Гарри Поттер и Реликвии Смерти - Джоан Роулинг

— Вы не против, если я тут еще побуду немного? — спросил Гарри у остальных.

Они пробормотали что–то, чего он не расслышал; он ощутил мягкое похлопывание по спине, и затем все они потянулись обратно к коттеджу, оставив Гарри одного рядом с эльфом.

Гарри осмотрелся: вокруг было множество больших белых камней, обкатанных морем; они обозначали края клумб. Он подобрал один из самых больших и положил его, как подушку, над тем местом, где сейчас покоилась голова Добби. Затем он пошарил в кармане в поисках волшебной палочки.

Там были две. Он совершенно забыл, не мог припомнить произошедшего, не мог вспомнить, чьи это были палочки; кажется, он вырвал их из чьей–то руки. Он выбрал более короткую из двух — она приятнее лежала в руке — и указал ей на камень.

Медленно, подчиняясь его тихо выговариваемым инструкциям, на поверхности камня стали появляться глубокие царапины. Гарри знал, что Гермиона смогла бы сделать это аккуратнее и, вероятно, быстрее, но он хотел сам отметить это место, так же как он хотел сам вырыть могилу. Когда Гарри встал, на камне была надпись:

Здесь лежит Добби, Свободный Эльф.

Он смотрел на свою работу еще несколько секунд, после чего пошел прочь; шрам по–прежнему слегка покалывало, голова была полна мыслей, которые пришли к нему, пока он копал могилу, идей, оформившихся во тьме, идей пленительных и одновременно страшных.

Когда Гарри вошел в маленькую прихожую, все остальные сидели в гостиной и смотрели на Билла; тот говорил. Комната была приятна на вид, оформлена в светлых тонах; в камине весело пылал плавник. Гарри не хотелось заляпать грязью ковер, поэтому он остался стоять в дверях, прислушиваясь.

— …хорошо, что Джинни на каникулах. Если бы она была в Хогвартсе, они могли бы ее взять, прежде чем мы бы до нее добрались. Теперь мы знаем, что она тоже в безопасности.

Он оглянулся и увидел стоящего в дверях Гарри.

— Я их всех эвакуировал из Берлоги, — объяснил он. — Переправил к Мериел. Упивающиеся Смертью знают теперь, что Рон с тобой, они наверняка займутся семьей — не надо извиняться, — добавил он, видя гаррино выражение лица. — Это всегда было лишь вопросом времени, папа это говорил уже несколько месяцев. Мы же самая большая семья кровоотступников из всех, какие только есть.

— Какая у них защита? — спросил Гарри.

— Чары Фиделиус. Папа — Хранитель Тайны. И на этот дом мы тоже их наложили, здесь Хранитель Тайны я. Конечно, никто из нас не может больше ходить на работу, но это вряд ли сейчас самое важное. Как только Олливандер и Грипхук достаточно поправятся, мы их тоже переведем в дом Мериел. Здесь не очень много места, а вот у нее полно. Ноги Грипхука сейчас залечиваются, Флер дала ему Костерост; мы, вероятно, сможем отправить их через час или…

— Нет, — покачал головой Гарри, и Билл удивленно посмотрел на него. — Они оба нужны мне здесь. Я должен с ними поговорить. Это очень важно.

Он слышал в своем голосе властность, убедительность, чувство цели, пришедшее к нему, когда он рыл могилу Добби. Все лица теперь были повернуты к нему, все казались в замешательстве.

— Я пойду помоюсь, — сказал Гарри Биллу, взглянув на свои руки, все еще покрытые слоем грязи и доббиной крови. — Затем я должен буду с ними поговорить, немедленно.

Он прошел в маленькую кухню, к раковине под выходящим на море окном. Рассветные краски разгорались над горизонтом, перламутрово–розовые и бледно–золотые, пока Гарри умывался, вновь прокручивая в голове цепочку мыслей, пришедших к нему в темном саду…

Добби так и не смог рассказать им, кто послал его в погреб, но Гарри знал, что он видел. Синий глаз пронзительно посмотрел из осколка зеркала, и затем пришла помощь. Помощь всегда будет оказана в Хогвартсе тем, кто о ней просит.

Гарри вытер руки, не обращая внимания ни на красоту сцены за окном, ни на шум голосов остальных в гостиной. Он посмотрел в окно, куда–то поверх океана, и почувствовал, что в это утро он подошел ближе, чем когда–либо, к разгадке всего.

А шрам его все еще покалывало, и Гарри знал, что Волдеморт тоже приближается. Гарри понимал, и в то же время все еще не понимал. Инстинкт говорил ему одно, мозг — прямо противоположное. Дамблдор в гарриной голове улыбнулся, глядя на Гарри поверх своих ладоней, сложенных «домиком», как в молитве.

Ты дал Рону Делюминатор. Ты понимал его… ты дал ему способ вернуться назад.

И Червехвоста ты тоже понимал… ты знал, что где–то там оставался кусочек раскаяния…

И если ты знал их… что ты знал обо мне, Дамблдор?

Ты не хотел, чтобы я знал, не ища? Знал ли ты, как трудно будет мне это найти? Именно потому ты и сделал это таким сложным? Чтобы у меня было время все понять?

Гарри стоял совершенно неподвижно, его затуманившиеся глаза наблюдали за тем местом, где над горизонтом поднимался золотой краешек ослепительного солнца. Затем он посмотрел вниз, на свои вымытые руки, и на какое–то мгновение был удивлен, увидев в руках полотенце. Он отложил его в сторону и вернулся в прихожую, и пока он шел, его шрам сердито запульсировал, и в его мозгу стремительно, словно отражение стрекозы на водной глади, промелькнул контур чрезвычайно знакомого ему здания.

Билл и Флер стояли у подножия лестницы.

— Я должен поговорить с Грипхуком и Олливандером, — произнес Гарри.

— Нет, — ответила Флер. — Тебе придьется подождать, ‘Арри. Оньи оба больны, устали…

— Прости, — ровным голосом ответил он, — но это не терпит. Мне нужно поговорить с ними сейчас же. Наедине — и по отдельности. Это срочно.

— Гарри, что, черт возьми, происходит? — спросил Билл. — Ты появляешься здесь с мертвым домовым эльфом и полубессознательным гоблином, у Гермионы такой вид, как будто ее пытали, а Рон вообще отказывается что–либо рассказывать…

— Мы не можем сказать тебе, чем мы занимаемся, — решительно произнес Гарри. — Ты в Ордене, Билл, ты знаешь, что Дамблдор поручил нам миссию. Мы не должны говорить о ней с кем–либо еще.

Флер издала раздраженный звук, но Билл не взглянул на нее — он смотрел на Гарри. Его изборожденное глубокими шрамами лицо было абсолютно бесстрастным. Наконец, он сказал:

— Хорошо. С кем ты хочешь поговорить сначала?

Гарри поколебался. Он знал, что зависело от его решения. Времени практически не оставалось: он должен был решить сейчас — Хоркруксы или Реликвии?

— Грипхук, — произнес Гарри. — Сначала я поговорю с Грипхуком.

Его сердце колотилось, словно он только что быстро бежал, а потом убрал огромное препятствие.