Аквилон. Трилогия - Саша Токсик

Аппараты булькнули, подтверждая «знакомство». В этот раз это звучало так, словно они обрадовались и приветствовали друг друга.

* * *

Таверна «Мокрая борода» гудела как растревоженный улей. Низкие закопчённые своды нависали над длинными столами из грубо отёсанных досок. В воздухе висела такая густая смесь запахов, что её, казалось, можно было резать ножом. Кислое пиво, въевшийся в стены табак, пот немытых тел и что-то неуловимо рыбное, словно само озеро просочилось в доски за годы существования заведения.

За общим столом сидело человек пятнадцать. Все свои, все ныряльщики. Каждый знал друг друга.

Федька Налим устроился с краю длинной скамьи. Место, выбранное с расчётом. Отсюда удобно наблюдать за всеми, оставаясь при этом незаметным. Он молча потягивал пиво из глиняной кружки со сколотым краем. Пиво было отвратительным: водянистое, с привкусом затхлости. Все знали, что Толстый Карп, хозяин таверны, разбавляет его водой из канала, а потом добавляет спирт для крепости. После третьей кружки во рту появлялся характерный привкус тины, который не перебивался ничем.

Но после пятой на это было уже наплевать.

Братья Горшковы ввалились в таверну с грохотом, распахнув дверь так, что она ударилась о стену. Оба крупные, с наглыми туповатыми взглядами. Со стороны выглядели близнецами, хотя старший Семён был старше на полтора года, чем младший, Василий.

— Налим уже здесь! — заметил Василий, усаживаясь. — Эй, Налим, чего такой кислый? Опять ничего не нашёл?

Федька пожал плечами, не отрывая губ от кружки. На самом деле сегодня он нашёл серебряную табакерку и пару медных, но старинных пуговиц которые можно выгодно толкнуть антикварам. На несколько дней хватит с лихвой. Но Горшковым об этом знать необязательно.

— Молчит, как всегда, — фыркнул Семён, усаживаясь во главе стола на место, которое негласно считалось его. — Ладно, не до него сейчас. Есть новости!

Все придвинулись ближе. Матрёна, жена хозяина, крупная женщина, шириной плеч не уступающая мужу, принесла ещё пива. Для Горшковых в отдельном кувшине, не разбавленное. Карп братьев побаивался. Они были скоры на кулаки.

— Моя сеструха Варька ходила в это «Бюро находок», — начал Василий, даже не дождавшись, пока брат отопьёт. — Притворилась, что потеряла серёжки в канале у моста. Мол, упали, когда с милым прощалась.

Несколько человек хихикнули. Варьку Горшкову знал весь портовый район. С каким таким милым она могла прощаться? С очередным матросом за пятак?

— И что? — нетерпеливо спросил Костя-Щука, длинный и тощий, с выпученными глазами, делавшими его похожим на свою рыбью тёзку.

— А то! — Василий выдержал театральную паузу, наслаждаясь всеобщим вниманием. — Старик Золотов, этот жадный пень, с гордостью показал ей всё, что за сегодня принесли. Угадайте сколько?

Пауза затянулась. Василий смаковал момент, как актёр перед главной репликой.

— Восемнадцать вещей! За один день! ВОСЕМНАДЦАТЬ!

В таверне повисла тишина. Даже Толстый Карп, протиравший кружки за стойкой, замер с тряпкой в руках. Потом все заговорили разом:

— Да быть того не может!

— Врёт твоя сеструха!

— Восемнадцать⁈ Я за неделю столько не нахожу!

Семён стукнул кружкой по столу. Звук прокатился по таверне как выстрел.

— Это ещё не всё. Варька списочек переписала, пока старик за чаем ходил. Там есть кольцо Верки прачки. То самое, с бирюзой, что её покойная мать носила.

— Которое мы неделю искали! — взвыл Костя. — Она мне полтинник за него обещала! Я всё дно у прачечной обшарил, каждый камень перевернул!

