Фанфик Everything I am - Фанфикс.ру

Я любуюсь худшим из его страхов — тем, что вокруг кипит бой, а я подкрадываюсь к нему незамеченным, в мантии-невидимке, под дополнительными заклятиями невидимости, и наношу удар в спину. По себе судил, не иначе… Ничего иного и не ждал… Потому и явился в Хогвартс в одиночку — рассчитывая застать меня врасплох.

— Не получилось. Да? — насмешливо спрашиваю я того, кто отнял у меня юность и столько раз пытался убить.

— Уйдем со мной, — обращается он ко мне вместо ответа. — Я не выпущу тебя, Поттер.

— Нет, — возражаю я и силюсь разорвать связь между нами. Но что-то изменилось — или я пробыл в его разуме слишком долго — и освободиться не получается. Мое тело вздрагивает в руках Снейпа, и я чувствую, как он с силой встряхивает меня за плечи, силясь вернуть назад. Но не может. Расширяющаяся дыра с рваными краями, сверкающая, переливающаяся зеленым — я не могу отвести от нее взгляда. Машинально делаю шаг вперед…

— Гарри! — его голос в самое ухо. Северус, хочу ответить я, но не могу. Так глупо попасться… Так глупо… А Волдеморт может еще и выжить каким-нибудь образом — потому что более странного воздействия Авады Кедавры я не видел и никогда не читал ни о чем подобном. Он должен был уже умереть — а он жив, только ослаблен, как тяжко раненный.

Кстати об Аваде…

— Авада Кедавра! — беззвучно кричу я его мозгу, его размышлениям, его потаенным желаниям и темным инстинктам. Кажется, что теперь мне в самом деле не нужна палочка — и все, чему учил меня Снейп, пригодилось — потому что сейчас это и вправду смерть моего врага. Я не только вижу ее — я ее чувствую. Сознание Волдеморта начинает путаться, ослепительный зеленый свет взрезает мысли, планы захвата мира и наброски очередных военных операций. Это финал.

Так что с того, что я уйду вместе с ним. Это, может быть, даже справедливо — потому что мое предназначение выполнено. Я больше не нужен. Умирать совсем не страшно — чувствуя чье-то дыхание у виска, видя перед собой двери в небытие, зеленое сияние в которых стремительно сменяется мраком…

Я ухожу.

— Гарри! — голос, который стал для меня почти родным. Я слышу его все глуше; кажется, он бьет меня по лицу, пытаясь привести в сознание — но это бессмысленно.

— Гарри, нет! Нет! — он так редко называл меня по имени… к чему бы это?

— Ты не должен уходить! Не должен, слышишь!

Почему, хочу спросить я — и оборачиваюсь на пороге, за которым уже скрылся, навсегда оставив мир, Волдеморт. Оборачиваюсь — и вижу его глаза, и он произносит, почему я могу остаться. Я колеблюсь — не зная, поверить или нет — и он повторяет. Два слова, только два. Я поворачиваюсь к нему и позволяю вывести себя назад.

… Ослепительное солнце. Очки, наверное, слетели — глазам больно.

Я полусижу на полу, меня поддерживают сильные руки. Снейп, опустившийся на одно колено, рядом.

Тот, кого называли Волдемортом, неподвижно лежит в паре футов от нас лицом вниз.

Я пытаюсь заговорить, но Снейп накрывает мой рот ладонью и с силой привлекает к себе. Я мычу, протестуя, он помогает мне поднять голову, укладывает затылком на свою ладонь и всматривается в мое лицо. Сейчас в его глазах нет безразличия — а еще я впервые так ясно вижу его магическую силу. Не скрытую будничной маской непроницаемости, плавящую воздух вокруг нас. Он в самом деле очень сильный маг. Гермиона была права в оценке.

Я смотрю на него. Очень внимательно.

— Все кончено, — говорит он, отвечая на мой взгляд, — ты это сделал.

Мы, хочу я возразить. Не я, а мы. Он качает головой.

— Я верил в тебя.

Без тебя у меня не получилось бы, пытаюсь я сказать. Он слегка улыбается:

— Ты всегда себя недооценивал.

То, что ты сказал мне, спрашиваю я. Там. Это была правда?

— Да, — отвечает он.

Я киваю и закрываю глаза. Темнота снова смыкается, но теперь она пронизана солнечными зайчиками — и когда он несет меня в больничное крыло, я прячу лицо у него на груди и разрешаю себе потерять сознание.

Глава 36. Карты на стол.

Все мышцы в теле затекли так, что даже пошевелиться трудно. Косые солнечные лучи бьют в стрельчатое окно, судя по тому, как отсвечивают розовым стекла медицинских шкафчиков, день близится к закату. Интересно, сколько я провалялся без сознания? Рискую потянуться и не могу сдержать короткого стона — боль пополам с удовольствием. Потом поднимаю правую руку и долго рассматриваю свои пальцы. Провала в памяти нет — я прекрасно помню, почему оказался здесь. Этой я сжимал палочку. А этой — присоединяю другую — стискивал его ладони, надежным замком удерживавшие меня. И удержавшие. Меня передергивает. Память об увиденном пути в никуда тает, как ночной кошмар, но вряд ли я когда-нибудь забуду случившееся там, в сознании Волдеморта, до конца. И все-таки… я сделал это. Я его убил, хотя всегда боялся, что мне не хватит решимости. А убил не задумываясь. Потому что он пытался убить Снейпа.

