам… А вы такие же трусливые слабаки, как ваша мамочка. Знаете что? Да пошли вы!

Он сгорбился, закрыв лицо ладонями.

Рядом с бревном лежал топорик. Лена замерла. Представила, как пальцы сомкнутся на рукояти… как лезвие, зазубренное тупое лезвие, обрушится…

– Уходи, – проговорил Егор глухо, не оборачиваясь. – Пошла вон.

И она побежала. Проскользнула в приоткрытую дверь домика. Бросилась к сумке.

– Пистолет у меня, – прошептал Витька. – Лен?

– А?

– Почему мама нам не рассказала?

Лена легла рядом с ним. Уткнулась носом в пропахшие дымом волосы.

– Любила нас.

– Она такая же, как этот. Или хуже. Знала, чьи мы дети, – и молчала.

– Не надо, – попросила Лена. – Она хорошая была. Просто не хотела, чтобы мы чувствовали себя виноватыми.

– Лен…

– Что?

– Фигня это все.

Ветер бросил в окно первые капли дождя.

– Вить, послушай… Он плохой. Очень плохой. Но он нам нужен. Мы же должны достать лекарство…

Витька уже спал. Или притворялся.

9

Лена проснулась от холода. Пару секунд таращилась на обшитый вагонкой потолок, соображая, куда это их занесло. Потом память вернулась, заставив ее глухо застонать.