— И перстень купца Рябова с рубином, — продолжил Василий, загибая пальцы. — И медальон какой-то дамы с Дворянской улицы. И даже золотые часы!

— Золотые⁈ — Митька Свисток, самый молодой из присутствующих, аж подпрыгнул на месте. — Да за такую находку можно месяц жить не тужить!

Федька слушал молча, медленно потягивая своё скверное пиво. В отличие от остальных, его не удивляло количество находок. Удивляло другое. Метод Ключевского. Федька видел его в деле пару раз, наблюдая издалека. Тот нырял… неправильно. Не так, как учат в их ремесле.

Обычный ныряльщик методично прочёсывает дно, квадрат за квадратом, запоминает течения, изучает рельеф. Это ремесло, которому учатся годами, передавая секреты от отца к сыну. А Ключевский просто нырял и доставал. Словно заранее знал, где что лежит.

— Мой племянник тоже подтверждает, — вступил Митька, тревожно теребя кружку. — Видел в лавке кольцо прачки. Она там чуть не плакала от радости.

— Моя жена тоже ходила поглазеть, — добавил кто-то из дальнего конца стола. — Говорит, там очередь с утра! Люди заявки пачками несут!

— Скоро мы вообще без работы останемся! — Щука вскочил, размахивая руками.

Старший Горшков повернулся к Федьке:

— Эй, Налим! Ты же у нас лучший был. До этого выскочки. Что думаешь? Как он это делает?

Федька пожал плечами. Он действительно не понимал. Но если остальные завидовали, он скорее восхищался чужим мастерством.

— Да что с него взять, — хмыкнул младший Горшков презрительно. — Он всегда молчун. Может, боишься конкуренции, а, Налим? Сам-то давно ничего крупного не находил!

Федька только хмыкнул в кружку. Пусть думают что хотят. Ему не семь лет, чтобы доказывать свою значимость.

— Надо что-то делать! — Семён стукнул кулаком по столу с такой силой, что кружки подпрыгнули, а пиво расплескалось. — Этот выскочка нас по миру пустит!

— Может, поговорить с ним по-хорошему? — предложил дядя Паша, старейший из ныряльщиков. В его голосе звучало сомнение. Он-то понимал, что «по-хорошему» у Горшковых не получится.

— По-хорошему он не поймёт! — рявкнул Семён. — Я знаю таких. Приезжие, думают, самые умные. Местных за людей не считают!

— Встретим его у старых складов, — предложил Костя, почёсывая лысину. — Поговорим по-мужски. Объясним, что в нашем деле нужно делиться.

— Или пусть уезжает из города! — поддержал Митька.

Братья Горшковы переглянулись. Между ними прошёл тот безмолвный диалог, который бывает только у братьев. Движение бровей, наклон головы, едва заметный кивок.

— Мешок на голову и в тёмный угол, — произнёс Василий с мечтательной улыбкой. — Пару рёбер сломать для острастки. Чтоб знал своё место. Может, руку повредить, нечаянно, конечно. Не сможет нырять пару месяцев, глядишь, и уедет.

— Завтра вечером, — решил Семён. — У складов темно, фонари там не горят уже год. Сторожа нет с прошлого месяца. Надо подумать, как его заманить туда. А дальше дело техники.

— Ты с нами, Налим? — спросил Василий, поворачиваясь к Федьке.

Федька неопределённо качнул головой. Движение, которое можно было истолковать как угодно.

— Эх, Налим, — Василий покачал головой. — Был ты лучшим, а теперь что? Сдулся?

Федька не ответил, допивая пиво.

— Ладно, кто за? — Семён поднял кружку.

Лес рук взметнулся вверх. Пьяные выкрики сотрясли закопчённые стены. «За наше дело!», «Покажем выскочке!», «Ныряльщики Синеозёрска!» Кто-то затянул старую песню про удачливого