Что-то ускользает от меня, что-то важное, я точно помню, что за миг до конца он сказал мне какие-то слова, и вроде бы именно они меня остановили. Но дыра в черноту слепила глаза, а предсмертный вой Волдеморта оглушал внутренний слух — и я не могу вспомнить. Ладно, надеюсь, он не откажется повторить.

Я с хрустом выгибаюсь на постели и пытаюсь сесть — но могу лишь приподняться и бессильно упасть обратно на подушки. Что за черт, не должно у меня быть такой слабости! Даже когда я пришел в себя после того случая в хижине Хагрида, я чувствовал себя лучше — и голова не так кружилась. Позвать, что ли, мадам Помфри?

Дверь в конце палаты распахивается раньше, чем я открываю рот, и врач вбегает, подобрав пышную юбку и белоснежный передник. Она в самом деле бежит ко мне бегом — и прижимает руку к груди, словно стараясь унять сердцебиение. А потом начинает плакать. Это мне не нравится.

— Мадам Помфри, — голос сиплый, я откашливаюсь, прежде чем продолжить, — что произошло? С кем? — Я помню, что Волдеморт говорил о вторжении Пожирателей смерти в Хогсмид. — Кто-то пострадал? Есть раненые?

— Нет, нет, Гарри, нет, — торопливо мотает она головой, — все в порядке, все живы. — Капли со щек летят в разные стороны, она торопливо смахивает их с лица. — И ты наконец очнулся. Какое счастье! Как все обрадуются! — она глубоко вдыхает, стараясь успокоиться, а я, начиная подозревать, переспрашиваю:

— В каком смысле «наконец» очнулся? Я долго спал?

Мадам Помфри выпрямляется и долго смотрит на меня. На ее лицо возвращается обычная невозмутимость, но глаза по-прежнему влажные:

— Ты полторы недели пробыл в коме, Гарри. Мы уже опасались, что ты так и не придешь в себя.

Полторы недели. Не может быть, протестует внутренний голос, я прекрасно помню, как Снейп нес меня сюда — и это совершенно точно не могло быть позже чем несколько часов назад. Я отключился по дороге, продолжая прижиматься щекой к его сюртуку — и очнулся здесь. Полторы недели? Вечность. И… я, кажется, пропустил экзамены. Чары, по крайней мере, точно.

— Какое сегодня число? — спрашиваю я, недоверчиво глядя на врача.

— Вечер пятого июня, — отзывается она необычайно жалостливо, — не волнуйся, пожалуйста.

— Пятое…

Пятое июня. Чары и Трансфигурация, да? Рассудок отказывается охватить прошедшее время, фиксируясь на мелочах. Мне почему-то страшно, хотя повода для страха вроде бы никогда больше быть не должно. Я истребил его, этот повод.

— Я пропустил экзамены? — выдавливаю я вслух.

— Их отменили, — говорит мадам Помфри, наливая в стоящий на тумбочке рядом с постелью стакан какое-то светло-рубиновое питье. Ну вот. Вся подготовка псу под хвост. — Выпей-ка. Это общеукрепляющее. А то ноги держать не будут. Мы тебя все эти дни только витаминами кормили. Голова может сперва кружиться.

— Витаминами? — я послушно глотаю содержимое стакана. — Как?

— Уколы ставили, разные полезные зелья вливали, — неохотно говорит врач. — Гарри, мне велено отвечать на твои вопросы, но лучше, если ты будешь задавать их не мне.

Велено отвечать? Значит, кто-то предполагал, что у меня будут вопросы? Кто? Какие?

— Зелья… — откликаюсь я вместо ответа. — А зелья кто готовил? Или и на такой случай в школьном госпитале все есть?

Я могу поверить, что так и есть, это же Хогвартс. Но мне нужен другой ответ.

— Профессор Снейп. Он здесь до последних трех дней даже ночевал. — Мадам Помфри поджимает губы, и я понимаю, что она не хочет говорить дальше. Но мне все равно.

Я так и думал, что он был здесь. Не знаю, почему. Потому что между нами больше, чем просто совместно совершенный подвиг? А что между нами? С чего я взял это? Что он мне сказал? На этот вопрос кроме него никто не ответит.

— Ночевал-то зачем? И почему теперь его нет? — продолжаю я, испытующе глядя на женщину, нервно комкающую край накрахмаленного передника. Она отводит глаза, не выдерживая моего взгляда. Странно. Еще недавно она просто заткнула бы меня, велев не донимать разговорами. Я предпринимаю яростное усилие и сажусь на кровати, спуская ноги на пол. В первое мгновение приходится ухватиться за резной столбик изголовья кровати, но я продолжаю смотреть на мадам Помфри. — Почему его нет здесь? — повторяю я требовательно. — Это же он меня сюда доставил!