Том 25. Письма 1897-1898 - Антон Чехов

23 января (4 февраля) 1898 г.

Печатается по автографу (ИРЛИ). Впервые опубликовано: На памятник Чехову, стр. 179–180.

Год устанавливается по почтовым штемпелям на конверте: Nice. 4 fevr.; С.-Петербург. 27.I.98, а также по упоминанию о деле Золя — Дрейфуса.

Ответ на письмо Ф. Д. Батюшкова от 15 января 1898 г.; Батюшков ответил 15 февраля (ГБЛ).

…возвращаю Вам корректуру. — Батюшков 15 февраля писал о своем впечатлении от рассказа «У знакомых»: «…мне неизменно нравится и Ваш новый очерк, и глубоко грустное, щемящее настроение его, но буду ожидать, что по возвращении на родину, напитавшись солнцем и живой энергией его лучей, Вы дадите нам бодрое, возбуждающее дух к жизни и деятельности произведение. Ведь надо жить, Антон Павлович, надо справляться с грустными думами о том, что нет ничего устойчивого, что то, что было возможно вчера, сегодня уже не воскресимо. Вот Вы помогли нам пережить это настроение — помогите перейти и к другому, что все же есть смысл в жизни. — Однако простите, что Вам пишу „не по-редакторски“ и не сочтите мой franc parler <откровенность> неуместным — кому много дано, от того много и ожидается, и даже больше „многого“ — хочется всего…»

Оттиск Вашей статьи, о которой Вы писали мне… — «Недавно, — писал Батюшков 15 января, — покусился прочесть доклад о Ваших „Мужиках“ в шекспировском кружке Спасовича. Отзывы критиков в наших журналах меня не удовлетворили. Взял вопрос шире: „Бальзак, Вы и Короленко о „крестьянах“, по поводу еще одного литературного 50-летия“. Не знаю, как Вы останетесь довольны моими суждениями. Повторю чтение постом, как публичная лекция, затем напечатаю к Пасхе…» Статья Батюшкова «На расстоянии полувека. Бальзак, Антон Чехов и Владимир Короленко о крестьянах» была напечатана в сб. «Памяти Белинского». М., 1899, стр. 449–485.

У нас только и разговора, что о Зола и Дрейфусе. — О том, как представлялось в эти месяцы дело Дрейфуса — Золя даже сравнительно осведомленной части русского общества, можно судить по ответу Батюшкова: «Что касается истории с Zola, то не думаете ли Вы, что в сочувствии к нему большую роль играло просто недовольство правительством, против которого он решился выступить? Конечно, было бы ужасным, если бы осудили невинного, но в этом что-то все меньше и меньше сомневаются. Я как раз теперь сидел две недели в суде присяжным — ратовал неизменно за оправдание воришек <…> И вот, присмотревшись к другим присяжным, думал — а все же никто из них не решился бы осудить невинного, как бы некоторые из них ни щеголяли „строгостью“. Думаю, что и в деле Дрейфуса должны были быть несомненные улики, вопреки моему приятелю Paul Meyer’у, который склонен обвинить Эстергази. Противны лишь безумные и бессмысленные уличные манифестации, но ведь дело Дрейфуса перейдет в историю — ужели его обвинители об этом могли не подумать и обречь себя на вечное бесславие? Что-то не верится. А впрочем, конечно, ни за что поручиться нельзя и когда есть сомнение, лучше бы дело пересмотреть…»

Громадное большинство интеллигенции на стороне Зола и верит в невинность Дрейфуса. — Вслед за письмом Золя «Я обвиняю!…» (см. письмо 2216 и примечания к нему*) последовали письма протеста, подписанные многими представителями интеллигенции Франции, Бельгии и других стран. Авторы писем выступали против нарушений законности, допущенных в процессе Дрейфуса 1894 г., против таинственности, которой было обставлено дело Эстергази, и настаивали на пересмотре дела Дрейфуса. В числе почти трех тысяч человек, поставивших подписи под письмами, были такие писатели, художники, ученые, как А. Франс, Ж. Ренар, М. Метерлинк, Э. Верхарн, М. Пруст, А. Жид, К. Монэ, П. Синьяк, директор Пастеровского института Э. Дюкло, а рядом с ними — учителя, студенты, профессора и т. д. (см. G. Chapman. The Dreyfus Case. New York, 1955, pp. 181–182; D. Johnson. France and the Dreyfus Affair. London, 1966, p. 121).

…от его протестующих писем… — Свои действия в защиту Дрейфуса сам Золя охарактеризовал так: «Я совершаю сейчас революционный акт, направленный к тому, чтобы приблизить торжество правды и справедливости» («Я обвиняю!…»). Поход в защиту демократии Золя начал в ноябре 1897 г., поместив несколько статей в газете «Le Figaro», а когда газета отказалась печатать его статьи, продолжил борьбу изданием брошюр «Письмо юным», «Письмо Франции» и затем — письма к президенту Франции «Я обвиняю!…» (в газете «L’Aurore» — см. примечания к письму 2216*). Золя удалось добиться своей цели: он был предан суду присяжных, на котором в обстановке гласности должны были рассматриваться его обвинения против военного министерства, генерального штаба и военного суда, выдвинутые в письме к президенту. Однако правительство пошло на новую уловку: на предстоящем суде было запрещено упоминать о деле Дрейфуса. Тогда Золя 22 января н. ст. опубликовал в «L’Aurore» новое письмо, адресованное военному министру и написанное столь же смело и страстно, как и письмо «Я обвиняю!…» В нем он нанес новые удары по военщине и еще раз повторил свои обвинения.

