Амур-батюшка - Николай Задорнов

Синдан содрогался от ярости и, стараясь не глядеть на хозяина, тучный, все еще могучий, ссутулившись, выходил из фанзы и долго смотрел на реку.

Близок ледоход, а он все сидит и ждет чего-то… Ехать в Сан-Син? Но с тех пор как убили Дыгена, Синдан опасается ехать на родину. Дыгена застрелили на его речке.

Синдан приходил и ложился в углу фанзы на грязные лохмотья.

– Иди кушать, – звал хозяин.

Синдан молчал.

«Гао ездил к русским, был в церкви, – думал Синдан. – Хочет перед русскими выслужиться. Дает им деньги. Понимаю, зачем он это делает. Это может быть полезно всему обществу. Но мое дело разве этому помешает? Дать русскому начальству богатую взятку, заплатить попам и чиновникам – и все сразу решится. Правда, нужно много денег. Для этого надо собрать их. Председатель должен позаботиться и об этом. А я пойду снова на Горюн и за два года выбью из гольдов такой капитал, что хватит дать взятку всем начальникам и раздать все долги».

Завыли ветры, волны заходили по реке. По утрам лужи затягивал ледок.

В Бельго приехали братья Чензы – Ян Гуэй и Ян Суй. С низовьев явился торговец Чжин, а с озера Болен – долговязый, сутулый У.

Все сочувствовали Синдану, но никто не говорил прямо, что надо отобрать Горюн у Бердышова. Только молодой Ян кричал, что следует убить Ивана.

Хвастовство брата Чензы не нравилось Гао. Ему надоели призывы к убийству. Он чувствовал разницу между собой и членами своего общества.

«С русскими можно жить и торговать, – думал Гао. – Русские крестьяне работают и кое-как торгуют. С ними можно стать по-настоящему богатым. Только не надо сторониться их, не надо ссориться с ними. На родине мы никогда не чувствовали бы себя свободными торговцами. Всякий маньчжурский чиновник, какой бы ни был он началъник, хотя бы генерал, – торгаш сам. Надо стать русским. Тогда можно разбогатеть. А мои друзья лавочники из-за своих грошовых дел могут все испортить. Сначала надо отвязаться от Синдана раз и навсегда».

– Надо действовать осторожно! – говорил Гао. – Мы добьемся своего лишь терпением. Надо ждать, хотя бы пришлось ждать годы. Пусть представится удобный случай.

– Старая песня! – Синдан усмехнулся. – Чего еще ждать? Долго ли еще ждать? – Он подбежал к Гао. – А я тебе окажу, что надо дать взятку исправнику.

Торговцы зашумели.

– Молчите! – крикнул Гао Да-пу. – Иди на место! – сверкнул он глазами на Синдана.

Маньчжур отошел. Каждый почувствовал, что Гао был в ударе. Его любили и уважали за дерзкий, острый ум и мужество. Перед торговцами был старшина, всевластный Гао, вольный казнить и миловать. Черные глаза Гао пылали. Это был тот Гао, который однажды собственноручно закопал живым в землю орочена, своего врага. Он не только избежал наказания, но и заслужил этим поступком великое уважение. Гао первый из торговцев выдумывал новые наказания за то, что не отдают долгов.

– Дать взятку? – с едкой злобой воскликнул он. – Дать взятку! О-е-ха! А у Ваньки Тигра нет языка? А у него нет денег на взятку? И дикари не расскажут, как ты мучил детей?

– Ты сам подучил меня, – оправдывался Синдан.

– Кто? Я? – Тут Гао стал перечислять все преступления Синдана. – Надо уметь все делать тихо, не под носом у тигров. О-е-ха! Я старшина, я ваш начальник. Изобью бамбуками! Тебя, младший Ян, за призыв к резне, за непочитание старших приказываю наказать бамбуками. Не смейте ссориться с русскими!

– Хо-хо! – закричали торговцы.

Яна повалили на пол, но Гао тут же простил его.

Синдан, ссутулившись, сидел в углу. Ярость его, казалось, стихла, но на самом деле она лишь ушла в глубь его души, чтобы пустить там корни во все стороны и потом явиться с новой мощью. Синдан понимал, что Яна хотели бить, но стремятся укротить, заставить молчать его.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Наутро приехал Ченза.

Он сразу заговорил про Ивана Бердышова.

– Ивана нельзя жалеть, – утверждал он.

Все опасались Бердышова. Похоже было, что Иван задумал вывести всех соперников на Амуре.

– Нет, суда нельзя избегнуть! – поднимая оба кулака, завопил Синдан.

– Смерть Ивану! – кричали торговцы.

В это время дверь широко распахнулась, и в фанзу в обледенелой одежде вошел Иван Бердышов.

– О-е-ха! – ужаснулся Ченза.

– Я легок на помине, – строго сказал Иван и поставил ружье в угол.

– А, Ваня, дорогой! – с неподдельным восторгом обнял его Гао. – Ну, иди садись. Мы с тобой всегда братки. Надо хорошо поговорить.

