Лондон в огне - Юрий Павлович Валин

обречена. Ибо было знамение, и бунт дикарей — лишь первая капля «бездонного моря печалей». Палата Лордов знает о грядущем в подробностях, но не решается сообщить обществу. Далее принц посоветовал уповать на защиту святого Бонифация, избегать алкоголя и создавать приюты для собак…

Куда исчез этот лже-принц и что означали эти бессвязные пророчества, оставалось абсолютно непонятным. Достоверно известно, что в тот день и час принц находился в Осборне, и никак не мог проповедовать в Лондоне. Тем ни менее, очевидцы утверждали, что это был именно он…

Известная певичка и актриса мисс Уолт перед выступлением в «Альгамбре», во всеуслышание заявила что имела в любовниках двух офицеров-волинтеров и лучших самцов ей еще не доводилось принимать в своей постели. Со своими хвостами они воистину бесподобны. Буквально через минуту мисс Уолт в истерике опровергла своё шокирующее заявление, утверждая, что никогда в жизни не смогла бы разделить ложе с хвостатым дикарем. Но практически в ту же самую минуту полуголого наглого волинтера видели выходящим из ее гримерной…

Архиепископ Йоркский, покидая собор Святого Павла, упомянул, что поскольку Свыше человечеству уже ниспослан «хвостик» для продления рода и иных насущных нужд, то грешно осуждать иностранцев за наличие еще одного хвоста, ибо прихлопывать мух — вполне достойное христианское занятие. Это заявление слышали десятки человек, и хотя епископ позже не замедлил опровергнуть свою странную сентенцию, таинственный намек озадачил многих…

На витрине универмага «Маршалл энд Снелгров» лично директор, достойный мистер Спартер, вывесил объявление о «распродаже хвостов казненных мятежников, отличной выделки, оправленных в серебро. Иные варианты отделки и гравировка монограмм производятся за отдельную плату». Объявление со скандалом сняли через десять минут, но жалобы шокированных покупателей и заказы на сувенирные хвосты хлынули бурным потоком…

Хвостачи наводили на лондонцев ужас. Коварные дикари предусмотрительно не рисковали высовываться крупными шайками, но непристойно наглые одиночки, оказались воистину вездесущи. На станции подземки Эджвер-роуд, дикарь в одной набедренной повязке и цилиндре с перьями приставал к дамам и пытался задирать хвостом их юбки. На Коммершел-роуд озверевший волинтер, угрожая «ядовитым жалом хвоста» отобрал у торговца каштанами весь товар. У Сент-Брайдского кладбища прохожие неоднократно наталкивались на бродящих мертвецов-дикарей — восставшие из могил, синие, опухшие, с обрывками веревок на шее, эти покойники ужасающе стонали, клялись о скорой мести и напущении на город «хлада, глада и гада».

В город были введены дополнительные войска и полицейские силы. Патрули гвардии и драгун пытались излавливать хвостачей, полиция устраивала еженощные засады, непрерывно почесывала пустыри и заброшенные склады. Иногда удавалось найти мертвые тела хвостачей и продемонстрировать их горожанам, но в Ист-Энде зрело возмущение — констебли из Бирмингема и Бристоля, дурно знакомые с реалиями столицы, частенько хватали не тех, кого нужно. Методы досмотра на «предмет хвостовости» некоторых особо щепетильных горожан весьма и весьма оскорбляли. Тем более, уже стали известны достоверные случаи появления «хвостачек женского пола», ведущих себя омерзительно развязно и домогавшихся ночных прохожих. Ловля подобных алчных особ грозила стать настоящей проблемой…

К удивлению подполья, серия диверсий, вроде бы продуманных и скоординированных, не принесла очевидного эффекта. Одновременные пожары на двух газовых заводах лондонцы сочли случайностью, чуть больше шума вызвали синхронные аварии на четырех подстанциях пневмо-почты. Городская связь оказалась парализована практически на сутки, что вызвало многочисленные возмущения, особенно в деловом Сити. Но связывать факты воедино пресса отказывалась категорически — здесь явно не обошлось без негласного давления властей.

Большего эффекта достигла пробная партия листовок. Чистотники без особого труда накатали сотню воззваний, воспользовавшись рычажным станком крошечного издательства в Хакни. Требования Военно-Революционного Армейского Комитета Иностранцев о «тщательном и независимом расследовании возмутительной провокации у Хрустального дворца, уравнивании в правах военных иммигрантов с коренными британцами и свободной раздаче лодок малоимущим» прочли сотни горожан. В этот бред едва ли кто-то поверил, но сам факт появления листовок наделал много шума. Катрин сочинила второй выпуск бюллетеня ВРАКИ, учтя особенности шрифта и возможности полиграфии, но тут забастовали чистотники — они хотели решительных действий, а не «шуточек с газетками».

Остатки первого воззвания разбросал с крыши Ковент-Гардена дерзкий хвостач — в этой акции зарвавшаяся Лоуд превзошла сама себя.

…В воздухе еще кружились листки с кривоватым строками. Толпа в несколько тысяч лондонцев, задрав головы, смотрела как дикарь прогуливается по краю крыши. Он был полугол, видимо, нетрезв, ибо понять его истошные вопли: «Долой! Вся власть трудящимся хвостам! Човны народам моря!» было невозможно. Мятежник был одет в медвежью шапку гвардии Ее Величества и кальсоны благородного апельсинового цвета, из которых торчал гордо задранный хвост. На вопли негодующей толпы и требования констеблей сдаться, дикарь издевательски кланялся и рассылал воздушные поцелуи. Выломать люки, ведущие на крышу и арестовать ошалевшего дикаря констебли смогли не сразу, кто-то из офицеров полиции, утеряв хладнокровие, приказал стрелять по негодяю. Под револьверными хлопками мятежник поджал хвост и взволновано забегал по крыше, потом произвел краткое «оскорбление общества путем оправления естественной надобности» и куда-то сгинул. (Лоуд утверждала, что столь злонамеренно оскорблять и не думала, просто «со страху приключилось». Но, как известно, нет такого утверждения, которое Оно не утверждало бы хоть раз в своей немаленькой жизни.) Справившиеся с люком констебли ворвались на крышу, но никого не нашли. Примерно в это же время у суперинтенданта дивизиона «J» пропал шлем нового образца, но об этом газетчики не пронюхали.

…— Да в принципе, жить можно. И что обстановка? — Андрей бережно снял с плеча рюкзак.

Мин плюхнул на пол увесистую коробку с консервами и, отдуваясь, уселся сверху — тушенка непонятного происхождения, но недурного вкуса, пользовалась заслуженным успехом, как у опергруппы, так и у местных подпольщиков. Чистотники считали, что жестянки с мясом вовсе не люди делали и Катрин была готова с ними согласиться — судя по незнакомым специям и рунной маркировке на банках, провизия прибывала издалека. Что именно за мясо в банках, товарищ консул объяснить затруднился, вроде бы не свинина. Ну, не суть важно.

Андрей вытащил из рюкзака легкий надежный кофр и пластиковый прозрачный «файл» с распечатками:

— Значит, еще раз прошлись по адресам. Остались две точки. На десятой миле что-то армейское, вроде бы насосная станция. Но смущает, что насосной присвоен отдельный адрес пневмо-почты. Да и к чему вашему капитану понадобилась та насосная? Возможно, там под землей что-то скрыто.

— Проверим, — проворчала Катрин. — Под землей нам как раз без проблем.

— Я так и подумал, — кивнул консул. — Посему второй адрес более интересен. Поместье, миль шесть севернее концлагеря «Нью-Крейн». По сути, как раз