…а русские — хоть брось. — Чехов имел возможность читать в Ницце русские газеты «Новое время», «Русские ведомости», «Биржевые ведомости», «Новости и Биржевая газета», «Курьер», «Таганрогский вестник», а через публикуемые в них обзоры печати знакомился с материалами других столичных и провинциальных газет. Среди русских газет наиболее крайнюю антидрейфусовскую позицию занимали «Новое время» и «Московские ведомости». Так, последняя называла сторонников Дрейфуса «шайкой», «бандой, поставившей себе целью насмеяться над правосудием», и т. д. Обе эти газеты перепечатывали друг у друга антисемитские высказывания, нападки на Золя. Большинство остальных газет занимало в это время в деле Дрейфуса — Золя позицию либо выжидательную («Курьер»), либо противоречивую («Биржевые ведомости»). См. также письмо 2254 и примечания к нему*.

«Новое время» просто отвратительно. — С конца октября 1897 г., когда разгорелась борьба за пересмотр дела Дрейфуса, в газете Суворина из номера в номер появлялось большое количество материалов на эту тему. При этом во всех разделах газеты — передовых статьях, телеграммах, «маленьких письмах» Суворина, внешних обозрениях, статьях постоянных сотрудников — велась единая кампания антисемитской травли, нападок на Золя и других защитников Дрейфуса. Слабые попытки парижского корреспондента газеты И. Я. Павловского (И. Яковлева) сохранить известную объективность в освещении дела Дрейфуса — Эстергази — Золя (см. его обозрения «Парижская жизнь» в №№ 7787, 7797, 7817, 7822 за 1897 г., № 7856 за 1898 г.) полностью парализовались тенденциозными материалами и комментариями, отражавшими позицию редакции «Нового времени». Так, А. Амфитеатров (Old Gentleman) в своих «Этюдах» (1898, № 7857, 11 января) повторял клеветнические нападки на Золя; в корреспонденции из Парижа некоего Путешественника смаковались подробности антисемитских манифестаций и погромов во Франции (№ 7859, 13 января) и т. д. См. также письма 2170, 2216, 2248, 2254 и примечания (1*, 2*, 3*, 4*) к ним. Впоследствии М. Горький цитировал неопубликованное письмо М. О. Ашкинази (М. Делиня) в редакцию «Нового времени» А. С. Суворину: «Не мое отношение к делу Дрейфуса позорно, а Ваше. Сошлюсь на человека, которого Вы любите и уважаете, если Вы только можете кого любить и уважать. Сошлюсь на чуткого художника А. П. Чехова. Он был во Франции во время процесса Золя. Спросите его, что он думает о виновности Дрейфуса и о гнусных проделках защитников Эстергази. Спросите его, что он думает о Вашем отношении к этому делу и к еврейскому вопросу вообще. Не поздоровится ни Вам, ни „Новому времени“ от его мнения» (М. Горький. Собр. соч. в 30 томах, т. 28, М., 1954, стр. 67).

2236. И. Э. БРАЗУ

24 января (5 февраля) 1898 г.

Печатается по автографу (ГТГ). Впервые опубликовано: Чехов, Лит. архив, стр. 41, с датой — 21 января. Дата исправлена в ПССП, т. XVII, стр. 221.

Год устанавливается по письмам И. Э. Браза от 5 и 19 января 1898 г., на которые отвечает Чехов, и ответному письму от 2 февраля (ГБЛ).

Я к Вашим услугам. — Отвечая на письмо Чехова (см. «Несохранившиеся и ненайденные письма», № 909*), Браз писал 5 января 1898 г.: «Слухи, до Вас дошедшие, относительно портрета — верны: я действительно им не доволен и очень огорчен этой неудачей. Несмотря на то, что портрет и в этом виде имел бы большой интерес на выставке, уже потому, что он писан с Вас, я все же не хочу его выставлять и предложить Третьякову. Ваше любезное предложение попозировать мне еще раз, несмотря на скуку, с которой сеансы сопряжены, я очень ценю, но не знаю, удастся ли мне писать Вас за границей. Дело в том, что мои дела очень не блистательны, и у меня нет средств на специальную поездку, тем более, что гонорар за портрет, как Вы знаете, так ничтожен. Я решился обратиться к Третьякову с предложением покрыть мои путевые издержки в размере не свыше 300 р. Не знаю, как он на это посмотрит…» О результатах переговоров с Третьяковым Браз сообщал в письме от 19 января: «Он на мои условия согласился, и нам остается только условиться о времени нашей встречи в Париже…» Браз приехал в Ниццу 14 марта.