По Северо-Западу России. Том 2. По Западу России. - Константин Константинович Случевский

Пароходная пристань находится подле соборов, старого и нового, — в самом центре городка. Соборы освящены оба во имя Петра и Павла. Новый собор построен сравнительно недавно, именно в 1868 году. По краю городка протекает быстрая, вечно шумящая, порожистая речка Повенчанка, почти сплошь усеянная камнями и по слухам заключающая в себе речной жемчуг. На противоположном от города берегу её находится лесопильный завод и громадные лесные склады купца Лебедева, а впереди их, над самой рекой — остатки доменной печи Петровского завода. Завод до 1726 г. управлялся казной, и потом передан в частное пользование неким предпринимателям Мартьянову и Колче, но они, проработав десять лет, отказались от завода, и с той поры он был окончательно заброшен. Теперь о нем напоминают только жалкие остатки разрушенной доменной печи, которые чья-то добрая рука обнесла небольшим палисадником.

Повенец

Против завода, на городской стороне, стоит небольшая часовня, и от неё, с окраины города, начинается довольно широкая дорога, вскоре исчезающая в ближнем перелеске. Дорога эта — тракт на Соловки, по которому то и дело движутся толпы богомольцев обоего пола. Говорят, что от Повенца до Сумского посада, находящегося уже на Белом море, считается 187 верст, а из посада в Соловки едут уже на пароходе. Переход морем продолжается часов около десяти, — а на парусах, — прибавляют жители, — хаживали туда и в шесть часов.

Путешествовавший недавно по Обонежью И. Ф. Тюменев рассказывает, что на обратном пути от Повенца к Петрозаводску он имел случай познакомиться с известным здесь певцом былин, Иваном Аникиевичем Касьяновым, с которым провел около двух суток. Иван Аникиевич обладает замечательной памятью, благодаря которой владеет почти неистощимым запасом былин, старинных песен, местных легенд, преданий, разного рода стихотворных «сказок» частью нравоучительного, частью юмористического содержания. В качестве любознательного человека, он отыскал в корельском языке объяснение непонятных для русского названий деревень и селений и объяснил нам имена местностей, которые мы проезжали. Так, например, имя лежащей на севере Толвуи, по его словам, происходит от корельского: Тольви — зима, а название Киж, находящихся южнее, от Кези — лето. Кузаранда должна бы была называться по-русски Еловым бором, так как происходит от корельских слов: куза — ель и ранда — бор. От него же узнали мы интересную подробность о корелах, с незапамятных времен составляющих коренное население края. У них совершенно отсутствует то, чем так богато пришлое русское племя — народные песни. Когда же они начинают петь, то поют по слуху наши же напевы и слова, зачастую сами не понимая их смысла.

Много любопытного передал Иван Аникиевич путешественнику и, между прочим, легенду об одной достопримечательности, находящейся на восточном берегу озера, неподалеку от уездного города Пудожа. Город этот, как известно, лежит на реке Водле, которая за несколько верст до впадения в озеро принимает имя своего притока Шалы, и рыбачья деревенька, раскинутая при её впадении, называется уже Шальским устьем. Почти рядом с этим устьем далеко выдвигается в озеро поросший густым лесом мыс, носящий название «Бесова носа». Мыс круто спускается к воде и заканчивается плоской, гладкой лудой, впереди которой, как бы оторванная от неё, торчит из воды большая гранитная глыба. Народ рассказывает, что на этом мысе в незапамятные времена жил бес, а на другом, ближайшем к нему, — бесиха.

Соборы в Повенце. Собор времени Бориса Годунова. Новый собор

Однажды бес захотел повытянуть свои владения подальше в озеро. Он свил крепкую веревку и стал тянуть оконечность мыса в воду; но, как он ни старался, ничего поделать не мог, а оторвал только гранитную глыбу, которая и упала в озеро саженях в 30 от носа. Как бы в подтверждение существования здесь беса, наверху полуостровка находится деревня — Бесовец. Все эти названия и вышеприведенное предание основаны, по всей вероятности, на том обстоятельстве, что на луде, составляющей крайнюю оконечность мыса, сохранились какие-то изображения, начертанные неизвестно чьими руками и неизвестно в какое время; жители принимают эти фигуры за бесов.

Г-н Тюменев, побывавший на луде, зачертил вырубленные на ней изображения. Среди них обращают на себя внимание две человеческие фигуры, затем встречаются изображения животных, по-видимому, пушных, и птиц, похожих на лебедей; есть и небольшая рыбка, сделанная очень отчетливо, но, по всей вероятности, принадлежащая более позднему времени. Грубее всего изображены люди. На самой большой человеческой фигуре, с подогнутыми ногами и растопыренными руками, очевидно принимаемой за главного беса, каким то благочестивым человеком вырублено изображение креста, как бы приковывающее беса к луде и не дающее ему возможности делать лихо на озере.

есов нос и находящиеся на нем древние изображения

По поводу этих таинственных изображений г. Барсов, в своем реферате об олонецких древностях, замечает: «Полагают, что в этих очертаниях изображен финский легендарный герой Вяйнямёйнен, управляющий водами и сушей и разделяющий власть со своей супругой. Но, принимая в соображение низкий уровень нравственного развития живших здесь финских племен, г. Тюменев считает трудным допустить, чтобы эти изображения, отличающие более или менее развитую мифологию, принадлежали этим аборигенам; начертание таких образов, как, например, циркуля, пилы и чего-то в роде зеркала, находящихся здесь, скорее должно быть приписано более развитому новгородскому племени, лишь только в более отдаленный период». Как бы то ни было, эти изображения принадлежать к числу весьма немногочисленных остатков подобного рода, сохранившихся в нашем отечестве, и заслуживали бы более обстоятельного и подробного исследования.

Певец былин Иван Аникиевич Касьянов

ПУТЕШЕСТВИЕ ШЕСТОЕ (1888 г.).

Очерк пути.

Шестое путешествие, если взглянуть на карту и не считать начала пути от Петербурга до Ковны и его конца от Москвы до Петербурга, совершилось на протяжении более чем 3.000 верст железнодорожного пути и окаймило тот территориальный клин Империи, который, начинаясь широкой стороной своей в Царстве Польском, по его внешней окраине, упирается острием в Москву.

Этот клин русской земли вдоль и поперек, в течение веков, орошался нашей и вражеской кровью, взрыт бессчетными боями и упокоивает последним сном несметное число воинов русских, поляков, литовцев, татар, рыцарей немецких, разношерстных представителей армии Наполеона, с её двунадесятью языками, казаков всяких наименований и, наконец, разных воровских и изменнических людей, лиходеев, своих и чужих, времени междуцарствия, главные гнезда которых были свиты