По Северо-Западу России. Том 2. По Западу России. - Константин Константинович Случевский

Этот земельный клин составляет до сих пор, по составу населения и вероисповеданиям, предмет трудной и упорной заботы правительства в видах окончательного объединения его с Империей. Здесь во многих местах совершается то, что говорилось покойным Батюшковым о Холмско-Подляшской Руси в изданной им книге «Холмская Русь»; нельзя скрывать того обстоятельства, что болезненные явления не прекратились и что приходится принимать меры, которые, несомненно, должны парализовать римско-католическую пропаганду. Гранича с севера вплотную с балтийскими губерниями, вызывающими целый ряд необходимых преобразовательных мероприятий, сливаясь на юге с холмскими и червенскими городами, земельный клин этот вмещает в себе почти все то пространство, на котором разрешаются, или, лучше сказать, имеют быть разрешены вопросы: польский, западного края и слитый с ними воедино вопрос еврейский. Важность этих вопросов явствует сама собой.

Вот полный перечень местностей, предстоявших посещению: Ковна, Юрбург, Гродна, Осовец, Варшава, Новогеоргиевск, Ивангород, Брест-Литовск, Полесье, Несвеж, Минск, Смоленск, Калуга, Тула, Троице-Сергиева Лавра. С быстротой необычайной менялись одни за другими впечатления самые разнообразные и противоположные.

Ранее других была посещена Ковна; укрепления существовали здесь еще в XIV веке, так как место это, расположенное при слиянии двух судоходных рек, Немана и Вилии, давно должно было служить важным стратегическим пунктом; развалины древнего замка видны и до сегодня над Вилией; это вторая по времени крепость, построенная балтийскими рыцарями в 1383 году, после разрушения ими первой в 1362 году. О рыцарях нет здесь больше и помину, но зато православных в губернии на 1.400.000 душ (из них 1 мил. крестьян и 270.000 евреев) всего только 4%. В известном описании последнего польского восстания, составленном Ратчем, говорится, что, несмотря на деятельность графа Муравьева, последние шайки держались именно в Ковенской губернии, с её сетью костелов.

Гродна упоминается в летописи впервые в 1120 году, когда правнук Ярослава Всеволод был князем гродненским, сыновья которого Борис и Глеб оставили здесь по себе память в осыпающихся развалинах древнего храма «на Коложе». Гродна в XII веке была крайним западным пределом Русской земли в этих местах. Местный житель белорус или малорос решительно недоумевает, замечает Коялович, когда этот город называют не Городня, а Гродно; непостижимо также, почему русские люди в разговоре не склоняют этого имени: надо бы говорить Гродна и Вильна. С XIV века, испытав разных властителей, Гродна остается в Литовском великом княжестве; в XV и XVI веках город процветает: тут жили и короли польские, и князья литовские — Казимир IV (у. 1492), Стефан Баторий (у. 1586). Казимир IV спасался сюда от моровой язвы и даровал городу магдебургское право, то есть неподсудность королевским чиновникам; причем «войт» назначался королем, правил суд заодно с «ратманами», выбранными городом, и мог произносить даже смертные приговоры. Замечательно, что если верить новейшим местным официальным данным, то в Гродне и теперь процент смертности, а именно — два, наименьший во всей России. Когда в августе 1831 года состоялись революционные выборы от занеманских польских частей, то депутатом от Гродны был выбран известный впоследствии маркиз Велепольский, но уже 9 сентября пала сама Варшава, и Велепольский эмигрировал, с тем, чтобы появиться опять во время повстания 1863 года, но несколько в другой роли. В повстании 1862-1863 годов гродненский предводитель дворянства граф Скаржинский, начиная с первого съезда помещиков, руководил мятежным делом и думал сам образовать гродненскую шайку, но был своевременно арестован. известный его мемуар объяснял нам, что единственное средство сохранить для России северо-западный край, — это дать ему польское самоуправление. Мысль не умирающая и сегодня и, к сожалению, близкая и некоторым из местных русских деятелей.

Наиболее долгая остановка, а именно три дня, предстояла в Варшаве. Варшава, как говорят, подобно Гродне, всегда отличалась здоровым климатом, что не помешало, однако, Петру Великому, прибывшему сюда 11 июля 1706 года, заболеть здесь жестокой лихорадкой, о которой писал он Кикину, что «в самый Ильин день футов на пять был от смерти, такая жестокая была фибра».

Когда-то, восемь веков назад, Конрад, князь Мазовин, охотясь на берегу Вислы, пленился местом и построил замок; так, по преданию, зародилась Варшава. Только в самом конце XVI века Сигизмунд III, король польский, перенес сюда столицу из Кракова; говорят, что набожность варшавян была одной из причин, подвигнувших этого благочестивейшего из королей переселиться в Варшаву.

Не дальше, как девяносто лет назад, Варшава являлась столицей шляхты, воплощением её изумительных правовых порядков, сгубивших, в конце концов, Польшу и самую шляхту столицы; правовые порядки эти выразились в так называвшихся «юридиках», уничтоженных законом 1791 года, т. е. только пред самым разделом Польши. «Юридики», число которых возросло в Варшаве до многих десятков и которые довели горожан до убожества, были шляхетские собственности или, так сказать, отдельные города в городе, в которых право суда и сбор податей зависели не от городского управления, а от собственников «юридик». Исполосованная вдоль и поперек «юридиками», Варшава представляла из себя действительную столицу шляхетства, воплощение всей Польши в миниатюре.

Варшава была также искони воплощением другой идеи, проходящей красной нитью по всей истории Польши и составляющей самое неприятное наследство, полученное нами от неё. «Отсутствием инстинкта самосохранения, — говорит Иловайский, — следует признать призвание на Польскую землю немецкого ордена и безучастное отношение к чрезмерному размножению еврейского населения». Еще Казимир великий (у. 1370), для развития среднего сословия, облегчал и покровительствовал колонизации края немцами и евреями, и последние, не находя нигде места в Европе, наплывали сюда; в немецких землях их жгли, здесь им дарили привилегии. Уже в 1420 году краковский сенат жаловался на то, что подавляющее большинство купцов и ремесленников в Польше евреи. Ко времени возникновения герцогства Варшавского, при Александре I, число евреев в Варшаве сильно увеличилось, потому что им дозволяли торговать и жить на всех улицах; вся Сенаторская, Маривиль и Поцеев были запружены ими. Участие евреев в мучениях Украины, равно как и в восстаниях 1830 и 1863 годов, всем известно, и крайне характерны следующие два факта, стоящие того, чтобы упомянуть о них. Когда в 1861 году умирал претендент на польскую корону, известный устроитель в Париже «Ламберова отеля», князь Адам Чарторыйский, пока находился во власти при императоре Александре I, то он в предсмертной речи своей излился в благодарности к евреям, что и засвидетельствовано присутствовавшими при смерти родственниками и другими людьми в назидание потомству. Когда в том же 1861 году 2 апреля маркиз Велепольский, эмигрировавший в 1831 году, приехал в Варшаву, по Высочайшему повелению вступил в управление и принимал представителей духовных и властей, то он обратился