Страдания и Звёздный свет - Каролайн Пекхам

— Они как будто… живые, — вздохнул Калеб, проведя рукой по корешку книги, словно ощущая какой-то внутренний импульс, взывающий к нему со страниц.

— Нам стоит открыть их? — спросила я, понимая, что это безумие — спрашивать об этом, проделав такой путь в поисках знаний, но было что-то в этих пяти книгах, от чего у меня сводило зубы, что-то в том, чтобы открыть их страницы, казалось таким окончательным. Как только мы это сделаем, мы уже никогда не сможем это отменить.

Калеб не ответил, его внимание переключилось на темно-серую книгу для воздуха, украшенную бриллиантами, затем на полуночно-синюю, инкрустированную сапфирами книгу для воды. — Почему их пять? — спросил он.

Я медленно повернулся, чтобы посмотреть на последнюю книгу, ту, что стояла на постаменте в самом дальнем углу комнаты, и черная обложка, которой она была переплетена, казалось, притягивала свет и окутывала ее тьмой.

— Тени? — спросил я, делая шаг к постаменту, но на моем пути возник Калеб и остановил меня поднятой рукой.

— Посмотри на пол, — пробормотал он, указывая и привлекая мое внимание к линиям, которые выглядели как вены полуночи среди пыли, собравшейся там. Я моргнула, а затем вдохнула, узнав эту форму в бесчисленных местах, хотя никогда не слышала, чтобы хоть один преподаватель в Академии Зодиака говорил о ней так, будто она обладает какой-то истинной силой.

— Пентаграмма, — промолвила я, постукивая носком ботинка по краю ближайшей линии. — С книгой на каждом углу. Но почему?

— Существуют легенды, такие, которые в основном забыты, но время от времени упоминаются в детских историях, — сказал Калеб. — Но я слышал, как люди говорили, что давным-давно Элементы всегда изображались в виде пентаграммы, подобной этой, с одной потерянной силой, сидящей во главе, о которой не говорили, боясь разбудить ее снова.

— Та сила, которую мы могли бы использовать, чтобы свергнуть лжекороля? — спросила я, зная, что его слова должны были вызвать во мне страх, но вместо этого меня наполнила надежда.

— Это может быть опасно, Тори, — предупредил Калеб, но я пожала плечами.

— Опасность не имеет к этому никакого отношения. Я нужна своей сестре; мы нужны Солярии. Я не дрогну от жуткой книги, забытой в темноте.

Калеб несколько секунд держал мой взгляд, его нерешительность исчезла при этих словах, а на ее место пришла свирепость, которая напомнила мне, что он один из самых могущественных фейри во всем королевстве.

— Чего бы это ни стоило, — негромко произнес он, и я готова поклясться, что шрам на моей ладони, тронутый молнией, запульсировал при этих словах.

— Неважно, какой ценой, — согласилась я, и мы вместе двинулись к последней книге.

Когда я приблизилась к ней, в горле у меня образовался комок, воздух наполнился тяжестью, которая оставила странный привкус на языке.

Бдительные глаза тысячи потерянных душ, казалось, устремились к моей спине, когда я преодолела это небольшое расстояние, а на краю моего внимания возник негромкий щелкающий звук. Что-то двигалось в темноте за пределами этой комнаты, но ничто из этого не отвлекало моего внимания от леденящего мрака, окружавшего пятую книгу.

Казалось, фолиант предупреждал нас, энергия гудела в воздухе, а эхо давно умерших криков звучало на грани моего слуха, но я не замедлилась. Я не могла себе этого позволить. Не сейчас, когда моя сестра пропала, Лайонел был на троне, а наши люди были в бегах, рискуя стать его жертвой в любой момент. Мы понесли слишком большой урон в той битве, и нам нужно было оружие против него, чтобы мы могли переломить ход этой войны.

Мои пальцы сжали Императорскую Звезду у моего горла, ее вес дразнил меня бесконечными возможностями, которые она содержала, в сочетании с тем фактом, что в настоящее время никто не мог владеть ею, кроме монстра, которого мы должны были уничтожить.

Глубокий всплеск силы, заключенной в Императорской Звезде, пульсировал на кончиках моих пальцев, призывая меня ближе, давая обещания, которые не могла выполнить. Я хотела проклясть ее вместе со звездами за то, что она дразнит нас спасением, отказываясь дать его нам.

Я стиснула челюсть и перевела взгляд с Императорской звезды на тяжелое рубиновое ожерелье, подаренное мне Дариусом; камень нагрелся скрытым огнем, и я сделала длинный вдох. Казалось, дыхание коснулось моей шеи, в том месте, где она сходилась с плечом, именно там, где он имел обыкновение целовать меня по утрам, когда просыпался, его тело прижималось к моему позвоночнику, когда он затягивал меня в свои сети. Я никогда не пыталась вырваться. Не после того, как мы наконец выбрали друг друга. Колючие ощущения поднимались вверх по моей шее, отмечая мою кожу мягкими поцелуями бабочек, которые, я могла бы поклясться, были покрыты щетиной, которую он так и не смог сбрить. Я вздохнула, тоска и душевная боль слились воедино, когда его призрак снова исчез, а его намерения остались неясными.

Он бы сказал мне не делать этого. Сказал бы мне не делать ничего, что может плохо кончиться или рисковать жизнью. Но этот придурок просто сделал бы это сам, взяв на себя риск, невзирая на цену, которую потеря его повлечет за собой для всех, кого он оставил после себя в случае неудачи.

— Как ты думаешь, он знал, что умрет на том поле боя? — спросила я.

Мы остановились перед книгой, и Калеб затих тем неестественным способом, который удается только Вампирам, почти как будто он превратился в камень при упоминании человека, чья смерть уничтожила нас обоих.

— Я не думаю, что он добровольно оставил бы кого-либо из нас, если бы это не было единственным выбором, который у него оставался. И тот, который спас бы тех, кого он любил, — медленно произнес он.

— Это не похоже на то, что он спас меня, — ответила я, с горечью отпуская рубиновый кулон, разрывая любую воображаемую связь, которую я чувствовала с духом Дариуса через него, и захлопывая стены вокруг моего сердца, прежде чем я могла почувствовать еще больше агонии, которая угрожала поглотить меня. — Такое ощущение, что он уничтожил меня в последний раз. Как будто все это было большой шуткой, ведущей к уничтожению всего, чем я была и чем могла бы стать.

— Ты все еще ты, Тори, — сказал Калеб, потянувшись к моей руке, но я отмахнулась от него и потянулась за книгой.

— Нет. Это не так. Я просто эхо, оставшееся позади, злобный дух, настроенный на месть, и я далеко за гранью спасения. А это значит, что в этой книге нет ничего, что я не использовал бы, если