Иван ехал в лодке, подбитой полозьями, то на веслах по воде, то на собаках, выгоняя их из лодки на двигавшиеся льдины. Он замерз, измок и, поравнявшись с Бельго, кинулся в лавку, зная, что завернуть лучше всего к Ваньке Гао; Ему известно было, что торговцы в эту пору съезжаются к Гао и что Синдан живет там.

На всякий случай у Бердышова в обоих карманах было по американскому револьверу.

…Иван возвращался из Тамбовки. Он ездил туда как бы по торговым делам. Он хотел еще раз повидать и Дуню и ее отца. Но Спирьки в деревне не оказалось. Управившись с полевыми работами, он уехал вместе с Дуней, а куда – никто не знал. Иван не мог понять, почему он исчез. Сказали, что ушел на лодке.

Иван жил у Родиона, без дела не сидел, по округе скупал меха и собирал долги и все ждал Спиридона и Дуню.

Лед пошел. Иван поехал домой на лодке, с собаками, – так и не дождался Спирьку. Дольше нельзя было сидеть в Тамбовке.

Котяй Овчинников сказал ему перед отъездом из Тамбовки, что Спирька говорил, будто ищет хорошее место, хочет еще раз переселиться, что он собирается за перевал.

– Илья будет у него зятем, и они с ним уйдут.

«От меня не уйдут!» – думал Иван.

…Бердышов выпил.

– Меня еще рано резать, – сказал он. Подходя к фанзе, он слышал, о чем говорили торговцы.

Все с тревогой посмотрели в угол. Богатырь Синдан сидел там, как загнанный зверь. Он видел, что его бывшие друзья перепуганы, что горячие речи их пусты.

«Вот когда вы струсили», – подумал Бердышов и сказал:

– Ну, Синдан, иди сюда, чего боишься?

Синдан не шел. Иван, медленно ступая, приблизился к нему. Чем меньше расстояния оставалось между ними, тем слабее чувствовал себя Синдан и, наконец, в ожидании удара низко склонил голову, словно силы совсем покинули его, опустился на колени и пал ниц.

– Ты что это? Опять ложишься? Ты уже один раз ложился передо мной – не помогло. Вставай… Ванька, – обратился Бердышов к хозяину, – подыми его, а то я боюсь, что его трону, еще больше напугаю.

Иван присел на кан.

Торговцы стали уговаривать Синдана и подняли его на ноги.

Иван и члены общества быстро разговорились. Все видели в Бердышове не страшного Ваньку Тигра, сокрушающего их торговлю, а гостя. Хозяева были вежливы, умели забыть неприятности и выказать себя радушными.

Гао решил всем показать, что нет такого разговора, на который он не осмелился бы.

– Ваня, дорогой! Это хороший человек, – показал он на Синдана. – Ты его погубил совсем. Нам его шибко жалко. Надо об этом деле поговорить и ему помогать.

Иван выпил водки и почувствовал, что хмель ударил ему в голову.

– Пожалуй, говори, только смотри: я пьянею, не натворить бы чего-нибудь.

– Зачем! – испугался Гао. – Наша тебе братка!

– Ну, раз братка, то говори.

– Зачем ты его погони, как так можно? Надо его обратно пустить на Горюн-речка.

– Он же хотел ехать жаловаться в город. Почему не поехал?

Торговцы молчали.

– Я согласен. Как-то надо ему помочь, – сказал Бердышов.

Все оживились.

– Там, где можно, всегда надо избежать ссоры и договориться, – толковали торговцы.

Добрые отношения их председателя и Бердышова вдруг по-новому представились всем. Они поняли, как справедлив их старшина.

– Но обратно на Горюн его нельзя пустить. Он туда больше не пойдет.

– Тогда надо платить! – воскликнул Гао.

– Сколько? – спросил Бердышов.

Отражая пламя красной свечи, заблестели и выступили из темноты широкий лоб и щеки Синдана. Торговцы подступили ближе. Начался общий разговор.

Иван предлагал за Горюн триста рублей.

– Мало! Мало! – закричали торговцы.

– Речка не его! Ему Горюна больше не видать. А я даю деньги за то, что товары его мы по Горюну катали. А больше я ни за что платить не могу. Должников покупать-продавать нельзя. Крепостное право давно уже отменили. Мне Синдана жалко, и я могу ему помочь. Вот гляди на него, он у тебя тут отощал. А у меня бы жил – растолстел. Он и теперь, наверное, надоел тебе, а скоро всем вам опротивеет. Станет шляться из фанзы в фанзу, злиться, завистничать. Так что я для общего нашего дела могу дать ему триста рублей. А Горюн-речка – ничья. Заходи на нее кто хочет и торгуй.

Все поняли, что Гао умен, но и этот Тигр, кажется, не глупее. Бердышов был прав. Все озирались на Синдана.

– Он уже битый! – продолжал Иван. – И стал не такой, как был раньше, когда палки вырезал. Вон уж из него вата лезет, – схватил он торговца за продранный рукав. – Эй, Синдан, я тебе советую: подобру-поздорову вали отсюда, пока за тебя свои же не взялись. Ты, Ванька, – сказал он хозяину, – поди, и сам думаешь, как бы его отсюда сплавить поскорей.